– А с чего ты взял, что ко мне будут вообще приставать?

– Потому что ты очень красивая.

Ух ты! Хорошо, что я иду немного позади Харта и он не видит, как я покраснела. Надо же, красивая! Нет, я это конечно и так знала, но слышать подобное от мужчины, да еще и от такого, да еще и с приставкой «очень» – это совсем иное. Жаль только, что произнесено это было не как комплимент, а как констатация факта, совершенно его не волнующего.

Мы наконец набрели на заведение, которое Харт, по одному ему известным признакам, определил, как удовлетворительное. Как по мне, так оно было совсем не удовлетворительное. Грязный, посыпанный старыми подгнившими опилками пол, засаленные столы и скамейки. Окна не мыли, наверное, никогда, так что даже при отсутствие каких-либо занавесок, в помещении был полумрак. Запахи тут витали совсем не аппетитные, ну а контингент вверг меня в полнейшее уныние.

– Я тут есть не буду! – категорично заявила я и вышла на улицу.

Воздух! Свежий воздух!

– Рина, давай без упрямства, ладно? – вслед за мной вышел Харт и, взяв меня за локоть, попытался втянуть обратно в таверну.

– Что это за гадюшник? Отпусти! Я туда не пойду! – я старалась говорить тихо, чтоб не злить Харта и не привлекать внимание прохожих, но эмоционально, чтобы дать понять собеседнику всю степень моего негодования.

– Рина, прости, но на данный момент это все, что мы можем себе позволить. Обещаю в ближайшее время решить проблему с деньгами, но в этом городе у меня такой возможности нет. – в голосе Харта прорезались виноватые нотки. А мне опять стало стыдно. Ну что я в самом деле! Можно и потерпеть.

Глубоко вздохнув, я вновь переступила порог этого кошмара и даже прошла к одному из свободных столов. Пары алкоголя совместно с гнилостным запахом, идущим от пола, сразу ворвались мне в легкие. Помимо этого, к букету ароматов примешивался душок каких-то помоев и вроде как запах еды. По-моему, не совсем съедобной.

Харт уселся на скамью и выжидающе уставился на меня. А я поняла, что меня сейчас стошнит! Закрыв рот ладонью, я пробормотала: «Извини, я не могу!», и пулей вылетела из заведения. Перебежав на другую сторону улицы, я оперлась одной рукой о стену каменного здания и согнулась в три погибели, готовая выворачиваться наизнанку. Но этого, слава Богу, не произошло. Я только покашляла немного. Вот они, плюсы пустого желудка!

– Ты в порядке? – мне на плечо легла рука Харта. Я виновато на него посмотрела.

– Знаешь, мне, кажется, расхотелось кушать. Давай я тебя тут подожду, а? Или лучше вон там, – я указала на небольшую площадь метрах в тридцати от нас, в центре которого стоял маленький фонтанчик. – на парапете фонтана посижу.

Харт тяжело вздохнул и, взяв меня за руку, проводил к этому фонтану.

– Никуда не уходи, ни с кем не разговаривай и…

– Все будет хорошо, Харт. – я как можно милее улыбнулась ему.

Он развернулся и собрался уже уйти, но я его остановила.

– Постой! – Я подскочила к нему и зарылась в сумку, которую все это время он нес, одев ремешок через плечо. Я хотела достать телефон и послушать музыку, но под руку попался фотоаппарат. Что ж, почему бы и нет? – Все иди.

Я проводила Харта глазами до злополучной таверны. После чего села на парапет и открыла крышку «Зенита», с целью проверить, есть ли в нем пленка.  Прикосновение к этой вещи – это как прикоснутся к собственному детству. Мне этот фотоаппарат отдал отец, когда я в седьмом классе решила серьезно увлечься фотографией. Всякие мыльницы мне были не интересны, я хотела, чтобы все было по-настоящему. Помнится, даже сама все проявляла.

Пленка оказалась на месте. Правда при проверке я засветила кадр, но это ничего. Глянув на счетчик, определила, что в моем распоряжении еще тридцать два кадра из тридцати шести. Я с благоговением стала настраивать выдержку и объектив, собираясь сфотографировать лежащую передо мной улицу. Как вдруг меня накрыла чья-то тень.

Мой взгляд упал на ноги, обутые в высокие лакированные сапоги. Мужчина, не Харт. Медленно подняла взгляд, отмечая богатую одежду и меч в вычурных, отделанных драгоценными камнями, ножнах и встретилась с голубыми человеческими глазами на миловидном улыбающемся лице.

– Добрый день, госпожа магесса! Простите мне мою бестактность, но могу я поинтересоваться что привело Вас в мой скромный городок?

Э-э-э… что там Харт говорил? Ни с кем не разговаривать? Это немой, что ли притвориться? А ведь этот парень и правда меня за мага принял.

– Здравствуйте. – все-таки я решила ответить. Иначе это выглядело бы очень подозрительно. – А Вы, собственно, кто?

– О, я так невежлив! Баронет Аникс Ливенрой, сын градоправителя Виртраса к Вашим услугам. – он поклонился мне, заложив одну руку за спину, а вторую приложив к сердцу. А с названием города Харт все-таки чуть-чуть ошибся. – А как Ваше имя, прекрасная магесса?

«Как мое имя, как мое имя?» – судорожно заметались мысли по черепной коробке, отскакивая от стенок и натыкаясь друг на друга.

– Рина, – ме-едленно проговаривала я, соображая, что Харт говорил про мое полное имя. А Фамилия?! Что с ней-то делать? Не представляться же Ридиной? – Ридной. – переделала я свою родную фамилию, на манер бароновской.

– Очень приятно познакомиться, Рина Ридной. Могу я присесть тут, рядом с Вами?

– Д-да. – откажешь ему, пожалуй. Сын градоправителя, блин! И как меня угораздило? Лишь бы от Харта не влетело.

– Скажите, а в какой области простираются Ваши способности? Не подумайте ничего плохого, просто мне, как человеку не одаренному, всегда было интересно посмотреть на работу мага.

А-а-а!!! Как хорошо, что я говорила об этом с Хартом!

– Я – техномаг.

– Неужели? – баронет подозрительно расцвел, – А это, должно быть Ваше изобретение? – парень указал на фотоаппарат в моих руках.

О, Господи, хоть бы пронесло.

– Да. – я вцепилась крепче в свой Зенит, как утопающий в спасательный круг.

– А что оно делает? – кажется я начала понимать, почему Харта так бесят мои многочисленные вопросы.

– Ну, с помощью этого аппарата можно делать моментальные картинки. – видя непонимание на лице баронета, стала объяснить подробнее, – То есть я прямо сейчас могу навести объектив, это вот эта штучка, на что угодно, нажать вот сюда и внутри аппарата появится миниатюрная картинка.

– Невероятно! Я, кажется, понял, о чем вы говорите. Слышал такие разработки ведут в институте Тервии. Значит Вы оттуда?

Да что ж это такое?!

– Д-да. – лучше согласиться.

– И все-же что привело Вас сюда, так далеко от дома?

Черт-черт-черт! Кажется, разговор заходит в тупик!

– Я… эм… в отпуске! – выпалила я внезапно появившуюся мысль. – Решила вот посмотреть мир! Заодно испробовать новое устройство.

– Как же Вы будете извлекать из него картинки? С помощью магии? Может быть Вы покажете мне?

Как же хочется его ударить! Чем-нибудь очень тяжелым по голове. А еще аристократ, называется! Любопытство аж из ушей лезет!

– Знаете, я работала над ним не одна. Не думаю, что могу открыть Вам эту тайну без согласия своих коллег Истмана* и Тальбота*. А наш научный руководитель, господин Ньеп*, вообще будет в ярости! – Господи, что я несу?! (*Уильям Тальбот – в 1835 году получил первый негатив. *Истман, Джорж – первым получил патент на фотопленку в рулоне, а через некоторое время и фотокамеру "Кодак ", разработанную специально для работы с рулонной фотопленкой. *Джозеф Нисефор Ньеп – первый создал камеру-обскуру с системой линз и раздвижной трубкой-объективом, которая зафиксировала изображение на слое асфальтового лака.)

– Понимаю. – кивнул баронет. – Ну а какие новости в Тервии?

Твою ж мать! Хватит задавать провокационные вопросы!

– Знаете, баронет. – медленно проговорила я, давая себе самой паузу на подумать, – Я все больше времени сижу в институте. Работаю. Совсем не слежу за происходящем в мире. – фух! Кажется, выкрутилась. По крайней мере собеседник понимающе кивал.