– Ах, ты собака сутулая…

– Нам пора, – тут же услышал я голос сеструхи из кухни. – Джек домой просится.

В зал неожиданно вышли все родственники. На полу валялся бутерброд. Я же стоял в проёме двери своей комнаты уже одной ногой. Побег почти удался. У людей сразу возникли вопросы:

– Ты почему с едой балуешься? – строго спросила мама, увидев хлеб на ковре и кусочки ягоды-малины.

Я замялся, застигнутый врасплох. Ко мне было приковано множество растерянных глаз, словно я вышел отменить единственный концерт группы «Комбинация» в военной части.

– А это не я, – сделал я невинное лицо и пожал плечами. – Я уроки делал, а Джек телевизор смотрел. Я с ним поделился бутербродом, но он свою половину есть не стал и бросил. ЗАЕЛСЯ. Ещё он слишком много смотрит криминальной хроники…

– Неужели?..

– Ага. А хотите, я вам про белочку расскажу?

– О ней лучше батяне своему расскажи. Ну-ка, быстро подошёл сюда.

Моя версия хлебобулочной катастрофы никого не устроила. Мне сделали строгий выговор с бесполезным занесением ремнём по жопе и более ощутимым – запретив мультики до завтра.

Что сказать, Джек не особо ладил с детьми. На то были причины. Это был воспитанный и уравновешенный пёс, ЛИЧНОСТЬ, а я, как и большинство мальчишек – подвижный и несознательный распиздяй.

Когда же мы переехали в село из города, в котопсах появилась НЕОБХОДИМОСТЬ. Бабушка-соседка тётя Дуня тожественно вручила нам на время беременную собаку Чернушку и навсегда кота Мурзика. Мы с сестрёнкой страшной обрадовались. Годами копившаяся беспощадная детская любовь обрела счастливчиков. Пришло время подвергать нежностям и причинять неминуемую ласку собственным божьим тварям.

– Кот, а ты смотришь криминальную хронику? – нежно-при-нежно гладил я Мурзика, не сводя с него глаз, потому что он мой первый кот, а тот довольно урчал, как новый двигатель трактора МТЗ-80. – Вижу, что не смотришь. Но это пустяки, скоро начнём. Папа антенну поставит и начнём. Ты, вообще, теперь счастливчик, потому что я твой хозяин.

Через месяц Мурзику пришёл пиздец. Он сидел на заборе и безмятежно залипал в чудесный закат, когда мимо шла случайно-организованная банда неместных собакенов. Натуральные головокусы. Естественно, возник конфликт длинны хвостов и в итоге мечтательного кота разорвали в клочья. Папа закопал ошмётки несчастного в конце огорода, за забором, где собственно тот и принял страшную смерть. Я ходил к нему чуть ли не каждый день, обещая отомстить. Но только днём. Вечерами появляться там я опасался, потому как мёртвый и, в общем-то, едва знакомый кот внушал некоторую тревогу.

Мир оказался суров и беспристрастен. К такому меня жизнь не готовила. Это ещё ничего. Потом Чернушка ощенилась и тётя Дуня, сказала:

– Одного щенка оставьте, а остальных утопите. Собаку я позже заберу.

Тут я вообще сильно удивился. Найти в парке дохлую белку и смириться с естественным ходом вещей, мне, городскому жителю, было относительно легко, но топить собакенов… Это через-чур. А ведь бабуля произнесла это буднично, невозмутимо, как само собой разумеющееся.

Вскоре я понял, что жизнь котопсов тут, конечно, ценили, но в целом относились так: «жил он жил, пока не помер, да и хуй с ним, заведём другого». Это село. Здесь так принято. Так проще.

Когда батька топил новорождённых щенков в ведре за оградой, а я держал в руках единственного, кого решили оставить, мама сказала:

– Не переживай, сынок, все псы попадают в рай…

Выросшего щенка я назвал Дейзик. Это оказался невероятно умный пёсель, который в итоге прожил у нас лет четырнадцать. Я буквально вырос вместе с ним, а когда он умер, уже будучи старым, глухим и подслеповатым, вся наша семья и родственники, без преувеличения по-настоящему расстроились. Несмотря на то, что он жил на улице в будке круглый год, это был настоящий член семьи. Умный пёс, превосходный сторож и верный друг.

Но это был, по сути, мой собакен. Я с ним много разговаривал, играл, бегал, пытался дрессировать и прочее. Глядя на то, как мы безмятежно радуемся жизни, играя на улице, младшая сестрёнка однажды заявила:

– Я тоже хочу собаку.

Почему бы и нет. Так в нашем дворе появилась белая сучка по кличке Чара. С самого начала стало понятно, что эта прекрасная белошёрстная собачка невероятно тупое и совершенно бесполезное животное во всём мире. Если Дейзик круглые сутки сидел дома и лаял на всё, что движется, изредка убегая за пределы усадьбы справить нужду, то подросшая Чара шлюхалась целыми днями где попало. Но сестрёнка её любила.

Однажды в самый разгар январских морозов Чара в очередной раз вернулась после трёхдневной командировки из неведомых ебеней сама не своя. Невооружённым глазом стало ясно, что ей очень хуёво. Она прятала морду в снег и вела себя неестественно. Казалось, что мучается в агонии. Ближе к вечеру мне стало её совсем жалко. Она хоть и безмозглая, но наша. Чем же ей помочь, я не представлял.

Я отнёс Чару в предбанник, налил пожрать горячего борща и целый тазик воды. Постелил старый полушубок. Там ей будет лучше, теплее и комфортнее до самого утра, предположил я. Уже ближе к полуночи перед сном я решил проверить, как там у неё дела. Она лежала так же в углу, где я её и оставил. Борщ не тронут, как и вода. Я присел и погладил.

– Чара, Чара… Как ты? Почему ничего не кушала?

Шерсть была холодной. Я хотел было немного приподнять собаку, но она словно примёрзла к полу.

– Чара?..

Мне стало не по себе.

– Чара?

Я снова попытался приподнять её и, наконец, понял, что она совершенно замёрзла и стала каменной…

– Как там моя Чара? – спросила уже дома сестрёнка.

– Нормально, – озадаченно отозвался я. – Пап, там тазик с водой замёрз, я не могу вынести. Пойдём, поможешь.

Нехотя, но батька пошёл со мной в предбанник. Увидел Чару и понял, что дело не в тазике.

– Значит, сдохла. Дура… Сама виновата. Так, сынуля, сестрёнке ничего не говори. Утром скажем, что Чара просто убежала.

Батька принёс мешок, запихал в него окоченевшую собаку, вынес на улицу и положил за оградой. Утром нужно было куда-то её деть подальше от дома…

…Жизнь в деревне быстро научила многому. Например, неизбежности и естественности смерти. Я много раз наблюдал, как кошка ловит мышь или, например, воробья, а потом поедает с хрустом. Смерть рождалась на глазах. Детских и изумлённых.

Ещё я научился ответственности за домашних животных. Когда Мурзика не стало, нам определили другого кота, невероятно старого и матёрого Василия. Его изрядно потрёпанный вид и огромные усы говорили о том, что он сначала подавал снаряды на батарее Раевского, а потом тушил полыхающую Москву. Наконец, дело декабристов и ссылка сюда, в дремучую Сибирь. Прошли годы и вот он я, уже волоку храброго кота Василия в сарай, где мама заметила здоровенную крысу. Судя по размерам, крыса эта годами жрала одни только вагоны с протеином. Заметив наглую вражескую морду, Василий вырвался, метнулся и намертво вцепился ей в глотку. Крыса же каким-то невероятным образом извернулась, как ниндзя и зажала в своей поганой пасти васькино ухо у самого корня. Так они и застыли, вцепившись друг в друга и рыча.

– Давай, Васёк, ты сможешь! – Дал я дельный совет коту.

Но ему это не сильно помогло. Схватка остановилась на том моменте, на котором началась. Время шло. Кот начал уставать. Годы берут своё. Ухо кровоточило. Я начал переживать, а потом понял, что старому вояке надо помочь и сходил за ножом…

Где-то далеко, в большом городе среди хрущёвок на качелях сидели мои дворовые друзья, не зная, чем себя занять после уроков. Ещё буквально вчера я сидел рядом с ними. Мимо ехали трамваи, качались провода над проспектом железного Феликса, а я горячо рассказывал ребятам о мёртвой белке, и все были в восторге. Но это было в прежней жизни. Сейчас я находился в мрачном сарае на краю глухой деревни и импровизировал, пытаясь зарезать крысу, чтобы спасти кота.

Мы в итоге победили.

Это сейчас мне тридцать с лишним лет, я стал жалостливый и сентиментальный, а сердце моё настолько размякло, что я даже печеньку в виде слоника не могу съесть на завтрак. Не то, что раньше…