Ларсон меня так же не поддержал.

— По-твоему, все выходит слишком просто. Стали бы они назначать такой крупный приз, если бы их программисты имели преимущество перед простыми игроками. То есть, я что хочу сказать. Если МНОГО сотрудников имеют преимущество, то «Виртуальные Игры» не назначили бы приз в миллион. А если лишь несколько человек, то мошенника они бы и сами вычислили, без нашей помощи. Но я думаю, НИКТО не имеет преимущества априори — эта игра не такая примитивная, как ты думаешь.

Ничего такого я не думал. Думать начну после того, как увижу игру собственными глазами.

По интеркому на связь вышла Яна:

— Шеф, как вы просили, я уточнила условия конкурса. Там есть один дополнительный пункт. Если в течение года с момента выхода игры никто из игроков не дойдет до шестого уровня, то тысяча лучших игроков поделят призовые деньги пропорционально набранным очкам. Во всех предыдущих играх этот дополнительный пункт был основным и единственным. Призов в миллион он никогда не назначали. Для «Шести дней творения» условия конкурса изменили: ввели приз за шестой уровень, а приз для тысячи лучших игроков стал дополнительным — если никто не дойдет до шестого уровня. У меня все.

Шеф поблагодарил Яну, а нам сказал:

— Вот так, теоретики.

Я заметил, что это ничего не меняет. Ларсон сказал, что это меняет все, но привести хотя бы один пример не смог.

— В том файле есть что-нибудь интересное? — спросил я Шефа.

Может, думаю, там и полное имя отправителя, и его снимок, и код ДНК и куча всего другого, а Шеф с Яной попросту задумали над нами с Ларсоном поиздеваться.

— Ничего, кроме псевдонима отправителя: Счастливчик. Остальное… Остальное, думаю, бесперспективно, иначе специалисты из «Виртуальных Игр» его бы уже нашли. Ладно, будем думать…

Он начал первым. Мы последовали его примеру. Сидели молча минут пять — каждый погруженный в свои мысли. Потом Шеф сказал:

— Пока решим так: ты Хью запускаешь игру и начинаешь в нее играть. Миллиона тебе не заработать, зато мы сможем оценить насколько она трудна. Тебе, Федр, задание попроще. Установи имена тех, кто принимал участие в создании игры. Возможно, с кем-то из них тебе придется побеседовать.

Шеф, как и большинство моих знакомых, зовет меня Федр, через "е". О том, что на самом деле меня зовут Фёдором помню только я и мои родители, которые живут на Земле. Остальные зовут меня кто как: Фред, Тед и даже Тод, и я отзываюсь как миленький — другого выхода у меня просто нет.

Услышав о предстоящей работе, Ларсон покривился, но его утешила оговорка, что мое задание «попроще». А я подумал, ничуть оно не проще и уж куда как менее приятно. Выйдя от Шефа, я спросил коллегу, какие замечания он получил во время беседы с клиентами.

— В порядке поступления: «будь проще», «не умничай», «тебе же сказали!». А тебе?

Я сказал, что что-то вроде этого. Ларсон тяжело вздохнул, повертел в руках упаковку с игрой и потопал в лабораторию. По дороге к своему кабинету, я заглянул к Яне.

Встречать и провожать клиентов — не главная Янина задача. Есть у нее и более важная работа: сбор сведений, которые могут понадобиться для расследования. Яна умна, если не «не по годам», то не по размерам — выглядит как подросток: худая, мелкая, в глазах, натурально, — энтузиазм, светлые волосы хвостиком с ленточкой и все такое.

«В ней есть какая-то незавершенность», — глядя в потолок, мечтательно произнес Шеф после двухчасового собеседования с юной соискательницей места «специалиста по информационным технологиям». И взял ее на работу.

Кабинетик у Яны крошечный и снизу доверху заставлен аппаратурой. Свободно пространства не хватило бы и для мусорной корзины. Однако хрупкая, миниатюрная Яна поместилась туда вместе с телескопическим креслом, обладавшим семнадцатью степенями свободы, и большим плюшевым медведем — самым обычным — с ватой внутри, но редкого для медведей василькового цвета.

— Слушай, — шепотом сказала мне Яна, — с медведем творятся какие-то странные вещи.

Я прикрыл дверь поплотнее и шепотом же ответил:

— Выкладывай.

— Уже во второй раз, приходя утром на работу, я нахожу Бьярки не на его обычном месте — на магнитно-резонансном распознавателе, а в кресле.

— Падает? — предположил я, оценив на глаз возможную траекторию падения Бьярки с двухметрового распознавателя в Янино телескопическое кресло.

— Может и падает, но это еще не все. Он подгоняет кресло под себя причем во всех семнадцати измерениях.

— Действительно, нелепость какая-то… Зачем ему подгонять кресло, если вы с ним практически одного роста.

— Он толще, — обиженно ответила Яна, — И руки короче, то есть лапы.

— Да-да, конечно, — поспешил согласиться я. — Особенно задние.

— Представляешь, какого это: каждое утро заново перенастраивать кресло!

— Представляю. Возьми кресло попроще.

— Я к этому привыкла, — вздохнула она и добавила: — И к Бьярки.

Меня осенило:

— А ты уверена, что он плюшевый?

— Уверена, — ответила она, погладив мягкую медвежью шерстку.

— Я не то хотел сказать. Ты уверена, что у него внутри опилки? Вдруг тебе подсунули переодетого медведем биоробота.

— Распознаватель меня бы предупредил. Сам подумай, позволил бы он чужеродному роботу сидеть не себе да еще в таком сверхсекретном месте, как мой кабинет.

— Твоя правда, — согласился я.

— Бьярки даже не механический — я проверяла.

Пускать такое дело на самотек нельзя ни в коем случае.

— Установи камеру слежения на ночь. Или нет, лучше две, даже четыре, — посоветовал я, вспомнив о Шефе.

— Знаешь, я об этом подумала. Но подглядывать как-то неловко. Мы же с ним друзья.

— Друзья так себя не ведут, — я злобно посмотрел на Бьярки и стал протискиваться к выходу. — Черт, чуть не забыл зачем пришел. Правда теперь не знаю, можно ли говорить при нем о служебных делах, — я кивнул в сторону Бьярки.

— Говори, всю ответственность беру на себя, — позволила Яна.

Бьярки в наказание отвернули мордой к стене.

Я объяснил суть нового задания, и мы вместе обмозговали, как и где найти список программистов из «Виртуальных Игр». В детали вдаваться нет никакой необходимости, скажу только, что предварительный ответ Яна выдала минут через десять.

Главным разработчиком «Шести дней творения» являлся некто Чарльз Корно. Жил он в Южном Пригороде: квартал С-14, дом 36. В «Виртуальных Играх» Яне сказали, что Корно любит работать дома и искать его следует именно там. Покончив с поисками Корно, Яна убежала к Ларсону смотреть игру.

В городе мой «Мак-Ларен» ориентируется не хуже меня. Ради спортивного интереса я ввел в автопилот не адрес, а имя Чарльза Корно. И что бы вы думали? Флаер полетел туда, куда следует — в Южный Пригород. Следовательно, Корно, во-первых, ни от кого не скрывается, во-вторых, является довольно-таки известной личностью, раз его адрес знает простой автопилот.

На Земле считают, что в провинции мода более консервативна, чем у них. Глядя на Южный Пригород с высоты птичьего полета, такого не скажешь. На Земле постеснялись бы так строить. Район этот богатый, и жители выпендриваются друг перед другом, кто, чем может. Конечно, самые богатые жители Фаон-Полиса успели ухватить участки возле самого озера, но потом, когда вокруг озера понастроили гигантских термитников, сильно об этом пожалели.

Среднестатистический житель Южного Пригорода жалеет лишь о том, что его сосед умудрился пригласить для строительства более сумасшедшего архитектора. Дома копировали и смешивали все стили, когда-либо существовавшие на прародине. Разумеется — в миниатюре. На неуютном Фаоне содержать дом — дело не дешевое. Но египетские пирамиды в масштабе один к семи…

Впрочем, средь обычного для Фаона полупустынного пейзажа пирамиды, вернее, пирамидки, выглядят вполне уместно. Гармонично, сказала бы Татьяна.

Нечто вроде этого я ожидал увидеть, подлетая к дому Чарльза Корно. Но ничего подобного: у Корно был аккуратный белый домик с плоской квадратной крышей, местами прозрачной. Портик с колоннами наводил на мысль о чем-то древнегреческом. Этаж был всего один, но довольно высокий. Автопилот предложил мне самому найти, где сесть. Посадочная площадка находилась на краю участка, в метрах тридцати от дома. Со стороны противоположной дому к ней примыкали густые заросли фаонских кактусов. Я подрулил к посадочной площадке и завис: на площадке были припаркованы два флаера и не какие-нибудь, а полицейский и «скорая». Антирадар добродушно сообщил, что меня уже засекли и что смываться поздно. Я приземлился рядом.