ДЖОН. Мне деревья нравятся.

ПЭП. По ночам они окрашиваются в такие необычные цвета.

АЛЕН. Откуда вы знаете? Вы не видите ничего, кроме слюны.

ПЭП. Цвета я вижу. По ночам деревья открашиваются в странные цвета.

АЛЕН. Не можете вы видеть цвета по ночам. Ночью темно.

ПЭП. Они светятся в темноте. И они движутся.

СИМ (заходит с крыльца). Деревья не движутся. Это бред.

ПЭП. Они движутся. Я видел.

СИМ (ищет что-то в ящике буфета). Когда дует ветер, листва движется.

ПЭП. Дело не в ветре. Ты никогда не смотрел на деревья. Ты за всю жизнь дерева не видел. Ты говнюк. И у овощей какой-то странный вкус.

ДЖОН. Это из-за химикалий, которые сливали на свалке.

СИМ (находит в ящике большой, грозного вида нож). Чушь. Химикалии – они полезны.

ПЭП. Нет, что-то пришло из космоса. Что-то из космоса пришло сюда, привлеченное проклятьем, и осталось жить здесь. Проклятие Пендрагонов, обезумевших от кровосмешения. Оно живет в колодце. С грохотом спустилось с неба и поселилось под землей. Оно еще нас пожрет. Всех до единого. Разорвет в клочья и пожрет.

СИМ (уходит с ножом). Надеюсь, начнет с тебя.

ПЭП (кричит вслед). Не суй этот нож себе в зад. Лучшего у нас нет. (Рот у него набит хлопьями, молоко стекает по подбородку). Мы обретем серо-зеленый цвет. Будем фосфоресцировать в темноте, потом высохнем, как вулканический пепел, и начнем распадаться на куски. Будем распадаться и распадаться, пока не останутся одни глаза. Только пара глаз, лежащих на диванной подушке, как два больших, старых круглых камушка, уставившихся друг на друга. А слепой скелет будет нарезать круги по амбару, танцуя, падая, вороша солому в поисках сигары. (Вытирает рот рукавом). Все Пендрагоны были безумными. В отличие от нас. Хе-хе-хе.

АЛЕН. Знаете, Пэп, мы должны сделать из вас чучело и поставить в углу, как вешалку для шляп.

(Голова МОЛКИН показывается из-под одеял на ближайшей к кухне кровати. Девушка медленно заставляет себя встать. На ней короткая ночнушка).

ПЭП. Я не против. Буду наблюдать, как женщины моются у раковины. Вчера вечером насмотрелись на эту деваху в ночнушке? Готов спорить, все у вас встало колом. Я знаю, потому что у меня встало. Еще как.

АЛЕН. Может, у вас нелады с артериями.

(МОЛКИН входит на кухню, зевая и потягиваясь, направляется к буфету. Все трое смотрят на нее. ПЭП сощурившись).

МОЛКИН. Доброе утро.

АЛЕН. Доброе.

ДЖОН. Доброе.

ПЭП. По-прежнему ходишь без всего?

МОЛКИН. Что-то на мне есть.

ПЭП. Это да. Подойди и сядь мне на колени.

МОЛКИН. Нет, обойдусь.

ПЭП. Когда ты была крохой, я качал тебя на коленях, и тебе нравилось. Ты была такой милашкой.

МОЛКИН. У нас есть шоколадные батончики?

ПЭП. Ты ешь на завтрак шоколадные батончики?

МОЛКИН. Готова спорить, ты их съел.

ПЭП. В школу не опаздываешь?

МОЛКИН. Сегодня субботу. Хочу посмотреть мультики.

ПЭП. Да ладно, посиди у меня на коленях.

МОЛКИН. Не собираюсь я сидеть на твоих дурацких коленях, так что оставь меня в покое. Я неважно себя чувствую.

ПЭП. Ты же сидишь на коленях у отца.

МОЛКИН. Он меня бьет, если я отказываюсь.

ПЭП. Если я тебя ударю, ты сядешь ко мне на колени?

ЭББИ (появляется из гардеробной, в халате, и выходит на кухню). Молкин, оденься.

МОЛКИН. Никто не видит такого, чего не видел раньше.

ПЭП. Согласен, но всякий раз выглядит это все лучше.

ЭББИ. Оденься.

ПЭП. А кроме того, может, мне этого уже никогда не увидеть.

АЛЕН. Обо мне и Джоне не волнуйтесь, Эбби. Мы с Джоном готовимся петь сопрано в опере. В прошлом году нам сделали операции. Так что теперь мы можем только сидеть у стола и играть в шашки. Волноваться из-за нас нужды нет.

ЭББИ. Я из-за вас не волнуюсь. Меня волнует Пэп.

МОЛКИН. Как мы позволили ему съесть все шоколадные батончики? Он преступник.

ПЭП. Подойди, Эбби, и поцелуй меня. (ЭББИ целует ПЭПА в темечко). Ах, а когда я получу настоящий поцелуй? В губы и взасос.

ЭББИ. Молкин.

МОЛКИН. Что? Хочешь, чтобы я поцеловала его взасос?

ЭББИ. Я хочу, чтобы ты оделась и выглядела прилично.

ПЭП. Я думаю, она и так выглядит прилично.

МОЛКИН. В субботнее утро я люблю расслабиться. Нет у меня желания одеваться строго, застегиваться на все пуговицы. Ты просто завидуешь мне, потому что у меня отличная фигура, а тебе тридцать два года (ЭББИ отворачивается, смотрит в стену). Извини, конечно, но это правда.

ПЭП. Эй, Эбби, хочешь подойти и посидеть у меня на коленях? Подойди и посиди.

ЭББИ. Для этого я слишком стара.

ПЭП. А я – нет.

МОЛКИН. Не собираюсь я больше позволять тебе указывать, что мне одевать, а что – нет. Я только про это.

ЭББИ. Ходи, в чем хочешь.

МОЛКИН. И не заставляй меня чувствовать себя виноватой.

ЭББИ. Я сказала, ходи, в чем хочешь.

СИМ (возвращается, смотрит на МОЛКИН). Эй, ты.

МОЛКИН. Что?

СИМ. Оденься. (МОЛКИН смотрит на СИМА и тут же уходит в гардеробную). И закрой чертову дверь, когда будешь одеваться. Веди себя пристойно. У нас гости. (СИМ садится за стол). Шестнадцать лет, и уже шлюха.

ЭББИ. Не понимаю, как такое могло случиться.

СИМ. Берет с кого-то пример, вот как это случилось.

АЛЕН. Вы нагнали на нее страха, Сим.

СИМ. Я хочу яичницу с колбасой.

ЭББИ. Хлопья.

СИМ. Яичницу с колбасой! Почему я никогда не могу съесть на завтрак яичницу с колбасой? Всегда хлопья, хлопья. Я уже превращаюсь в чертов кукурузный початок.

ЭББИ. Денег на покупку колбасы нет. Разве что ты зарежешь одну из свиней, а курицы не несутся.

СИМ. Почему не несутся? Чего мы тогда их кормим?

ЭББИ. Может, спросишь у них?

СИМ. Ты тут не умничай.

ЭББИ. Да, не хотим мы умную жену. Это будет вселенская катастрофа.

СИМ (смотрит на газету, которую читает ДЖОН). Ты уже ее прочитал?

ДЖОН. Я только…

СИМ. Спасибо. (ДЖОН протягивает ему газету). Ничего там нет, кроме собачьей чуши. Только пальцы пачкаешь. Где «Энкуирер»? Утром мужчина любит посмотреть на сиськи.

ПЭП. У тебя есть жена.

СИМ. Мужчина любит смотреть на разные сиськи.

(ЭББИ ставит миску перед СИМОМ, хотя определенно раздумывала, а не хряпнуть ли мужа по голове, но ей удается устоять перед искушением. Насыпает хлопьев, добавляет молока, сахара. Обменивается с ДЖОНОМ взглядом, который перехватывает АЛЕН. Он им улыбается. ЭББИ и ДЖОН смотрят на АЛЕНА, который потирает пальцем нос, и смотрит на них так, словно что-то знает. СИМ читает газету).

ПЭП. Я был бы счастлив увидеть любую часть женщины, только близко. Ее ухо. Я буду счастлив, увидев ее ухо.

СИМ. МОЛКИН, ВЫМЕТАЙСЯ ОТТУДА И СЪЕШЬ СВОЙ ЧЕРТОВ ЗАВТРАК ДО ТОГО, КАК ОН ОСТЫНЕТ.

МОЛКИН (голова высовывается из двери). Я ЛЮБЛЮ ХЛОПЬЯ С ХОЛОДНЫМ МОЛОКОМ.

СИМ. Вы, парни, видели фотографию этой полицейской девахи в бикини? Из этой газеты можно столько узнать о происходящем в мире.

ПЭП. Ее локоть. Я буду счастлив, увидев ее локоть.

СИМ. Может, в следующем сезоне мы увидим, как она преследует преступника голой, как думаете? А на другой странице фотография девицы-хиппи с голой грудью, правда в профиль, только силуэт. Но я жду фотографии в анфас, с сосками. В этом мире лучше быть оптимистом.

ПЭП. У тебя есть возможность смотреть на соски.

СИМ. Да, в кино, но это слишком дорого и сидение всегда в этой чертовой жевательной резинке. Хочу видеть это в своем доме.

ПЭП. Покупай порнографические журналы.

СИМ. Не верю я в порнографические журналы. Они не христианские. Я хочу вот чего, чтобы они двигались, чтобы они разговаривали, разыгрывали роли, и ты мог познакомиться с ними поближе. Вроде бы ты видишь их в ресторане или разговаривающими по телефону, а потом они уже в бикини, и ты ходишь вокруг и привыкаешь к тому, что они настоящие и одежде, словно в магазине, а потом ты видишь их со спины без юбки или в мокрой футболке, наблюдаешь, как они раздеваются догола. Может, телевидение через пару лет добьется такого прогресса, что мы сможем заглянуть им между ног. Вот это искусство, знаете ли. Вот чего я хочу. Искусства, не грязи. Вы понимаете, о чем я? Кто-нибудь понимает, о чем я?