– Мам, с Левкой что-то случилось. Он слишком привязан к нам, чтобы уйти…

Ксения умолкла, не досказав фразу: надежду в выцветших маминых глазах медленно уносил прилив…

…К концу обеденного перерыва желудок подвело, и Ксения решилась.

На кухне к этому времени осталась только курица под соусом сациви.

Кухарка Дуся, взглянув на второго зама, определила:

– Ксения Глебовна, что-то случилось? На вас лица нет.

Ксения поведала ей свою беду. Тема четвероногих друзей Дусе оказалась не чужда.

– А у меня кошки не приживаются. У меня их было три, и все куда-то девались. Думаю собаку завести. С ней проще. Ее сводил на прогулку на поводке, привел – и дома. Да и потом – муж не любит котов. Мужчины редко к кошкам слабость питают.

«Это точно»,– ядовито хмыкнула про себя Ксения. Никеша тоже не питал слабости к котам. Развивать тему она не стала.

– А женщинам, значит, подходят кошки?

– Особенно одиноким, – намекнула Дуся. Она была в курсе семейного положения второго зама и вообще в курсе личной жизни всех членов коллектива.

Взяв порцию, Ксения устроилась за столиком, накрытым клетчатой – синей с белым – скатертью и принюхалась к пряному аромату.

Перед глазами Ксении снова всплыл окровавленный Левка.

Нет, так не пойдет.

Ксения достала мобильный и поискала спасительный номер.

Никита – вот кто ей сейчас нужен. Инструктор по фитнесу с такими бицепсам «одним махом семерых убивахом».

– О! – откликнулась трубка приятным тенором, – привет! Только собирался тебя набрать. Телепатия.

– Действительно. Привет, – скрипучим голосом проговорила Ксения.

– Ты не забыла, что мы вечером с Грэгом и его девушкой идем на открытие клуба?

Какой-то Грэг с каким-то клубом представлялись сейчас Ксении чем-то вроде звезды пятнадцатой величины. Например, Плутоном. Никакого отношения к ней, Ксении Барковой, далекий Плутон не имел и иметь не мог, и их орбиты даже теоретически, даже в далекой перспективе не могли соприкоснуться.

– Никеша, ты прости, но я не могу сегодня. Никак.

– Как? Мы же договаривались.

– Нет, извини. На моих глазах сегодня ротвейлер растерзал Левку. – Горло у Ксении перехватило, и только присутствие кухарки Дуси помешало ей расплакаться.

Никита молчал. По большому счету он был свободен от привязанностей к братьям нашим меньшим, а к котам в особенности, и просто не знал, что говорят в подобных случаях.

– Паршиво, – спохватился он.

– Я даже еще маме не сказала. Боюсь говорить. Она его обожала.

– Да? – совсем затосковал Никита.

Тоска Никиты Рассветова не ускользнула от уха Ксении, но она была одержима желанием отыскать ротвейлера по кличке Крон и его хозяина.

– Может, заедешь вечером? – попросила она. – Походишь со мной по парку? Хочу найти этого урода.

С нарастающим сомнением Ксения слушала сосредоточенное сопение Никиты. Кажется, она поставила своего друга в неловкое положение. Или в непривычную ситуацию.

– Солнышко, может, это потерпит? – с надеждой спросил Рассветов.

В душу Ксении закралось гаденькое подозрение, что ее друг оказался не тем, за кого она его принимала – как в песне: «и не друг, и не враг, а так…».

Гордость заставила Ксению изобразить великодушие, которого она не испытывала:

– Конечно, дорогой. Я сама сегодня его поищу.

– Солнышко, зачем это тебе? – в точности, как Варвара, насторожился Никита.

Ксения задушила в себе недостойное сомнение.

– Заявление напишу на хозяина за жестокое обращение с животными. Буду судиться.

В ответ в трубке раздался тихий свист, затем наступила насыщенная эмоциями пауза, и Ксения заподозрила неладное.

– Или ты думаешь, я должна простить ему Левку?

Имя, выбранное в приступе благодарности за любовь, которую Левка дарил, причинило боль.

– Алле, Никита? Ты здесь?

– Да здесь я, здесь, просто задумался. Хорошо, я приеду, – согласился Никита, когда Ксения уже смирилась с отказом.

– Значит, я тебя жду?

– Только не жди от меня чудес, хорошо?

– Ну… то, что ты приедешь, – уже чудо, – пробормотала Ксения. – Могу ужином тебя накормить.

Приглашение само сорвалось с языка, и Ксения от досады закусила губу.

Совместный ужин у нее дома не вписывался в концепцию необременительных отношений. Ужин дома – это переход на следующий уровень игры. На авансцену выводится новое действующее лицо. Называется «те же и мама».

– Да нет, спасибо, я перехвачу где-нибудь по дороге.

В душе у Ксении забил фонтанчик благодарности к Никите.

Они встречались больше трех лет, но Никита у нее дома не бывал. Бывала она у него. На первом этаже хрущевки, в запущенной двушке, доставшейся Никите от тетки. Ухоженный и авантажный, Никита к ремонту относился с отвращением.

Из окна пыльной комнатенки открывался вид на глухой кирпичный забор какого-то особняка с камерами по периметру. То ли в шутку, то ли всерьез Никита называл особняк «конспиративной штаб-квартирой экстремистов».

Встречи проходили на потертом диване, на глазах у всевозможных плакатных культуристов.

– До вечера тогда.

– До вечера, – повторила Ксения.

Разговор с Никитой будто сдвинул с души надгробную плиту. Это было совсем не то облегчение, которое она испытала, излив горе на Варвару. Своим насмешливым тенором Никита будто вдохнул в Ксению уверенность, что зло будет наказано. А как иначе?

Пропихнув в себя курицу, Ксения поблагодарила Дусю за обед и вернулась в кабинет.

…На глазах у окружающих Никита Рассветов просто погибал от жалости к себе.

После развода жалость к себе стала его философией, его жизненным кредо и излюбленным занятием.

После развода Никита Рассветов дал себе клятву не заводить собак, морских свинок и детей, не влюбляться и не жениться. Даже по приговору суда.

Три года он держал клятву, и, как ни парадоксально, это делало его чертовски привлекательным в глазах женщин всех возрастов, национальностей и вероисповедования.

Еще бы: красавчик без вредных привычек, готовый составить компанию в воскресные и праздничные дни, а также по вторникам и четвергам.

Понедельники, среды и пятницы у Рассветова Никиты были подобны намазу: он посвящал их «моделированию фигуры».

Никита уже давно переплюнул кумира одноклассницы Люси (ударение на последнем слоге) Семипаловой – Стива Ривза, легендарного культуриста пятидесятых, с которым, по утверждению Люси, Никитос был просто одно лицо. В подтверждении своих слов Люси притащила в школу один из номеров «Медведя» в пору его расцвета и предъявила фото Ривза.

Легенда бодибилдинга, несмотря на мышечную массу, самому Никите показался слащавым амурчиком со всеми вытекающими. Никита сделал все, чтобы избавиться от подобного сходства – из соображений безопасности.

Усилия не пропали даром: слащавость быстро облезла с Никиты Рассветова, как и невинность, которую он потерял на пару с Люси.

Женитьба и развод оставили на смазливой физиономии Никиты легкую печать разочарования, и количество жриц, желающих служить новоявленному лорду Байрону, умножилось.

Выбор Никиты пал на преуспевающую Ксению Баркову.

Даже старушка-мать, с которой она жила, из отягчающего обстоятельства превратилось в достоинство. Всем известно: мамы девушек бывают опасны тем, что незаметно оборачиваются тещами. Никите и здесь повезло – любящая дочурка почти никогда не оставалась с ночевкой, спешила домой. И к себе не звала.

Звонок Ксении и просьба выловить в парке какого-то хмыря с собакой раздосадовали Никиту (он очень не любил менять планы), а последовавшее за этим приглашение на ужин вызвало панику. От ужина он отказался сразу, а от патрулирования парка отвертеться не удалось.

Неожиданно уже в баре клуба, куда он заскочил предупредить Грэга, что подъедет позже, идея показалась Никите забавной.

На память даже пришла фильмография короля бодибилдинга Ривза: «Легенда об Энее», «Троянская война», «Сын Спартака», «Последние дни Помпеи»…