Германа трясло и бросало из стороны в сторону. Его голое тело то неприятно прилипало к металлу, то с болью отрывалось от него. И зацепиться рукой внутри этого большого, темного железного ящика было не за что. Герман ощущал себя букашкой, которую положили в спичечный коробок и теперь время от времени потряхивают, проверяя – там ли она еще. «Конечно, там», – подумал Герман, ощупывая ровную отшлифованную поверхность пола, стен и потолка. Никаких окон, щелей и даже болтов. Отсюда так просто не сбежишь.

Он закрыл глаза и все вспомнил. Как будто всего лишь минуту назад он ликовал у компьютера, повторяя «За Мирагоу! За Мирагоу!», считая, что штурм, организованный Движением, удался, и Агентство Исполнения Контракта уничтожено. Но теперь АИК уничтожает его. После того, как Герман решительно отверг предложение основателя-председателя стать его преемником, этот, казалось бы, умирающий старик вдруг оклемался. Сбросил с себя кислородную маску и встал из инвалидного кресла. Не без труда, но совершенно самостоятельно встал. И ожил, расхохотался. Основатель-председатель АИК смеялся долго. Очень долго. А Герман смотрел на него, ничего не понимая. А база данных никак не хотела уничтожаться.

Потом старик, наконец, прекратил смеяться. Он глядел на Германа с презрением:

– Ты действительно думаешь, что так просто можешь прийти и уничтожить труд всей моей жизни?

Герман ничего не ответил, продолжая смотреть на экран компьютера и надеясь, надеясь, хотя бы, и на чудо. А основатель-председатель АИК продолжал:

– Ты мне не верил, а ведь я тебе говорил правду. Чистую правду. У меня все под контролем. Все. И такие как ты, и все остальные.

– Но, – Герман перевел взгляд на окно, за которым дымилось здание архивов. Потом посмотрел на телевизор. На экране журналисты бойко рассказывали о ходе штурма, комментировали действия митингующих на площади людей.

Старик махнул рукой:

– Не обращай внимание. Это так… имитация…

Герман повернул голову в сторону лежащего на полу Эраста:

– А он? Это тоже имитация?

Основатель-председатель с досадой пожал плечами:

– Эраст слишком многого хотел… – и вздохнул, – А ты слишком малого. И ты получишь свое малое. Все, что заслуживаешь. Ничтожество.

Старик нажал на кнопку, вмонтированную в рукоятку кресла, и в помещение тут же вошло не меньше десятка охранников. Следом за ними – инспектор Юрико. Его пропустили вперед. Старый знакомый кивнул Герману:

– Вот мы и снова свиделись.

Основатель-председатель АИК усмехнулся:

– Думаю, в последний раз, – и добавил, обращаясь к инспектору, – Поговори с остальными оставшимися в живых. Может быть, кто-нибудь из них нам еще пригодится. А с этим, – перевел взгляд на Германа, – С этим больше нечего цацкаться. В расход. Увы, но он погиб при неудавшейся попытке государственного переворота.

– Хорошо, – сказал Юрико, – Я исполню ваши указания, но, если позволите, чуть позже. У меня есть некоторые соображения по этому поводу. А пока…

Инспектор кивнул одному из охранников. Тот подошел к Герману и достал из наплечной сумки шприц. После укола Герман потерял сознание так быстро, что даже не почувствовал, как упал на пол…

«Он погиб при неудавшейся попытке государственного переворота… Он погиб при

неудавшейся попытке… Он погиб…» В голове Германа снова и снова звучали слова, сказанные основателем-председателем АИК. Погиб… Но он же ощущал себя вполне живым. Его слушаются ноги и руки. Почти. Одна рука в полном порядке. У второй саднит раненое в схватке с Эрастом плечо. И еще Герман чувствует кожей холодный, липкий металл под собой. Значит, не погиб. Значит, все-таки живой. Да, по какой-то причине его не убили сразу же в здании АИК, и теперь, судя по всему, везут в этом железном ящике в другое место. Но зачем? Какой в этом смысл? Столько его товарищей полегло на разных этажах здания АИК… Одним трупом меньше, одним больше. Лежал бы сейчас рядом с геройски погибшим слесарем Кареном…

И тут же Герман вспомнил о Еве, о раненной Еве. Донес ли ее до больницы Сильная рука? Или и он сам попал под огонь охранников АИК?

Герман с горечью подумал о своем отряде, с которым штурмовал здание. Напрасно. Все жертвы Движения оказались напрасны…

Его снова тряхнуло. В голову пришла логичная для гражданина Гражданского Общества мысль. Раз он нарушил закон, то его должны переместить на территорию ВЮГО. Скорее всего, как раз сейчас и происходит это самое перемещение. Вот именно таким способом. В этом железном ящике с таким ровным, отшлифованным десятками или сотнями других перемещаемых полом. С липким от их пота полом.

Но все это так, если думать с точки зрения гражданина ГО. А вот основателю-председателю АИК закон не писан. Раз он отдал приказ: «В расход», значит, нарушителя ни на какую территорию ВЮГО не переместят. Тем более, что ее просто нет. Герман хорошо помнил рассказ охранника АИК: «Территории ВЮГО не существует. Ну, по началу-то после введения Контракта она была. Но оказалось, что дорого это слишком – производить перемещение преступников, а потом еще и охранять Территорию ВЮГО… Дешевле, проще преступников просто не довозить до Территории ВЮГО… Люди же болеют смертельными болезнями… Нечаянно бьются затылком о ступеньки лестниц… А еще нападают на охранников, и те, защищаясь, вынуждены открывать огонь на поражение…»

Значит, по какой-то причине Германа решили не убивать в здании АИК, и, стало быть, пристрелят где-нибудь подальше при попытке к бегству. Как многих других. А как именно?..

Герман не успел об этом поразмыслить. Железный ящик внезапно пришел в состояние покоя. Герман понял, что автомобиль, перевозящий его, остановился. Одна из металлических стен открылась, и в глаза ударил яркий солнечный свет.

Но он не спешил вставать. Подумал, что если сам выйдет из железного ящика, то это как раз и будет попытка бегства, и его тут же «переместят». «Туда», – указал тогда глазами вверх охранник АИК. Правда, потом основатель-председатель опроверг слова своего сотрудника, сказав, что все это было придумано только для того, чтобы подтолкнуть Германа к побегу из здания АИК. И кому теперь верить? Охраннику или основателю-председателю АИК?

Ответа у Германа не было, и он не спешил покидать железный ящик. Тот, однако, внезапно дрогнул и начал крениться. Герман, обжигая кожу, начал съезжать по поверхности в открытое слепящее солнцем пространство. Сопротивляться, хвататься за голый металл не было смысла.

Он просто выпал наружу, как букашка из коробки. Если б у Германа были крылья, то он, наверное, мгновенно расправил бы их во время падения и взмыл вверх. Но он просто рухнул вниз. Ударился телом и раненой рукой о землю так, что на какое-то время потерял сознание от боли. Придя же в себя услышал непонятное жужжание. Потом хлопок. Скрип. Звук удаляющегося автомобиля. Удаляющегося. Удаляющегося… И тишина.

Ослепившее его ранее солнце теперь пригревало озябшее в железном ящике голое тело. Это было замечательно – лежать на теплой земле и просто млеть под теплыми лучами. И не открывать глаз. Оттягивать. Оттягивать. Оттягивать…

Постепенно Герман начал ощущать под собой не просто землю, а впивающиеся в тело мелкие камни, стебли травинок. Он осторожно приоткрыл глаза. Моргнул. Один раз. Второй. Сощурился так, чтобы глазам не было больно от яркого света. Перед ним стали проступать очертания окружающего.

Герман понял, что лежит на земле рядом с мостом через широкую реку. На другом берегу по дороге едет уже неслышимый автомобиль с большой металлической коробкой за кабиной. Это на нем сюда привезли Германа. В этой коробке – железном ящике.

Вход на мост был перекрыт воротами, окутанными колючей проволокой. Она была также пущена и по ограждению моста. И дальше по всему берегу. А еще на той стороне рядом с мостом находилась большая бетонная будка с бойницами. Присмотревшись, Герман разглядел направленный в его сторону ствол автомата или винтовки. Кто-то держал его на мушке. Но не стрелял.