Я прислушался, и, зависая минуту в полумраке, вновь нащупал в голове притушенный и долгожданный звук. Сначала я подумал, что это стук моего сердца, но знакомые, сверхпронизывающие черты этого звучания выдали себя. Звучание словно отделилось от биения моего сердца и воплотилось в независимое действо.

Да! Теперь он шел отсюда, из крайнего заблокированного угла комнаты и с каждым ударом все четче ощущался в голове. Крайний правый угол! Я направил туда свет и, через переплетения железных частей мебели, в крошечном пространстве образовавшегося хода увидел что-то красное. Это была моя первая встреча с ней.

Спустя паузу странного умиления и предвкушения, я ожил, приступив к делу. Руки принялись шумно разгребать стулья и отодвигать старые приборы, что позволяло мне приближаться к источнику моего любопытства. Теперь я был гораздо ближе к ней.

      Передо мной открылся вид на толстую металлическую ярко красную, как один из характерных оттенков полотен экспрессионизма, трубу, выходящую откуда-то из стены и впадающую в пол. Её небольшой и яркий отрезок зачем-то проходил в этом помещении и вибрация, что многократно усилилась при моей усердной концентрации, доносилась прямо из её внутренности. Я протянул в её сторону руку, но последнее препятствие, сквозь которое она была видна – металлический каркас старой кровати, не давал мне возможности прикоснуться.

Я тянулся изо всех сил преодолевая миллиметры. Дикое волнение вскружило меня нетерпеливым трепетом. Я уже не помнил, кто я и где я. Я должен был коснуться её. Кровать было не сдвинуть, слишком многому, наваленному выше, она служила фундаментом. Мое тело приняло весьма странную форму, практически протиснувшись внутрь переплетений, ведь мне так хотелось ощутить эти вибрации, коснувшись. Меня тянуло и привлекало, словно сама мания внезапно закрутила штурвал моей воли. Я не мог избавиться от препятствия, так как это заняло бы очень много времени, и пришлось бы совершить слишком много действий, а в моменты такого возбуждения о подобном и думать было невозможно.

Я тянулся все сильнее, и вера в то, что мне хватит сил, подкрепляла меня, а звук все ярче и ярче наполнял меня, привлекая. Средний палец ладони медленно, но верно, приближался к её поверхности. Жесткие опоры наваленных объектов больно врезались в ребра. Наконец мне удалось сделать это, сквозь боль и неудобства. Невероятное тепло наполнило мое тело. Приятные толчки прошли по кончику пальца и сквозь мышцы перешли аж до самых костей. Все тело еле ощутимыми волнами плясало от наслаждения.

– Кто там?

      Посторонний голос своим громким вторжением разорвал холст происходящего. Это был голос из-за двери. Он был женским и отдавал старостью. Как только он прозвучал, все тут же стихло и холод вновь наполнил мое сознание. Я быстро обернулся и вырвался из оков железных конструкций. Вся моя одежда теперь стала пыльной и даже получила порции рыжих разводов от ржавчины. Я вскочил на ноги от ужаса, что кто-то меня может заметить здесь, и больно стукнулся головой о потолок. На мне была кепка, а, как известно, на самой высшей точке конструкции такого головного убора имеется небольшая железная кнопочка, на которую и упало все давление. Я взвыл и грязно выругался. Помимо этого, извлекая себя из этой неустойчивой конструкции из наваленных стульев и прочего хлама, я нарушил её баланс, и часть, спустя несколько секунд нестабильного движения, обрушилась вокруг меня, издавая дикий грохот. Меня, однозначно, засекли.

Я вдруг понял, что сотворил преступный взлом, испортив замок на двери, и вырвался из помещения прикрывая лицо руками. Краем глаза, за доли секунды, я все же смог разглядеть пожилую женщину, стоявшую у двери и, чуть не сбив её с ног, стремительно удалился на свой этаж в отчаянном беге. Видимо, она дико испугалась, но кто из нас сделал это сильнее, еще можно было поспорить.

Я узнал её, она была преподавателем, но, по счастливому стечению обстоятельств, я не обучался у нее, и те факты, что я скрыл свое лицо, и что моя куртка, по задумкам создателей, имела двухсторонний и разноцветный вид, в случае если её вывернуть наизнанку, давал мне неплохие шансы остаться неустановленной личностью в случае если меня увидят вновь. Эти обстоятельства, несомненно, оставят меня безнаказанным, и, понимая это, я спокойно занял свое место в аудитории, скинув головной убор и вывернув верхнюю одежду.

Остаток занятий я провел, как на иголках. Я думал о ней каждую секунду. Большая красная труба захватила мое сознание полностью, не оставив в нем места ни для единой, ни сколь малой, посторонней мысли. Длинная и черная стрелка громоздких пластмассовых, помутневших от времени, настенных часов невыносимо медленно двигалась в сторону заветной цифры.

Я мечтал сорваться с места и отправиться в сторону заветной двери и вновь осмотреть это странное место. Это было и тревожно, и притягательно одновременно, но и попросту опасно, ведь меня могли наказать, в связи с чем мною было принято решение дождаться до конца занятий, и даже выждать еще чуть-чуть, чтобы не напороться на нежелательные встречи.

Я смотрел на старые часы и представлял, как моя крошечная копия гуляла по минутной стрелке, вдавливая её ногами, когда та еще была на правой стороне циферблата. Когда стрелка опустилась к шестерке, я вообразил маленького себя в образе боксера висящего в воздухе рядом с ней. Крошечная копия наносила удары по стрелке часов, тем самым ускоряя её смещение. В моих воплощениях я был примитивно прорисован, как герой старой компьютерной игры. Я стрелял по ней из бластера и врезался в нее плечом, исполняя коронные удары, но эта ветхая старая противница и не думала ускоряться. Моя фантазия набирала обороты, и последними актами мнимого воздействия со временем послужили кадры, где мой персонаж подтягивал черную линию стрелки к девятке накинутым сверху канатом, находясь на верхней точке круглых часов. Руки персонажа становились непропорционально большими, и он неистово кричал, применяя сверх силу.

Спустя целую вечность, наконец, прозвучал звонок и я, освобожденный от тянущей резины ожидания, сорвался с места. Выходя из аудитории, я кинул взгляд на циферблат, мой воображаемый воин отдал мне честь и телепортировался в неизвестность.

Коридор казался длиннее, а лестничные ступени выше обычного. Вот оно, спрятанное во тьме лестничного пролета, на стыке двух этажей, мое долгожданное место.

Я замедлился и, насладившись предвкушением, вглядываясь в покрытый мраком уголок пролета, уверенно двинулся в сторону двери. Но каково же было мое удивление – обнаружить на том самом месте, где была дверь, пожилого рабочего с небольшой корзинкой инструментов.

Этот трухлявый подлец активно заколачивал дверь досками, полностью блокируя вход внутрь. Он был одет в темно-синюю робу, и затылок его, имеющий два островка седых волос, прячущихся за ушами, блестел, как страусиное яйцо, лежавшее под солнечными лучами. Видимо, его вызвали в связи со взломом, и этот, весьма не внушающий доверия, представитель «техподдержки», блокировал мне движение вперед.

Он сидел на корточках и живенько лупил, один за другим, маленькие гвоздики небольшим молоточком, вгоняя их в сухую древесину каркаса дверцы, фиксируя на ней небольшие дощечки.

Я медленно подошел к его спине и бросил взгляд на торчащий, видимо запасной, молоток, находящийся в корзинке с инструментами. Меня охватила паника и разочарование одновременно. Замерев в негодовании, я представил, как резким движением руки схвачу молоток и нанесу несколько сильнейших ударов по его глянцевой голове, держащейся на сморщенной шейке. Четкое ощущение солоноватого привкуса его теплой крови, капли которой непременно окажутся и на моем лице после точных ударов в череп, окутало меня, наполнив еще большей дрожью от собственных жутких мыслей. Я скосил глаза в сторону плеча и, чуть приоткрыв рот с нездоровым видом, протянул руку в сторону ручки молоточка. Я точно знал, что не сделаю этого, но процесс имитации доставил мне удовольствие. Это происходило как-бы понарошку. Я просто коснусь деревянной ручки, и все.