— Ты язык проглотила? — спросила незнакомка.

— Нет, — отстраняясь, ответила Анна. — Чем вам помочь?

— Не надо со мной говорить так официально, — заметила брюнетка, развернувшись на крутящемся стуле. — Как тебя зовут?

— Анна Дениэлс.

— Скарлетт Холанд.

Анне протянули руку, но желания пожимать её не было. Это рукопожатие может означать налаженный контакт, но Анна не собиралась связываться с этой Скарлетт, которая спугнула такого привлекательного итальянца.

— Хочешь выпить? — спросила эта Скарлетт.

— Я уже себе заказала, — ответила Анна.

— Я вижу, — улыбнулась Скарлетт, сверкая глазками, — но я говорю не об алкоголе, а о компании. Ты хочешь выпить со мной?

— Прости, — с безразличием ответила Анна, — но я не ищу знакомств.

— Зачем же ты пришла в этот клуб?

— Отдохнуть после работы.

Скарлетт встала со стула и протянула Анне руку.

— Ты не умеешь врать, — сказала она. — Идем за мой столик и поедим. Ты ведь, наверное, проголодалась.

Тут Скарлетт попала в самую точку. Журналистка могла часами сидеть в засаде, но против голода все люди становятся равными. Анна как раз ждала момента, когда её пригласят за стол. Но был расчет на мужчину, а никак ни на женщину. Впрочем, деваться все равно было некуда. Этот вечер был полностью испорчен. Откажи Анна Скарлетт, как все мужчины увидят, что она слишком придирчива к выбору спутника. Так к ней все равно никто не подойдет. Придется прождать еще пару часов, когда придет кто-то еще, вот только Анна сразу же захотела покушать, как только Скарлетт об этом напомнила.

Анне пришлось принять приглашение женщины за свой стол. Когда они обе заняли места друг напротив друга в самом углу просторного зала, Скарлетт подозвала молодого официанта, попросила его склонить голову и что-то сказала. Тут Анна опять оказалась в невыгодном свете, потому что женщина могла заказать все что угодно. Мужчины чаще всего спрашивают, что хочет поесть и выпить сама Анна, а тут не было шанса на сопротивление. Скарлетт, казалось, продумала все до мельчайшей детали, забирая журналистку под свой единоличный контроль.

— Ты ведь это не в первый раз делаешь? — спросила Анна, терпеливо дожидаясь заказа.

— Смотря, о чем ты спрашиваешь, — ответила Скарлетт.

— О знакомстве с девушкой.

— Это так заметно?

— Если ты пыталась это скрыть, получилось не очень.

Скарлетт игриво улыбнулась, используя трюки Анны против неё самой. Только Анна пыталась так соблазнять мужчин, как она сама думала. Попасть под действие своих собственных трюков? Это для журналистки был нонсенс.

— Я и не пыталась скрывать, — ответила Скарлетт. — Может быть, пока мы ждем наш ужин, поговорим о тебе?

— Почему обо мне?

— Я хочу тебя узнать. Ты ведь не станешь, я надеюсь, возражать?

— Пока не стану, — все с тем же безразличием ответила Анна. — И что ты хочешь узнать?

— Все! — заявила Скарлетт, подкрепив свой интерес очередной улыбкой. — Ты меня интересуешь целиком и полностью. Отпустим пока прелюдию и поговорим о том, чем ты занимаешься. У тебя есть работа?

— Да, я журналист. А ты чем занимаешься?

— Мы сейчас говорим о тебе. Наберись терпения.

Это был пик наглости и надменности собеседницы. Но, черт возьми, это действовало. Анна обожала говорить о своей жизни. Ей всегда нужен был слушатель, который не станет осуждать и пытаться устроить допрос. Возможно, только поэтому Анна всегда искала собеседника в такси. Их всегда водят мужчины, которых она интересует внешне. А если есть интерес к внешности, разговор не сложно завязать. Сегодня клюнул даже старик. Для молодой журналистки это был первый опыт близкого общения с женщиной, которая так же как мужчины интересовались ею.

— С терпением у меня никогда не было проблем, — ответила Анна.

— Ты поэтому стала журналисткой?

— Нет. Я там этому научилась. А в журналистику пошла, потому что хотела позлить свою мать. Она у меня актриса. И как любая актриса женщина хочет, чтобы дочь пошла по её стопам. Будто бы я для неё кукла, которую нужно водить по магазинам, одевать и решать мою судьбу за меня.

— Я тебя понимаю. У меня тоже проблемы с мамой.

— У меня нет проблем с мамой, — заметила Анна. — Я просто не хочу, чтобы она вмешивалась в мою жизнь. Я всегда буду благодарна этой женщине за все то, что она мне дала: внешность, образование, счастливое детство и красивую жизнь. Но пришло время выбора, и я решила выбрать. Не хочу и не люблю, когда за меня кто-то решает.

— Ты львица, — улыбаясь, сказала Скарлетт.

— Прости? — недоумевала Анна.

Скарлетт продолжала улыбаться, а через минуту принесли заказ. В этом клубе работают первоклассные повара, которые делают очень вкусные блюда за достаточно короткий срок. Но это никогда не вызывало у Анны вопросов. Вопрос вызвал заказ, который сделала Скарлетт. Женщина заказала для себя тушеные овощи и салат, а для Анны свиное мясо с кровью и кусок торта. Еще через минуту принесли белое шампанское, которое окончательно выбило Анну из реальности.

— Как ты узнала? — спросила она, все еще потрясенная тому, как её собеседница поняла, что Анна хочет на ужин: мясо с кровью, белое шампанское и десерт, который может испортить девичью фигуру.

— Я ведь сказала, что ты львица, — ответила Скарлетт. — У тебя взгляд охотницы, которая вышла на охоту. Чтобы задобрить дикую кошечку, я решила заказать именно это. А раз ты удивлена, значит, мой выбор был правильным. Ты ведь любишь мясо с кровью? Если нет, я попрошу…

— Все нормально, — улыбнулась Анна. — Я его обожаю.

Пока Скарлетт гордилась своей победой, Анна, положив кусок мяса в рот, с ужасом поняла, что проиграла эту битву. Это выглядело так, будто Скарлетт видит её насквозь. Видит, читает и прекрасно манипулирует. Может быть, битва была проиграна, но война еще даже не началась. И Анна точно не собиралась больше проигрывать.

Такого свидания, а это определенно было свидание, у Анны не было никогда. И это было страшно, но в то же время потрясающе. Скарлетт не устраивала допрос, не пыталась завалить вопросами и даже не требовала рассказать о себе. Анна справлялась со всем сама. А когда ужин подошел к концу, журналистка с ужасом поняла, что видит эту женщину впервые, а уже рассказала о себе больше, чем когда-либо кому-то еще. Это было чувство очередного поражения. Анна так же поймала себя на ощущении, что Скарлетт стала ей интересна не только как собеседница.

У Анны тут же участился пульс, а сердце стало колотиться с такой быстротой, что девушка начала терять над собой контроль. Можно было подумать на алкоголь или еду, в которую что-то подмешали. Но, черт возьми, еда и напитки тут не при чем. С ней она чувствовала себя свободно, не задумываясь о таких мелочах, как работа и личная жизнь. Анна была уверена, что если Скарлетт предложит ей куда-то поехать, она поедет и даже не спросит куда.

— Может быть, ты пригласишь меня к себе? — спросила Скарлетт.

Анна выпучила глаза. Ей потребовалось немного времени на то, чтобы ответить и сделать это как можно мягче. Скарлетт была прекрасной слушательницей, а обижать её не хотелось. Но к себе эту женщину приглашать нельзя. Это немыслимо.

— Прости, но я к себе не приглашаю друзей и даже родителей, — ответила Анна.

— Я уже говорила, что ты не умеешь врать? — задумчиво спросила Скарлетт.

Эта женщина не стала дожидаться ответа и сделала все по-мужски. А именно: вытащила из сумочки кошелек, оплатила ужин: за себя и Анну, а потом встала и предложила свою руку.

— Идем, — сказала Скарлетт покровительственным тоном, — закажем такси.

Анна, глядя в окно, сидела молча. Все произошедшее в клубе Обсидиан показалось каким-то кошмаром, от которого она хотела проснуться. Но это был не сон. Скарлетт сидела рядом. Эта женщина была настоящей загадкой, которую не хотелось разгадывать. Она поразила своим мужским темпераментом и эмоциональностью, а заодно доказала, что всегда была и остается прекрасной, ухоженной женщиной. Об этом говорили её элегантные туфли, черная юбка и белая блузка, под которой были заметны очертания серого кружевного лифчика. Еще Скарлетт достала губную помаду, чтобы подчеркнуть свои пышные губки цветом клубники.