Не без помощи моей призрачной компании я сняла маленький офис в хорошем месте и зарегистрировала брачное агентство «Фараон». Зеркало преображения в новой эффектной раме украсило стену прямо напротив входа, над своим столом я повесила портрет кота, а оставшееся пространство заняла большая доска, на которую я собиралась прикреплять фотографии счастливых молодоженов. Пока что там красовалось лишь фото Натальи в обнимку с ее летчиком, и я особо не надеялась, что следующие снимки появятся на доске скоро. И совершенно напрасно, как выяснилось.

Первыми клиентками стали подруги Натальи, а после народ потоком пошел в агентство – слухи о необыкновенно быстрых результатах разнеслись с ураганной скоростью. Можно сказать, «за тарелку супа» моя фантомная команда сутками кружила по городу. Они заглядывали в окна домов, проезжающие машины, высматривали на улицах и в торговых центрах, собирали информацию не хуже детективов и нашептывали, подсказывали людям пути-дороги, ведущие к их долгожданной яркой, порой запоздалой любви.

На какие только ухищрения не приходилось нам идти, чтобы организовать эти встречи. Порою даже вмешивались в отношения, которые давно себя изжили и теперь отравляли обоих. Тогда мы разлучали людей и направляли к новым горизонтам.

Пару раз мы сталкивались с самыми настоящими криминальными историями, но на что только не пойдешь, чтобы клиент встретился именно со своим человеком. Решали и это.

За полгода брачное агентство «Фараон» соединило почти сотню пар, и незадолго до Нового года я впервые устроила всем нам небольшой отпуск. Мой бедный кот привык за это время к жизни в офисе в качестве талисмана и даже успел поправить нервную систему, общаясь с людьми, купаясь в любви клиентов. В отпуск домой он вернулся в прекрасном расположении духа и даже к Данте с девочками стал относиться снисходительно, временами благосклонно.

Отключив телефон, пару дней я просто наслаждалась тишиной, но однажды вечером мне отчего-то стало так печально. С бокалом вина стояла я у окна и смотрела, как в синем воздухе кружат снежные хлопья. С урчанием о ноги терся Фараон, а я даже не могла склониться, чтобы его погладить. Казалось, если шелохнусь, сразу разрыдаюсь.

– Что с тобой? – прошелестел над ухом голос Данте.

– Думаю о наших клиентах. – Я глубоко вздохнула, прогоняя подступавшие слезы. – Какими грустными и потерянными они приходили, какими счастливыми становились потом. Я тоже хочу быть счастливой! Все никак не решалась стать клиентом нашего агентства: боялась разочароваться, увидав свою половину, не согласиться и уронить репутацию нашей фирмы в собственных глазах. А теперь понимаю, что дальше так нельзя. Не могу больше делать людей счастливыми, если несчастна сама. Мне нужна любовь, Данте, жизненно необходима…

Голос мой сорвался, я всхлипнула и поднесла бокал к губам.

– Боялся, что ты никогда не заговоришь об этом, – расплылся в улыбке Данте. – Есть у тебя какие-то особые пожелания? Каким ты представляешь своего кавалера?

Я обернулась и сквозь слезы посмотрела на него. За время работы агентства Данте стал мне практически родным.

– Если бы я могла встретить кого-то похожего на тебя…

Он даже дослушивать не стал.

– Нет ничего проще! – воскликнул фантом. – Включи компьютер.

Я принесла ноутбук и поставила его на подоконник. Я уже привыкла не задавать лишних вопросов и просто делать то, что говорит мой Данте.

Он велел найти в социальной сети некоего Давида Кавалли. Открыв его страницу и увидев фотографии, я не сдержала изумленного возгласа. С экрана на меня смотрел Данте, но только лет тридцати и современного вида.

– Это мой прямой потомок, – сказал фантом. – Живет в Риме, пока что не женат, но хотел бы поскорей найти себе невесту – мама торопит.

Я хлопала ресницами, не зная, что сказать. Вихрем проносились мысли: как мы встретимся, как поймем друг друга?..

– Как же… – растерянно произнесла я. – Так далеко… А вдруг я ему не понравлюсь? Вдруг у нас ничего не получится? Что мне ему сказать при первой встрече? Как вообще все это произойдет, что мне делать?

– Миа бэлла, – рассмеялся Данте, – успокойся, выпей вина. И предоставь мне решить этот вопрос.

2020г.

Даже не знаю, когда впервые возникло ощущение, что больше я не могу написать ни одной хоть чего-нибудь стоящей строчки. Наверняка возникало оно неоднократно, но страшно было осознавать. Разве мог я хоть на миг предположить, что моя Муза, за долгие годы нашего с нею совместного творчества ставшая мне ближе и дороже родных людей, может вот так взять и молча уйти? Возможно, она и шепнула, выдохнула что-то на прощание, а я не услышал.

Долго еще, почти пять лет, я не желал мириться со своим тихим писательским финалом. Храбрился, бодро строчил отвратные рассказы, воодушевленно садился за фундаментальные романы, «острые современные повести», но к четвертой-шестой вымученной главе вынужден был признавать, что эти несчастные строчки, корявые абзацы, плоские персонажи никуда не годятся.

Сидел, часами глядя на свое бессильное, бесполезное творчество, и пытался понять – что же произошло? Почему Она ушла? Столько горя и радости делили мы почти двадцать творческих лет. Не всё между нами бывало гладко, но как искренне, как страстно я Её любил, с каким восторгом благодарил за яркие идеи, живые образы. Может, обидел чем или встретила ветреница другого, моложе, талантливее, и решила не растрачивать на меня свои жемчужные силы? Ответов не нашел. Оставалось лишь слушать гудящую пустоту в душе да пытаться изыскать откуда-нибудь силы, чтобы смириться со своей бедой.

Находиться дома было невыносимо, казалось – квартира выгорела дотла, я почти чувствовал запах гари. Привычные любимые вещи, радовавшие глаз и сердце предметы приобрели уродливые гротескные очертания, будто внезапно оплавились.

На улице становилось ещё хуже. Я задыхался в черно-белом мире, разом утратившем свое разнообразие и краски.

На работе я лез на стенку в своем персональном кабинете. Даже приходила в голову отчаянная мысль уйти с поста главного редактора, бросить журнал, бросить всё, а потом… Вот именно в «потом» я и упирался. Я не знал, даже не представлял, что же «потом», кроме банального – спиться и броситься с балкона в приступе отчаяния. Сколько я таких концов навидался! Каждый раз мысленно крестился и повторял: «Со мной такого не случится, с кем угодно, только не со мной!» И вот теперь я оказался близок к такому же унизительному финалу, и некому было меня поддержать, отговорить, соврать, что всё наладится.

Раньше чудилось, что друзей у меня предостаточно, а тут как пелена с глаз спала. Огляделся по сторонам и… лучше б сердце остановилось. Спросил свою душу, прислушался к ней – к кому она потянется? Кто поможет, поддержит? Кто необходим сейчас? Но душа обиженно молчала, ей больше не о чем было со мной разговаривать.

Жена, видя, что со мной творится неладное, сказала, что всем великим свойственны творческие кризисы, и засобиралась на дачу. В выгоревшей дотла квартире я остался один. Первое время было почти хорошо. Никто не мешал сидеть на балконе, пить разливное мускатное вино из пластиковой бутыли и смотреть, как вдалеке лихорадочно поблескивает истерзанное курортниками море.

Но через пару дней мучения возобновились: от вина разыгралась чудовищная изжога, и я не мог на него смотреть, от еды воротило, да и готовить что-либо не было ни сил, ни желания.

Задернув повсюду шторы, чтобы не видеть этот шумный яркий июль, свежее безоблачное небо, жизнерадостных отдыхающих, я бродил из комнаты в комнату, избегая натыкаться взглядом на собственные отражения в многочисленных зеркалах, развешенных женой по всему дому. Надо же, а прежде и не обращал внимания, сколько зеркал она навесила, даже на кухне! Как я раньше спокойно это выносил? И не раздражало ведь! Снял все, какие мог, и сложил в углу. Не полегчало, теперь стали бесить пустые квадраты на стенах. Ощущая себя старой толстой истеричной развалиной, я стоял посреди комнаты, стиснув зубы, сжав кулаки, и до вздутия вен на лбу желал, чтобы что-нибудь произошло. Всё равно, что.