Вскоре чулки прочно вошли в обиход служанок маркизы, затем торговок, у которых последние покупали провизию, и уже потом они перекочевали в гардероб публичных женщин и до сих пор являются непременным предметом их рабочей одежды. Естественно, мужчины не могли стерпеть такого унижения и тут же изобрели панталоны, которые позже женщины стали использовать в качестве нижнего белья, но в укороченном виде.

Мужчинам недолго пришлось красоваться в жабо, шляпах, даже пиджаки и брюки уже более двух столетий назад женщины потихоньку стали надевать, чтобы выглядеть экстравагантнее. Чего только не делали власть имущие мужчины, чтобы отучить жадных до тряпок женщин от ношения мужской одежды! Дело доходило до того, что облачение в мужские наряды каралось сечением плетьми и даже смертной казнью! Женщинам позволялось носить только платья и юбки, да и то, если разобраться, они тоже были раскроены на основе туник и хитонов, которые в древности носила сильная половина. Не приглянулся дамам только фрак, только потому, что его фалды напоминали хвост нечистого, коего набожные матери предпочитали опасаться.

К середине прошлого столетия мужчинам пришлось окончательно смириться с тем фактом, что их одежду женщины используют также свободно, как свои платья. И модельеры предпочли делать новинки не для мужчин, а для прекрасной половины, поскольку признали это занятие более благодатным и не обреченным на воровство. А практически вся мужская одежда на сегодняшний день входит в гардероб женщин, успешно перемешавшись в нем с женской. И если когда-нибудь какой-либо чудак сможет изобрести нечто такое, что откажутся надевать на себя женщины, то он без сомнения удостоится Нобелевской премии.

Когда Бомарше создавал «Безумный день или женитьбу Фигаро», он не мог подозревать, что много лет спустя, одна дама переживет еще более сумасшедший день. Я еще не чувствовала себя принцессой, но уже вполне стала ощущать бремя богатства. В восемь мне пришлось вставать, чтобы успеть принять душ, посмотреть на себя в зеркало, облачится в полюбившийся мне крокодилий костюм, и хотя бы к половине одиннадцатого появиться на работе. Слава Богу, лицо мое снова приобрело более или менее человеческий вид, и я без стеснения отправилась в библиотеку. Не успела я дойти до кабинета заведующей, как метрах в трех от него, за моей спиной раздался ее зычный голос.

– Маргарита Сергеевна, надеюсь, что у вас есть документ, оправдывающий ваше трехдневное отсутствие на рабочем месте? У вас еще хватило наглости опоздать сегодня на полчаса.

Заведующая была женщиной лет сорока пяти, высокой, костлявой, и больше напоминала бабу-ягу из детской сказки, чем серьезную начальницу. Она распахнула дверь в свой кабинет, и я, опередив ее на шаг, ввалилась туда первой.

– Я вас уволю, заверещала она. – Уволю по статье, так, что вы нигде себе места не найдете.

Тут я, усевшись в кресло, сказала фразу, о которой мечтала десять лет.

– Пожалуйста. Это ваше право. Но, кстати, я собиралась сама подать заявление. Не найдется ли у вас бумаги и ручки?

– Найдется. У меня все найдется. Только она вам не понадобится, потому что я вас увольняю. У-воль-ня-ю! – прокричала она по слогам, надеясь, что я не расслышала ее угроз.

– Я вам не советую со мной ссориться, иначе вы навсегда можете лишиться спонсорской помощи.

Решив, что я, по-видимому, сошла с ума, заведующая сменила гнев на милость и уже стала смотреть на меня со страхом и любопытством.

– Уж не вы ли собираетесь стать нашим спонсором, Маргарита Сергеевна? – улыбнулась заведующая.

– Могла бы, если вы принесете чашечку кофе и поболтаете со мной немного.

Моя начальница уже не сомневалась в своем диагнозе, поэтому продолжая натянуто улыбаться, стала готовить кофе себе и мне. Она испуганно поглядывала то на меня, то на телефон, не решаясь при мне набрать номер скорой.

Роль ненормальной, которую мне навязывала моя начальница, пришлась мне не по душе. Однако я надеялась, что вскоре все проясниться, и меня будут умолять если не остаться на работе, то дать несколько сотен тысяч на ремонт обветшавшего здания. Когда передо мной появилась чашка дымящегося кофе, я взяла лист бумаги, ручку, и от всей души написала заветные строки: «Прошу уволить по собственному желанию». Затем отпила несколько глотков и откинулась на спинку мягкого кресла, которых в кабинете заведующей было целых два. Заведующая села напротив, тоже взяла чашку с кофе и мое заявление.

– И чем же интересно собирается заниматься уважаемая Маргарита Сергеевна? – прочтя крик моей души, спросила заведующая.

– Ничем.

– А на какие деньги вы собираетесь существовать, простите, да еще оказывать спонсорскую помощь?

– На триста тысяч долларов, которые получила в наследство.

– Рада за вас. Надеюсь, что такая огромная сумма пойдет вам на пользу.

– А почему вы считаете, что она может мне навредить?

– Ну что вы, Маргариточка Сергеевна, я совсем не то имела в виду. Я хотела сказать, что имея такие деньги, вы можете стать гораздо боле привлекательной, стройной и…

– По-вашему, я, значит, недостаточно привлекательна? – сказала я грозно, и схватилась за маленький ножик для пирожных, который лежал на столе.

– Да что вы, вы у нас просто красавица,– запела заведующая, метнувшись в угол. – Я всегда завидовала вашей необыкновенной фи, фи, фигу…

Последнее слово она уже не смогла выговорить, схватилась за сердце, глаза ее округлились, и она стала медленно сползать по стене. Я положила ножик, подбежала к ней со скоростью торпеды, подняла, усадила в кресло, накапала валерьянки, и просила не комплексовать по поводу физических недостатков. Потом я выложила перед ней сто долларов и сказала:

– Покупайте себе самое вкусное, не стесняйтесь. Тогда у вас тоже скоро будет такая же замечательная фигура. Понадобится еще что-нибудь, обращайтесь. Всегда готова помочь по старой памяти.

Полностью удовлетворенная в своих амбициях, я прошествовала по всей библиотеке, здороваясь, и тут же прощаясь с сотрудницами. Затем поспешила обратно домой, чтобы хорошенько отлежаться.

Но моим мечтам не суждено было сбыться. Едва только я взобралась на свой этаж и вставила ключ в замочную скважину, кто-то навалился на меня сзади. Затем я почувствовала, что на меня надевают что-то похожее на мешок, страшно закричала, но, получив удар, потеряла сознание.

Очнулась я, лежащей на кровати. Надо мной был белый потолок, а на мне белая рубаха.

–Оклемалась, голубушка, – склонилось ко мне усатое лицо. – Ну, как вы после укольчика?

– Где я? – спросила я сдавленным голосом.

– В больнице, милочка, в больнице. Будем вас лечить.

Я получше рассмотрела врача, и он мне сильно напомнил нашу заведующую. Стоило приклеить ей усы и обрезать волосы, – сходства было бы полным.

– Меня не нужно лечить, я не больна.

– Все вы так говорите, все говорите, а на самом деле? Что вы наследница огромного состояния говорили?

– Так оно и есть.

– Вот видите.

– На начальницу с ножом бросались?

– Она меня оскорбила.

– Вот видите. Значит, будем вас, голубушка лечить.

– Послушайте, —умоляюще произнесла я. – Отпустите меня отсюда. Я вам хорошо заплачу. У меня есть деньги. Я и в самом деле получила наследство.

– Сколько же, если ни секрет?

– Триста тысяч.

– Серьезная сумма, – присвистнул доктор. Я бы тоже хотел иметь столько рубликов сразу.

–Вы не поняли. Не рублей, долларов.

–Еще серьезнее. – Он навис прямо надо мной. – Ну а если хорошенько подумать? Сколько вы получили?

– Вы никому не скажете?

– Могила.

– Десять миллионов.

– Зеленых?

Я беспомощно кивнула. Доктор вздохнул.

– Светочка, – позвал он медсестру. – Сделайте больной еще один укол. Ей нужно хорошенько выспаться.

Я завыла как волчица, попавшая в капкан.

– Охо-хо, – тяжело вздохнул доктор. – До чего довели народ. Еще десять лет назад у нас лежали Ньютоны и Толстые. Сегодня – сплошь и рядом миллионеры и миллиардеры. Светочка, скажите, чтобы перед уколом эту миллионершу покормили чем-нибудь. А то еще, не дай Бог, она помрет с голоду.