Во-первых, самореклама получалась слишком нескромной. Во-вторых, сомнительной. Любопытные с полным правом могли поинтересоваться – на какую же казнь вы идете, если мы вас сегодня видели, допустим, в трактире? Или вы замышляете нечто опасное и представляете, какое наказание грозит за это по закону? Могут и не пойти за тобой, чтобы самим не влипнуть в беду и не загреметь кандалами. Но в революционных кругах чуть-чуть перетасовали слова, «мы» заменили на «вы», и вышло великолепно. В 1883 году в Варшаве песню исполнили в качестве похоронного марша:

Речь пошла уже не о себе, а о покойниках. Они и впрямь «все отдали», оспорить это было трудно. А мелодия звучала проверенная. Траурная, тяжелая, но и мерная, в такт шагов. Стоит только запеть, и колонна пойдет в нужном темпе, в нужном настроении! Таким образом, первой песней императорской России, взятой на вооружение революционерами и приспособленной под свои нужды, стал похоронный марш. Может быть, символично? И для империи, и для ее будущих разрушителей.

Впрочем, до поры до времени с песнями у революционеров было туго. Но особые песни вроде бы еще и не требовались. Кружки были достаточно узкими, собирались у кого-нибудь на квартире или на природе. Пели то, что любили еще народовольцы – «Есть на Волге утес», «Быстрокрылая ладья», «Из-за острова на стрежень». Сходки маскировали под вечеринки, маевки – под пикники. А под маскировочную водочку или пивко тянуло на что-нибудь раздольное, во весь голос. Интеллигентам хотелось почувствовать себя причастным к абстрактному «народу». Но масштабы организаций и мероприятий постепенно росли, потребовались и другие песни. Позаимствовали у французов «Марсельезу», «Интернационал» (стихи французского анархиста Эжена Потье перевел Аркадий Коц).

Историческую Россию по части революционных настроений значительно опережала ее западная окраина, Польша. Кроме социалистов, здесь хватало сепаратистов. А их весьма основательно и настойчиво поддерживала Франция. Финансировала, поставляла оружие, помогала формировать террористические отряды. Исподволь оказывала и иную военную поддержку, а на официальном уровне вмешивалась мощная парижская дипломатия. После разгрома очередного польского мятежа французы предоставляли убежище его участникам. О польских борцах с царизмом писал еще Генрих Гейне в стихотворении «Два рыцаря» [42]:

Французы помогали не только оружием, кровом и снедью. Поддерживали и морально, и творчески. Во время восстания 1831 года французский поэт К. Делавель написал первый вариант песни под названием «Варшавянка». В следующем восстании, 1863 года, мятежники распевали песню, созданную В. Вольским, музыку для нее предположительно написал композитор С. Монюшко. Оба поляки, но их творение было насквозь французским и называлось «Марш зуавов». Поясним, что зуавы – алжирские стрелки во французской армии, но в этих же частях служили и польские эмигранты. А кроме того, зуавы отличились в недавних сражениях с русскими под Севастополем, брали Малахов курган. Миновало всего 8 лет, и поляки горели надеждами, что Франция заступится за них, снова объявит России войну [52].

Но не объявила. Как раз после потерь под Севастополем повторять опыт не осмелилась. А вспышка польского восстания 1863 года, усмиренная генералами М. Н. Муравьевым-Виленским и Я. П. Баклановым, стала последней. Гордая каста Сволочинских и Помойских исчерпала себя, рассчитывать на шляхетский гонор больше не приходилось. Зато стараниями императорского правительства и русских предпринимателей захудалая и нищая Польша превратилась в развитый промышленный регион. Мутить заводских рабочих оказалось даже проще и удобнее, чем подневольных крестьян. Возбуждали их опробованными старыми лозунгами, что русские – завоеватели, иноверцы, схизматы. Зачем полякам царь, жандармы, казаки? В 1879 году социалист Вацлав Свенцицкий написал на мотив все того же «Марша зуавов» новую «Варшавянку», уже для рабочих.

А в 1897 году большевик Глеб Максимилианович Кржижановский сидел в Бутырской тюрьме. Дело было вечером, делать было нечего. Послушал, как поют поляки, и сделал вольный перевод на русский язык. Песня была именно тем, что требовалось и народовольцам, и социалистам, и анархистам, и прочим революционерам в условиях все более жестоких схваток, разгонов демонстраций, а позже и перестрелок. Попробуй-ка растолкуй простому рабочему пареньку, зачем он должен куда-то идти, швырять камни в витрины, переворачивать трамваи, бить каких-то людей? А с песней ничего доказывать не нужно! Достаточно, чтобы этот паренек запел:

Как же было не бузить, не возмущаться, если гнетут темные силы и вихри враждебные? Все, получалось, оправдано! И вывод напрашивался естественный, однозначный:

Словом, песня оказалась бесценной. Хотя она обладала одним недостатком. Весьма и весьма существенным недостатком. Она по своему стилю не русская. Она польско-французская. Дело в том, что во французской армии был принят иной темп и иной ритм маршей. С нашей точки зрения, чересчур быстрый. Под него вышагивают на парадах эдакой танцующей походкой. Под него можно даже бежать (а французская пехота в то время тренировалась в долгих пеших пробежках, это называлось «наполеоновскими бросками»). Польских эмигрантов скаредная Франция содержала отнюдь не за красивые глазки, отправляла воевать в Африку – зарабатывай свой хлеб кровью, а заодно набирайся боевого опыта. Они и набирались, а потом принесли чужие воинские традиции к себе на родину. Но для русского человека идти строем под «Варшавянку» очень трудно. Надо или ускорять шаг, или замедлять песню, или… колонна сбивается в толпу.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.