— Конечно же нет. Но Амирес мог описать меня, — осторожно предположил я.

— Как? Сказал, что некий волосатый тип в замызганной куртке размахивал бластером перед его носом и задавал глупые вопросы, и, разумеется, Краузли догадался, что это был ты!

— Клевета! Не было ничего такого! И вообще, почему как что, так сразу я?! Может, он на Ларсона подумал.

Ларсон мирно дремал в старомодном кресле с обивкой из вельвета и замши — это было единственное пригодное для сна кресло в кабинете Шефа. Заслышав свое имя, он встрепенулся и выдал:

— Я хожу в пальто, и оно вовсе не замызганное. А бластер я отродясь в руки не брал.

По поводу «глупых вопросов» Ларсон не протестовал.

Шеф продолжил:

— Беседовал ли Краузли с Амиресом, мы вскоре выясним. Если беседовал, то только из полицейского участка, и Виттенгер должен об этом знать. Впрочем, если Краузли общался с Амиресом через адвоката, обращаться к Виттенгеру бесполезно. Разговор с адвокатом он не станет подслушивать, чертов законник!

— У Амиреса уже есть адвокат! — удивился я.

— Да, «Виртуальные Игры» послали к ему своего адвоката сразу после ареста. Амиреса пока держат под замком. Арест продлится еще не более двух суток. Потом его надо будет либо выпустить, либо предъявить обвинение. Доказательства его вины шиты белыми нитками, это очевидно. Пока вы с Ларсоном делали все возможное, чтобы лишить нас клиента, я поговорил с инспектором. Как я и предполагал, он дочиста выгреб компьютер Корно, а заодно, скопировал себе все локусы с Накопителя, к которым Корно мог иметь какое-либо отношение. Информации там до черта, но меня, как и Виттенгера, больше всего интересует почта. Виттенгер долго торговался. Что я предложил ему взамен, вас не должно волновать, однако переписку Корно и содержимое его файлов я получил. Возможно, не всю и не всё: во-первых полиция не все локусы сумела взломать, во-вторых доверять Виттенгеру у меня нет никаких оснований. Равно как и нет оснований полагать, будто переписка Корно даст что-то путное. Короче, берите что есть и начинайте изучать. При необходимости я к вам подключусь. Вопросы есть?

Я поднял руку. Шеф кивнул.

— Шеф, мы что расследуем — махинации Счастливчика или убийство Корно?

— А ты бы что предпочел?

— Конечно убийство. В сущности, клиенты ошиблись этажом, обратившись в наш отдел, а не в Отдел Информационной Безопасности. Это задача ОИБ сидеть и вычислять адресата по коду обратного адреса. С нашими методами мы скорее найдем убийцу, чем Счастливчика. Но за убийцу нам не платят…

— Не важно, — перебил Шеф. — До моей команды расследуем и то и другое. Ты, Хью?

— Вопросов нет.

— Свободны!

Ах если бы так! Ни о какой всамделишной свободе нечего и мечтать. Ларсон предложил читать письма с его терминала в лаборатории, и я купился на эту уловку, как ребенок.

— Слушай, — говорю я ему уже в лаборатории, сидя перед экраном, — не станем же мы читать все подряд. Фильтры на моем домашнем компьютере умеют отличать хорошие новости от плохих. Надо их сюда скачать и научить отличать письма с угрозами от любовных посланий и счетов за прачечную. Смотри, вот он пишет: «Мой дорогой…»

Говорил я в пустоту. Ларсон откинул спинку кресла и сопел в две дырочки. Мне было обидно, что моя тирада пропала зазря. Я вызвал по интеркому Яну и повторил ей все слово в слово.

— Ты что-то путаешь. Если письмо начинается словами «мой дорогой», то это не Корно писал, а ему писали, — начала она учить меня уму-разуму.

— Эх, Яна, Яна, чтоб ты понимала в настоящей любви… Как там Бьярки поживает?

— Нормально. У себя на распознавателе он поживает. Или утром залез обратно. Кресло на месте, как ни странно. Ты меня по делу вызывал или как?

Так я лишился еще одного собеседника.

В адресной книге Корно я насчитал двести семь имен. В той переписке, которой я располагал, было задействовано менее четверти адресной книги — всего сорок семь имен. Писем с угрозами я не нашел. Те письма, что начинались словами «мой дорогой», вне зависимости от того писал ли их Корно или, наоборот, получал, читать я не стал. Счета я тоже не проверял. Конечно, нельзя поручиться за то, что одно из писем к «моему дорогому Чарли» не заканчивается чем нибудь вроде «выйдешь в тамбур — убью». В конце счетов обычно грозят привлечь к суду, но, кто знает, может судом Чарльза Корно было уже не запугать. В любом случае, все это проверила полиция.

Оставалась только деловая переписка и «разное». По количеству, деловые письма шли на втором месте после счетов. По понятности, вероятно, на последнем. Слайды с эскизами к играм были бы понятны даже посыльному Джиму, но комментарии к ним — только Ларсону, если тот выспится. Я составил список отправителей, расположив их по частоте появления в почтовом ящике. Адресаты, вместе с сохраненными письмами, образовали второй список, тем же способом упорядоченный. Среди отправителей были и Краузли, и Вейлинг и еще куча другого народу из «Виртуальных Игр». Огромное количество адресатов проживало на других планетах, мелькали имена крупных специалистов в области компьютерных игр, известных ученых, писателей, режиссеров и бизнесменов. Все письма носили деловой характер. Только Эдуарду Бруберу, написавшему роман о моролингах (тот, что я читал в «челноке»), Корно зачем-то послал слайд с какими-то средневековыми типами.

Яна уже подготовила список сотрудников «Виртуальных игр»; с помощью него я отсек всех коллег Корно, поскольку рассудил так: если Корно и Счастливчик — два разных лица, и если они связаны между собой, то вряд ли Счастливчик является сотрудником компании. Скорее всего, он откуда-нибудь со стороны. И вряд ли Счастливчик — компьютерный гений, поскольку Корно сам являлся таковым.

На этом творческая работа закончилась, и я погрузился в рутину, то есть в чтение писем.

Полный ноль. Мог бы и не читать. Ларсон использовал эти три часа куда более продуктивно.

— Что ты тут делаешь? — спросил он едва продрав глаза.

Мне было трудно ответить однозначно. Письма с читабельным текстом я просматривать закончил. Теперь, от нечего делать, разглядывал картинки, то бишь слайды, которых было полным полно в почтовом ящике жертвы. Большинство слайдов походили на те картины, что я видел в доме Корно: монстры-захватчики, герои-освободители и весьма продвинутые в технологическом плане, но абсолютно аморальные инопланетные сапиенсы. Слайды с симпатичными девушками, я уверен, Корно использовал только в профессиональных целях. Целый выводок блондинок, брюнеток, рыжих и даже лысых девиц — как пышненьких, так и худеньких — предназначались в усладу виртуального героя-освободителя.

— Тебе кто больше нравится? — спросил я в ответ.

Ларсон потер глаза и сфокусировал взгляд.

— Тьфу, куклы крашеные, — обругал он девиц, но потом добавил: — Вон та, с веснушками, вроде ничего. — Верный Ларсон выбрал девицу, похожую на его собственную жену, но в молодости. — Это все что ты нашел?

— Есть еще две роты мускулистых мужиков. Показать?

— Оставь девиц, — скомандовал он. — Погоди, я что-то не совсем понимаю. К чему весь этот канкан?

— Фотопробы или вроде того. Дизайнеры подбирали для него прототипы будущих персонажей. Кроме персонажей, тут есть еще слайды с эскизами сапиенских планет, городов и звездолетов, и эскизы руин тех же городов и звездолетов.

— Руин? А руины зачем?

— Хью, ты, верно, толком не проспался. Что же герою делать с сапиенскими городами, как не превращать их в руины?

— И то правда. К «Шести дням творения» эскизы есть?

— Навалом. Но там сплошная абстракция: галактики, звезды, планеты, причем безжизненные. Не знаю, как они нам помогут.

— Ты хочешь сказать, что девицы нам помогут. Не верится что-то. Ты хотя бы выяснил, что за игру он ваял, пока не умер?

— Приблизительно. Я бы назвал ее «ШТИ» — «Шесть тысячелетий истории».

— Продолжение «ШДТ»?

— В каком-то смысле. Игроку предлагается заново творить историю. Правда, на готовом человеческом материале.