Но надо было отдать девочке должное: успокоилась она быстро и даже сумела за две минуты более-менее внятно рассказать о своих злоключениях.

  - Получается, жертвоприношение назначено на полночь? - маг задумчиво потер переносицу и, ловко орудуя мышкой, вывел на монитор изображение огромной комнаты, по виду - ритуальной залы. - Времени в обрез.

  Всюду черные свечи, на дощатом полу криво намалеван знак Пятого, в центре стоит каменный алтарь. Ну, может, и не алтарь, однако человек без труда на нем поместится. Чуть поодаль прямо на полу сидят с безучастным видом двадцать девять человек - их Дара упорно звала 'автобусниками' - а вокруг них вальяжно расхаживают сектанты в красных балахонах.

  - Что будем делать? - устало спросила Дара, по его просьбе избавившаяся, наконец, от балахона. - Но в плане магии я пас.

  - Еще бы, - дернул плечом Ворон. - После неуклюжей попытки раствориться в воздухе ты вообще должна была отправиться в глубокий обморок часа на три. Глупая девчонка! Достаточно было просто набросить на себя флер невидимости! Да еще и с такими сложными характеристиками: затхлый, вобравший в себя алкогольные пары... Человеческое тело на такое не рассчитано!

  - Если бы я знала про этот, как его... флер, да? - выдохнула девушка и собрала в хвостик все еще влажные от пота волосы.

  Ворон снова дернул плечом и пообещал научить ее этому и еще десятку полезных в экстремальных ситуациях заклятий. Он почему-то был уверен, что этой девчонке они понадобятся в первую очередь.

  Дара в последний раз хлюпнула носом и напомнила учителю, что он так и не просветил ее насчет дальнейших действий.

  - Сейчас повеселимся, - нехорошо усмехнулся маг.

  Железный шкаф со скрипом отъехал от хлипкой двери, ведущей на пост охраны.

  Двое громил в красных балахонах со знаком пятого божества на груди, злорадно ухмыляясь, втащили в ритуальную залу упирающуюся черноволосую девушку в когда-то розовом и симпатичном, а теперь грязном, порванном на локтях и коленях спортивном костюме.

  - Поймали! Наташ, поймали!

  Наталья, только что решившаяся занять место покойного магистра, резко обернулась и, изящным жестом поправив и без того идеальную прическу, властным взглядом окинула насмерть перепуганную девушку, потом демонстративно неторопливо взяла лежащий на алтаре кинжал - тот самый, один удар которого оборвал жизнь магистра - и, грациозно покачивая бедрами, подошла к пленнице.

  - Как твое имя? - холодно спросила бывшая жрица.

  Девушка судорожно сглотнула, глядя на Наталью круглыми от ужаса глазами. Новоявленная глава адептов хищно улыбнулась (нет, оскалилась) и удовлетворенно кивнула.

  - Ты убила магистра, мерзкая дрянь, - прошипела Наташа. - Ты дорого заплатишь за это. Ты будешь молить о смерти как о высшем благе, обещаю.

  Острие кинжала уперлось в маленькую ямочку меж ключиц пленницы. На гладкой белой коже выступила капелька крови.

  - Точно, теперь этой стерве мало не покажется, - поддержал ее громила слева, грубо встряхивая беспомощную девушку за плечо, отчего ее голова опасно дернулась на тонкой шейке, - мне она руку до крови прокусила. Чешется - жуть, у нее зубы ядовитые.

  Громила продемонстрировал Наташе тыльную сторону кисти со следами укуса, но бывшая жрица не удостоила его и мимолетным взглядом. Она пристально смотрела на не смевшую пошевелиться пленницу, и кинжал, находясь в опасной близости от горла убийцы магистра, угрожающе подрагивал в ее руках.

  За стеной послышался бой часов. Наташа вздрогнула от неожиданности. Она так увлеклась собственной ненавистью, что совсем забыла о главном.

  - Полночь, пора начинать, - властно напомнила она, с видимым сожалением убирая руку с кинжалом. - Собирайте всех, бараны сами себя в жертву не принесут.

  Правый громила с коротким поклоном убежал, а левый, тот, что был покусан насмерть перепуганной девчонкой, под личиной которой скрывалась самая отъявленная преступница современности, толкнул эту самую преступницу в толпу сгрудившихся у алтаря баранов, не забыв напомнить - не выбирая выражений, естественно, - чтоб сидела тихо. Наташа на мгновение отвлеклась на то, чтобы переложить священную Книгу Заклинаний с алтаря на шаткий треножник за ее спиной, а когда обернулась, увидела странную картину.

  В дальнем углу ритуальной залы скорчился бледный до синевы охранник, тот самый, покусанный. Маленькие злые глазки его, обычно незаметные под массивными бровями, сейчас занимали если не половину лица, то уж треть-то точно. Рот перекосился, по тяжелому подбородку стекала слюна. Прокушенную убийцей Павла руку он старался держать как можно дальше от себя.

  Наташа брезгливо поморщилась и, пробурчав себе под нос что-то вроде 'ох уж мне эти мужики!', окликнула незадачливого охранника, однако тот не отреагировал, продолжая тупо пялиться круглыми от ужаса глазами на баранов, точнее, на съежившуюся черноволосую стерву, которую жрица готова была разорвать на части собственными руками. Так и поступим, решила она, раздумывая, где бы раздобыть пилу. Но все-таки бывшая жрица не смогла совладать с собственным любопытством: интересно, что могло напугать этого тупоумного верзилу едва ли не до сумасшествия.

  Наташа торопливо обошла сбившихся в кучу пленников и, когда натолкнулась на взгляд единственной пленницы, на которую не подействовало отнимающее разум и чувства колдовство Верховной, вздрогнула и невольно отступила назад. У обреченных на смерть, страшную и грязную, не может быть ТАКОГО взгляда. Ледяного, преисполненного презрения взгляда сверху вниз. И глаза... Кажется, у девчонки были зеленые глаза, по крайней мере, пять минут назад, когда Наташины братья по вере втащили ее в ритуальную залу. А сейчас они стали прозрачно-серыми и холодными, как поверхность скованного льдом озера. Вообще-то освещение в ритуальной зале не Пятый весть какое...

  Наташа шумно вздохнула, с трудом подавила желание ударить странную пленницу - ей на мгновение показалось, что эта стерва только того и ждет - и, посоветовав себе не брать в голову, поспешила вернуться к алтарю, тем более что в коридоре нижнего этажа уже слышались шаги остальных членов секты. Они не должны видеть без пяти минут магистрессу растерянной или, не приведи Пятый, испуганной - уж Павел бы себе такого не позволил. Но Наташа всегда избегала врать самой себе: эта девчонка внушала ей беспричинный страх, впрочем, решила жрица, это продлится недолго. Поначалу она хотела принести убийцу Павла в жертву последней, так сказать, оставить на сладкое. Однако сейчас поняла: будет лучше, если черноволосая умрет первой.