Теперь мы базируемся в гостиной. Звонок здесь мягкий, мелодичный. Кресло-кровать готово тебя приютить на лето. Утром первые лучи солнца красят в серый небо за шторами, потом и в синий. Но это окно выходит на закат, и во двор. Перезвон колотушки призывает сдавать бутылки – это мотороллер аж с двумя осями, что собирает стеклотару в микрорайоне. Вот затрещал двигатель, и сборщик потянулся под окнами. Второй этаж. Балкон. И широкий, крытый рубероидом навес над подъездом и мусорными баками. За стенкой слышно, как с грохотом летит мусор вниз; как шагает кто-то по лестнице, как гудит лифт; а потом останавливается, и раскрывает створки. На навес стабильно падают окурки. А ещё – вещи, сушившиеся на балконах верхних этажей. К нам стабильно кто-нибудь приходит за вещами.
С бабушкой кормим голубей. Достаточно высыпать пшена – и вот они уже шумят крыльями, слетаясь откуда-то сверху. Вроде бы и живут на чердаке, и в доме напротив хорошо видны вентиляционные отверстия, откуда голуби выглядывают. Дом напротив ярко освещён утренними лучами, а мы пока в тени. Рокот дизеля подсказывает, что приближается мусорная машина. Помощник водителя уже прошёл вдоль дома, открывая запертые мусорные баки, и выкатывая их к дороге. Грохот переворачиваемых баков. Вот КамАЗ, или МАЗ, подъезжает, останавливается под балконом. Водитель вышел, поворачивает ручки под кузовом. Четырёхзубый манипулятор отходит от борта, чуть доворачивается, выдвигается, прихватывает край мусорного бака. Потом сжимает жертву зубьями, отрывает от тележки, тянет вверх, чуть отгибаясь, чтобы не высыпать содержимое раньше. Прижимается к борту, переворачивает бак в кузов. Опять откидывает обратно, опускается, прицеливаясь обратно на тележку. Рука рыхлителя проворачивается, выравнивая груду, а передняя стенка уходит назад, заталкивая мусор подальше. Мусоровоз трогается, помощник закатывает тележку с баком на место, и запирает створки. Иногда проезжают легковые машины. На высокой ноте ноют хлебовозки. А гул машин, идущих по улице, доносится приглушённо, будто издалека.
Можно выйти и на другую сторону, на лоджию. Оттуда светит утреннее солнце, и машины идут потоком в обе стороны. Почти на одной высоте с лоджией протянуты троллейбусные провода. Вот они заколебались, закачались, вот долетает вой электродвигателя, и троллейбус сбрасывает ход, подходя к остановке. Её не видно, а вот остановку напротив видно хорошо. С урчанием проезжают «Икарусы»-гармошки.
Из окна кухни видно подъезд, и всех, кто заходит в дом и выходит. На скамейке восседают местные бабушки. А с заходом солнца зажгутся фонари, пробиваясь сквозь густую листву деревьев. Из-за этого перед домом довольно темно. На детской площадке во дворе высится горка в виде ракеты с клоунской рожей, турник, да высокая лесенка. И здесь – вкопанные по границам покрышки, правда, ещё и раскрашенные. Доводилось мне падать с этого турника… На виске у левого глаза до сих пор шрам. А ещё говорят, как зимой один сосед съезжал с горки на санках, да и порвал щёку полозьями.
Утром идём с бабушкой мимо школ, мимо новостроек, к торговому комплексу. Здесь есть свежее молоко в бутылках, и на разлив. Взрослею – сладкое меня больше не прельщает, пью обычное. Выпиваю одну бутылку из горлышка. Могу и две. Настенные часы в кухне идут от гири, и мне нравится вытягивать цепочку, поднимая гирю обратно. В спальне часы идут от батарейки, тихо тикая секундной стрелкой. А вот часы в гостиной заводятся ключом, и дедушка заводит их только сам. Раз в полчаса раздаётся тихое шипение, а потом бой. В половину удар всегда один, а в полный час – по числу часов. Впрочем, при нас бой отключают, дабы спалось крепче. Муравьи живут в горшках с кактусами, шастают деловито по подоконнику. А когда тазы с вареньем размещаются под диваном, то тут же вытягивается народная муравьиная тропа по ковру, по линолеуму, к вожделенным тазам. Муравьи влезают в варенье, тонут, барахтаются, и застывают навечно в сладости. Ничего, мы не привередливые – съедим без чиха. Особенно я…
Но часто ходим и на Карасун. Надо пройти вдоль дома, нырнуть в арку, выйти на поперечную улицу, и пересечь перекрёсток. По пешеходному переходу надо перебегать – никто и не думает притормаживать. Вдоль берега – камыши, и только в нескольких местах можно спуститься прямо к воде. Там ещё купаются, но чаще сидят рыбаки. У дальней дамбы, у пропускной трубы, мальчики ловят мелких раков, и пугают меня. Рак шевелит лапами и пытается дотянуться клешнями до пальцев, перехвативших спину. Недалеко от дамбы – тоже детская площадка, с каруселью и качелями. А за дамбой – сказочный городок, высокая горка из кирпича, с закрытыми переходами и железными навесами. Доходим и до конца микрорайона, до конечной автобуса. Здесь «Икарусы» разворачиваются с открытыми дверями, стоят на площадке, ожидая рейса. За сетчатым забором гаражей стоит старый ЗиЛ в окраске «Аэрофлота». С матерью ходим на Пашковку. Вот она, за Карасунами – только дамбу перейти. Частные дома, где из-за калиток на прохожих старательно гавкают собаки. Вот и трамвайная линия. А вот и центральный парк, где фонари стоят на уровне пояса, освещая памятные таблички; здесь и древние деревья. А вот и кинотеатр «Дружба», куда пару раз ходили вечером на индийское кино. Но с отцом ходим в противоположном направлении – за торговый комплекс, за трамвайную линию, выходим к железной дороге, к платформе. Вот пассажирский «тапок» ТЭП-60 потащил шесть вагонов к платформе, остановился, подал голос, и направился дальше. И никаких табличек – куда и откуда идёт. «Червонец» тащит грузовой состав. У него квадратные буферные фонари, лобовой фонарь ниже ветрового стекла, а само стекло завалено вперёд. По тропинкам идут люди с дач, а мы идём в поле. Ездим на велосипеде и за конечную остановку автобусов, вдоль трассы на выезд, к развязке на восточном объезде. Это трасса из Москвы на море. Недалеко от начала Карасунов тяжёлый экскаватор-драглайн выкапывает траншею. В траншее уложены бетонные плиты и трубы.
Иногда выбираемся и в центр. Обыкновенно с бабушкой обходим дом, ожидаем автобус. Здесь почти все автобусы – 26-го маршрута, на Центральный колхозный рынок. Семнадцатый почти не ходит, а десятый ходит редко. Остановки украшены большими железными ящиками для продажи билетов. Зелёная кнопка показывает исправность аппарата. Кидаешь монетку, жмёшь на кнопку – и заветный билетик высовывается из щели. Но частенько монетка падает вниз, в лоток для сдачи – билетов нет. Автобусы – не то. Здесь надо подойти к кассовому аппарату за правой передней дверью, кинуть монетку туда, и открутить нужное число билетов. Кондукторов нет, контролёров не видно. Совесть – лучший контролёр. Это правда, но в только в том случае, если она есть. «Икарус» рокочет, шипит сцеплением, разгоняясь от остановки. Гармошка качается, перегибаясь. Со скрипом поворачивается, изгибаясь на кривых. ХБК. Отсюда можно пройти к Восточному рынку. Затем автобус перебирается через два моста, идёт по Северной. Конечная – прямо перед горсоветом. Отсюда можно отправится в поход по Красной, особенно в выходные, когда автомобильное движение перекрывается. Местные казаки выводят коней и линейки; катают от горсовета до библиотеки Пушкина. Над лотками на Калинина ещё висят провода; но сквозные проезда отданы мелким торговцам. Сбылись мечты мелких лавочников!.. Впрочем, они ещё не знают, что за любую мечту надо платить втридорога.
Ехать можно и трамваем. И билетик купить в киоске, загодя. Можно идти на Пашковку, можно и на торговый комплекс. КТМ с зудением закрывает массивную сдвижную дверь на цепи, «Татра» – с шипением ширмовую, но на Пашковке «Татр» нет. Билетик вставляется в компостер, прижимается ручка – и вот на билете пробит штырями рисунок. Перестук колёс, гул и дрожь по всему салону на перекрёстках – здесь трамваи часто тормозят, а рельсошлифовальщики работают редко. Сначала – ТЭЦ. Здесь есть пляж на старице Кубани, где когда-то купались с матерью. Потом – парк 40-летия Октября, где можно покататься на водном велосипеде или на речном трамвайчике «Арго». А ещё – магазин «Океан», куда ездим за рыбой; и за магазином – тоже старый Карасун. Потом будет университет, вокзал, за которым над насыпью торчат чёрные морды паровозов в тупиках, ожидающих распила, или войны, когда удастся ещё послужить. И кооперативный рынок, откуда тоже можно выйти на Красную. Там, если пройти через пригородную автостанцию, с которой выруливают красные ЛАЗы, урча дизельными движками, напротив филармонии будет фонтан-ёжик.
