Он вложил открытку в распечатанный конверт и аккуратно его закрыл снова. «Это пригодится для ответного письма, которое мне придётся писать ночью», – подумал он и не торопясь взял другой конверт.
Медленно развернув сложенные листы второго письма, он стал неторопливо читать.
«Привет из Риги! Здравствуй, дорогой Игорь! У меня сейчас продолжительная специализация в Риге. Нас готовят для работы на скорой помощи. Там почему-то никто не хочет работать, и в Риге катастрофически не хватает врачей скорой помощи. Наверное, там просто тяжело работать. Естественно, там беспокойно, ответственно и физически иногда трудно. Потому там большинство временных врачей, которые при любом удобном случае уйдут.
Валерка с бабушкой… приехала мирить нас с нашкодившим мужем. Живу по пять дней в неделе в общежитии. Народу много, все интеллигентного вида, но общаться, практически, не с кем. Вот такой народ… Просто удивительно, но так… Много узнала чисто прибалтийского. Приходят на званый вечер со своими бутербродами, едят их и постоянно нахваливают.
Муженёк мой так и не показался ни разу, не извинился. Я уже хожу с прямой спиной, но бок иногда всё же сильно побаливает. Резких движений не делаю и хожу плавно, как лебёдушка. Жить, конечно, можно… если сильно захотеть… Но крепимся понемногу. Специализация отвлекает от плохих и грустных мыслей. Но всё равно мысли о тебе не дают мне покоя.
С моим супругом кареоким
Меня не радует житьё…
Я нажилась… и получила
(С красивым, стройным и высоким)
И заработала своё…
Коль голова его ума
Полна, как нищего сума,
Я не виновна. И врачи
Таких не думают лечить…
И тут хоть плачь и хоть кричи,
А не поможет… Так молчи,
И знай, что каждому одно
На свете счастие дано.
Так где же? Где же? Где оно?!
Смотрю аж десять лет в окно…
А за окном… темным-темно…
Пока, Игорёк ты мой небесный!
В порывах страсти и тоски
Я новый день съедаю пресным,
А соль беру из слёз своих.
Целую! Целую! Целую! И не отговаривай меня…»
Лебедев закрыл глаза и опустил голову. Постороннему наблюдателю могло показаться, что у этого молодого, сильного и красивого человека произошла неожиданная трагедия, которая сразу сделала его слабым и беспомощным. Встряхнув временное оцепенение, Лебедев осторожно открыл третий конверт.
«Игорь, милый! Ты пишешь, что у тебя уже появились седые пряди волос и тебе уже нельзя считать себя молодым. Брось эти дурные мысли!! Не смей!!!
Ах, Игорь! милый мой, родной! Не верю, что ты с сединой!
Ты просто пошутил со мной. Всегда ты в памяти моей,
Как тот мальчишка детских дней…
Мне как-то странно представлять, как буду нежно целовать,
Ласкать твою седую прядь… И гладить (после той тоски)
посеребрённые виски… И серебро твоих волос
Мне будет дорого до слёз!..
Дорогой мой Игорёчек! Отвлекись от невесёлых мыслей. Для твоего отвлечения расскажу тебе о нашей специализации.
Нас уже начали обучать управлять РАФиком. Говорят, что «на всякий случай». Вдруг что-нибудь случится. А что конкретно может случиться – не говорят. Я понемногу тупею, дурею на этой специализации. Мы в институте уже на четвёртом курсе знали всё досконально, почти наизусть. Единственно, чего не было, так это курсов шоферов-любителей. Из нас врачей готовили, а не извозчиков. Вот так, в своей новой тупости я сообразила, наконец, что все врачи являются военнообязанными. Весело было. Начинаю понимать, что когда наступит «в случае чего», то мы будем первыми, как комсомольцы первых пятилеток.
Вчера был новый «трюк» – нас начали обучать пересадкам кожи. Не знаю, зачем нам эта премудрость, но было интересно. Я с полным вниманием слушала каждое слово… хотя уверена, что это мне никогда не пригодится. Я же детский терапевт, а не хирург.
У нас с тобой много нового: у тебя – новая лаборатория, а у меня – новая и совершенно необычная специализация.
Ну, до свидания, мой старичочек! До свидания, дорогой Игорь! Не болей и не надорвись со своей лабораторией. Нам ещё нужно встретиться. Твоя слишком и даже непозволительно умная Марго».
P.S. Что за время такое? Война в Южном Вьетнаме, потом в Северном Вьетнаме, потом гражданские войны в Лаосе и Камбодже… Столкновение СССР и США в Индокитае. США массированно бомбардируют Северный Вьетнам. Американцы ищут северовьетнамцев и уничтожают их. И никто не вмешивается в такую всемирную бойню со смертельным исходом. И в эти времена мы живём. Ничего меня не радует. Не радует!! Я за мир во всё-ё-ём мире».
Лебедев аккуратно сложил прочитанные письма в карман, огляделся по сторонам, как будто боялся слежки за собой… На сегодняшний день для него уже хватило эмоций. Было как-то тяжело, не по себе… и он почему-то почувствовал себя виноватым. Оставшиеся два письма он решил прочитать на работе… однако тут же передумал и резко вскрыл четвёртый конверт.
«Ничего тебе не стану писать! Сам думай о моих невысказанных мыслях!! Сколько раз я могу приходить на почту, где нет твоих писем?! Ужасный деспот!
Ну, так и быть! Поздороваюсь! Здравствуй, Игорь! Сразу перехожу к делу: ты когда в отпуск собираешься? Если надумаете ехать на Рижское Взморье, то я могу позаботиться о квартире для вас всех. У меня теперь в Риге много знакомых появилось. Но я не люблю появляться на Взморье. Там слишком много толстых и некрасивых людей.
Моя душа смотреть стыдится на обожравшиеся лица…
Лежат на взморье горы эти – не разобраться в силуэте.
Ну, разве можно столько жрать?! –Ведь люди будут вымирать,
Коль смысл всей жизни лишь в еде. – не миновать большой беде!
Ой, дорогой! Я тут, наверное, резковато сказала. Извини, хотя это правда. Буду в дальнейшем поласковее…
Пусть знаем мы друг друга мало… В любви друг другу не клялись,
Но я стихов Вам написала на всю оставшуюся жизнь.
Пусть Вы не ждёте их с волненьем, но Вы поверьте, что они,
Оставят память без сомненья, на все оставшиеся дни.
Пускай душа моя утратит ещё всё раз… А я не прочь…
Любви и нежности нам хватит на всю оставшуюся ночь.
Ты понимаешь, о чём я мечтаю, дорогой ты мой? Ой, Игорёк ты мой затридевятиземельный! Едем смотреть пересадки кожи! Прощай до завтрашнего письма… До свидания, до обнимания, до понимания… Пока!
Твоя специализирующаяся Марго».
Лебедев решительно встал, сложил письма в карман пиджака и направился к выходу из почтамта. Пятое письмо осталось непрочитанным. Эмоции переполняли его сердце. И в этих эмоциях было больше горькой жалости, сожаления и обиды, чем любви. Он чувствовал, что страдает от таких писем.
Автобуса пришлось ждать чуть ли не 20 минут. Всякие мысли лезли в голову и нагло тревожили все органы в организме. Сев в автобус, Лебедев беспокойно полез в карман и вытащил непрочитанное письмо. Но читать письмо было неудобно: автобус трясло, а в салоне было слишком мало света. Письмо снова отправилось в карман ждать своей очереди. И только придя домой, поужинав и приняв на себя порцию критики своей жены, он вышел на лестничную площадку и решился прочитать последнее письмо.
