– Похоже, ты настроена и впредь множить вокруг себя секреты, жена? – Голос Шого превратился в раздраженный рык. Когда-то, тысячелетия назад, у него было много женщин. Добродетельные и покорные мужской воле, кроткие и послушные… Ни одного лица, ни одного имени не удержать в памяти с тех пор, как на смену им появилась Хозяйка Ночи.

Улыбка исчезла с лица Шерхеи. Она взглянула на него заменившими глаза омутами первозданного мрака.

– Тысячу раз доблесть твоих избранников превозмогала мои чары, о супруг мой. Тысячу раз сотворенный мною мрак рассеивался перед сиянием их душ и помыслов. Теперь же отступи и продолжи небесный путь. Тьму, что по моей воле сгустилась над этим юношей и его семьей, даже твой свет развеять не в силах.

Влажные губы медленно провели по подбородку, оставив длинный мокрый след на лице. Рино со стоном попытался отмахнуться от чего-то огромного, что старательно покрывает ему слюнями физиономию, но таинственного доброхота вялая попытка не смутила. Юноша разлепил веки – как раз чтобы отмахнуться от очередной попытки себя лизнуть. И только сейчас сообразил, что над ним нависла взволнованная морда Хитреца. Конь беспокойно пшикнул горячим дыханием. Рино при виде любимца подскочил, как ужаленный. Кажется, половина хворей и боли в измученном теле испарилась при виде единственного дружелюбного существа в огромном и враждебном мире.

– Ах ты хитрюга… – Веселые слова застыли на языке, когда юноша увидел, во что превратилась полянка, где они встретили антийское нападение.

Исполосованное рытвинами от колдовских ударов пространство завалено телами умерших. К горлу от вида обезображенных оружием и магией тел подкатила тошнота. Рино подался вперед, изо рта хлынул омерзительный поток рвоты. Хитрец встревоженно скачет рядом, всем видом демонстрируя отчаянное желание помочь. А чем тут поможешь?

Кое-как утерев губы, юноша подобрал с земли меч. Лезвие покрыто грязью, от которой благородное оружие удалось отчистить не сразу. Он специально любовно отчищал сияющий клинок от мелких травинок, пытаясь оттянуть момент, когда придется выйти на страшную поляну, где в глухом безмолвии распростерлись приютившие его меченосцы.

Тяжело вздохнув, Рино убрал меч в ножны и, стиснув зубы, шагнул вперед. Посреди поляны широко раскинул руки здоровяк Ольв, в груди огромная рваная дыра, сквозь которую виднеется густая трава. Остальные выглядят не лучше. С каждым новым телом, которое он оглядывает, страх все сильнее сжимает клещи на горле в тоскливом ожидании увидеть убитую ведьму. Женщины, какими бы колдуньями ни были, не должны умирать вот так. Никто не должен, но для воина смерть – часть жизни и не вызывает столько волчьей тоски. Такие люди сами выбрали себе судьбу в тот момент, когда впервые взяли в руки оружие.

Изувеченные тела, изломанные, без конечностей, покрытые чудовищными ожогами… Кейны среди них не оказалось. Хрипло выдохнув, Рино еще раз обошел страшную поляну, осмотрел ближайшие окрестности. Чародейка или сумела сбежать, или попала в плен. Скорее второе, иначе она бы попыталась вернуться на место побоища… Наверное.

Какая сила спасла его в битве, где погиб десяток бывалых воинов? Не выжил ни один. Некоторых явно добивали, отказав в милосердии. Беззащитных, изувеченных, неспособных продолжать бой… Почему же одинокий юноша все еще жив? Или его сочли мертвым?

По всему выходит, он – единственный, кто может оказать павшим нилантийцам последние почести. От мысли о предстоящем тяжком труде в животе поднялась новая волна тошнотворной мути, но деваться некуда. Вот только – что он может сделать? Собрать погребальный костер на десяток здоровенных мужчин – легко сказать! Страшно представить, сколько он провозится с подобным занятием. Следующие полчаса ушли, чтобы уложить погибших в ряд в центре поляны. Кажется, ни на что большее он не способен, если только не собирается провести следующую неделю, собирая дрова. Да и то сказать – чем собирая? Мечами погибших воинов? Использовать так благородное оружие – означает нанести владельцам оскорбление стократ худшее, чем оставить их непогребенными.

Тяжело вздохнув, Рино, как умел, пропел на падшими погребальный гимн. Бог-Солнце покровительствует воинам и тем, кто готов погибнуть, но не сдаться. Наверное, их души уже на Благословенном Небе принимают новые мечи из рук Шого. Едва смолкли последние звуки невеселого песнопения, солнечный луч упал с неба, озарив страшную поляну мягким теплым светом. Хочется верить, это добрый знак.

Ни седла, ни припасов на довольном жизнью Хитреце не нашлось, но об этой потере Рино печалился недолго: провианта вокруг куда больше, чем он мог бы унести. Погибшие нилантийцы пришли вовсе не пешком. Лошадей вокруг не видно, а вот снятые седла и сумки остались на месте. Но этично ли присваивать вещи погибших? Рино потратил некоторое время на задумчивое разглядывание седел и упряжи, но затем совесть мрачно замолкла. Мертвецам все это уже не пригодится.

Оседлать Хитреца удалось не сразу – довольный жизнью жеребец никакого интереса к погибшим не проявил, и при первой же возможности спешит положить хозяину голову на плечо или иным способом выказать радость от воссоединения. Приходится чесать гнедую шею, а на душе скребут кошки. Чем он может помочь плененной чародейке? Похоже, что ничем. Да и о какой помощи можно говорить, если он сам не может позволить себе лишней минуты промедления? Чем быстрее он доберется до Ниланты – тем лучше. Посреди забитых народом улиц гораздо проще затеряться и сбить со следу охотников шаккура.

Он как раз закончил седлать Хитреца, когда мешочек в нагрудном кармане куртки налился ледяным холодом. Рино поморщился. Амулет действует, отводя чужие чары, и это хорошо. Гораздо хуже, что его по-прежнему пытаются обнаружить. И все ближе невеселый момент, когда заранее приготовленная вещица потеряет силу, оставив его один на один с преследователями и колдовством сестры.

Он не сразу обратил внимание на интересную деталь: некоторые тюки, оставшиеся от меченосцев, разворошены, содержимое валяется окрест. Их явно потрошили в поисках чего-то ценного. И это, подумал Рино, заметив в траве яркий блеск, совершенно точно не деньги. Юноша склонился над полным серебра кошелем. После недолгих размышлений убрал деньги в карман. Сухари и вяленое мясо тоже пригодятся. Что же искали антийцы? И, судя по тому, что некоторые седельные сумы остались нетронутыми, они это нашли. Гадать можно до бесконечности.

Рино собрал разбросанные вещи. Те баулы, в которых враги не сочли нужным порыться, он предпочел оставить нетронутыми. Пусть останутся мертвецам, а он подбирает лишь то, что как будто поменяло владельцев, пройдя через антийские руки. Есть ли в этом смысл? Тьма его знает…

Припомнив слова Ольва, повернул на юг – и через несколько часов пути деревья расступились, открыв уходящую на восток каменную полосу широкой дороги, над которой стелется поднятая повозками пыль. Прости, зеленоглазая, мелькнула грустная мысль. Будь я властен хоть чем-то помочь – я бы так и поступил. Только где ж искать рыжую ведьму – и это при том, что у самого Рино вот-вот повиснет на хвосте погоня…

Через несколько дней пути вдали появился смутный силуэт огромного строения. С каждым шагом исполинская башня становится все ближе, разрастается вширь, открывая все новые этажи, а основание колосса по-прежнему скрыто где-то за горизонтом. Вдали, окружив Храм Неба рядами бесчисленных крыш, раскинулась Ниланта – величайший из городов Силории.

Южный тракт упирается в исполинские ворота. Городские стены, сложенные из огромных каменных глыб, возносятся на головокружительную высоту. Должно быть, один лишь вид бесконечных бастионов и башен должен отбить у любого захватчика саму мысль о штурме. И – отбивает. За последние четыре столетия не нашлось дурака, готового впустую положить армию под несокрушимыми стенами.

Какое-то время Рино провел на холме неподалеку, не спеша направить Хитреца дальше. Величественное зрелище заставляет забыть о свалившихся в последние дни бедах и невзгодах, захватывает непривычным ощущением вечности. Приходят и уходят правители, государства, поколения, а Ниланта остается. Дни и ночи на ее улицах бурлит безумный котел из самых диковинных наречий, в порт приходят корабли из неведомых и дальних земель, устремляя бесконечные золотые потоки в городскую казну.