Дэнни оглядел торжественно одетых ребят, стоящих на фоне школы, украшенной трепыхающимися на ветру надувными шарами и красными лентами. Он робел от того, как сильно за лето изменились одноклассники, многие вернулись с загорелыми лицами, кто-то заметно подрос. Дэнни, с небрежно накинутым на одно плечо рюкзаком (не старым, с Росомахой, а новым – чёрным, в строгую тёмно-синею клетку) надеялся, что и он в глазах ребят выглядит повзрослевшим.

– А что у тебя интересного произошло, Дэнни-бой? – спросил Макс.

Он подумал о родителях, но тут же отогнал назойливую мыль.

– Мы переехали загород, – Дэнни сунул руки в карманы своей куртки, оттопырив их изнутри, он надеялся, что его новость покажется друзьям интересной.

– Клёво! – радостно Питер, поправляя очки. – Почему не рассказал нам об этом?

– Мы недавно переехали, всего несколько дней назад, подумал, расскажу вам здесь, – он посмотрел на маму, скрестившую руки на груди, та, поймав его взгляд, тут же оживилась и помахала. Дэнни, краснея, робко помахал в ответ, что не осталось незамеченным – Макс принялся прыгать и махать миссис Ллойд двумя руками, Питер тут же присоединился, добавив от себя улюлюканья.

– Придурки, – засмеялся Дэнни, а затем вспомнил то, что не терпелось рассказать больше часа, что для ребёнка конечно же вечность: – Пока мы ехали к школе, мама сказала, что я могу пригласить вас на выходные с ночёвкой, она может даже забрать вас и развести по домам.

Макс и Питер замерли, с выбившимися от прыжков из брюк белыми рубаками, медленно переглянулись между собой, а затем так же медленно уперлись взглядами в Дэнни.

– Постой, я не ослышался? – шёпотом Питер, глаза идеально повторяли округлость оправы.

– Никак нет, друг мой, – с заговорщицкой улыбкой Дэнни положил руку на плечо Питера.

– Ночёвка-а-а! – вдруг разразился криком Макс, отчего на троицу обернулись все, кто был достаточно близко. Дэнни, смеясь, сделал вид, будто кашляет, чтобы прикрыть лицо рукой, и тут заметил, что подруги Кларисс, как и она сама, тоже смотрят в их сторону, несколько девочек неодобрительно скривили лица, сказав друг другу что-то явно нелестное о манерах мальчишек, но с лица Кларисс улыбка не сходила.

3

В то время, как Дэнни следовал в класс со своими одноклассниками, Роберт с Ребеккой сидели в салоне «Лексуа» на парковке кампуса, где та училась уже на втором курсе на журналиста. Ребекка уже не думала про свой тревожный сон. Мотор урчал, дворники смахивали мелкие капли осеннего дождя, набиравшего силу. Роберт выключил радио, оборвав старый хит Игги Попа.

– Если вдруг почувствуешь, как преподаватели давят на тебя, что ты не успеваешь по предметам, и вообще всё идёт наперекосяк, помни – всегда есть наркотики и алкоголь.

Ребекка засмеялась, легонько замотав головой.

– Я помню об этом с младшей школы.

Настала очередь Роберта смеяться в голос.

Ребекка смотрела в окно. Из подъезжавших автомобилей выходили студенты, все в чёрных одеяниях. Как на похороны, подумала Ребекка. Они раскрывали над собой зонты и неторопливо следовали к главному зданию кампуса, из-за плоской крышей которой выглядывала башня с часами.

– А если серьёзно… – Роберт замолчал, пристально взглянул в глаза дочери, не осталось и намёка на улыбку.

Роберт в свете пасмурного, почти что сумрачного утра показался Ребекке совершенно другим человеком, значительно старше своих лет, с углубившимися морщинами, за маленькими овалами стекла на неё взирали уставшие глаза с красным узором прожилок на белках. Именно сейчас она заметила эту перемену в своём отце. Возможно, подумалось ей, раньше она всегда воспринимала его через призму детских счастливых воспоминаний, а теперь… что-то поменялось, и призма растворилась.

Пауза затянулась.

– Пап?

– Даже не знаю, какое напутствие тебе дать, и надо ли вообще, – Роберт устремил мечтательный взгляд на деревья, раскачиваемые ветром вдоль дороги, руки по-прежнему оставались на руле. – Ты умница, Ребби, думаю, и сама можешь сказать куда мудрее, чем я, – он улыбнулся, и от этой знакомой улыбки его лицо посветлело, стало если не прежним, то приближённым к нему.

Она перегнулась и подхватила сумку с заднего сиденья, делала это как можно дольше, дабы подступившие слёзы хоть немного высохли.

Прежде чем Ребекка заслонила небо зонтом, она увидела низкие облака, грозящие вдавить своей массой главное здание университета в землю с аккуратным газоном и кустами, безвкусно подстриженными под прямоугольники, точно разбросанные фишки домино некого сказочного великана. В порывах сентябрьского ветра национальный флаг потрескивал в компании флага с изображением герба учебного учреждения на высоких флагштоках.

Ветер обжигал щёки и трепал прямые рыжие волосы Ребекки, она ускорила шаг, потому как начала дрожать от холода.

Минув двери и неработающие в связи с первым учебным днём турникеты, Ребекка прошла мимо длинной зеркальной панели с выстроившимся рядом студенток, девушки, прильнув к зеркалу в молчаливой, но отчаянной борьбе за личное пространство подправляли свои причёски и макияж. В просветах тел она увидела своё отражение.

Ребекка, стройная симпатичная девушка, с едва заметной россыпью веснушек на переносице и румяных щеках, являла собой классический пример гадкого утёнка, превратившегося в прекрасного лебедя; В младшей школе дети часто дразнили её за нестандартную внешность. Бледная кожа на фоне ярко-рыжих волос выглядела болезненной, зубы с настоящими магистралями брекетов, а окроплявшие лицо веснушки Ребекка и вовсе ненавидела, не раз и не два она плакала перед сном в своей кровати, предаваясь грёзам, как проснётся однажды утром, подойдёт к зеркалу над раковиной и не увидит ни одного коричневого пятнышка. Единственное утешение маленькая Ребекка находила в том, что она не носила очки, как её папа.

Довольно быстро для своего возраста Ребекка поняла, детям, которых сверстникам удаётся доводить до слёз, достаётся больше всего, и, спустя какое-то время насмешки прошли сами собой. Ребекка, при своих брекетах и огненных волосах стала практически невидимкой, что её вполне устраивало. Именно в этот период «затишья» Ребекка и познакомилась со Сьюз, полной своей противоположностью.

Оставаться невидимкой Ребекке предстояло недолго. Зубы необычайно скоро приняли правильный прикус. Её формы начали округляться раньше, чем у остальных девочек в классе. Поначалу пристальные взгляды мальчиков постарше в школьной столовой даже вызывали недоумение у неё.

А в какой-то момент, посмотревшись в большое зеркало после приёма ванны, Ребекка осознала очевидный факт, оформившийся так же внезапно, как начали рост её груди – суждено ей вырасти не просто симпатичной, а самой что ни на есть красивой девушкой.

Сьюз стояла в копании нескольких из своих сокурсников рядом с автоматом для кофе, Ребекка неоднократно видела этих парней весь прошлый учебный год, но никогда не общалась; да и помимо Сьюзен Митчелл и Макса Гринберга, бывшего парня, с кем Ребекка рассталась перед началом лета, ни с кем больше не зналась.

Сьюзен выделялась на фоне всеобщего классического стиля в одежде: кашемировое пальто в чёрно-белую клетку, сдвинутая набекрень шляпа с плоскими полями позволяла наблюдать тёмный, почти что готический макияж во всей красе, вокруг шеи перекинут длинный красный шарф. Ещё в школе она не стеснялась выделяться, например, в шестом классе 31 октября Сьюз пришла на занятия с макияжем под Мэрилина Мэнсона, пугающе приближенном к оригиналу, при том, что никакого маскарада не подразумевалось, о чём все, Сьюз в том числе, прекрасно знали.

– Держишься? – спросила Ребекка, подойдя ближе к Сьюз.

– Едва не выпрыгнула на ходу из машины по пути сюда, – девушки медленным шагом направились по коридору, отдалившись от компании Сьюз. Отовсюду доносилась приторно-торжественная музыка, широкие коридоры украшали надувные шары. – А сама как?

– Та же история, – ответила Ребекка, сцепив за спиной руки, разглядывая узорчатую плитку под ногами.