Производство всех этих вещей всё наращивалось и наращивалось, подхлёстываемое безудержным спросом на всё новые и новые «блага цивилизации». Вся мощь технического прогресса обрушилась на мир, выколачивая из него деньги. Нефть, газ, руда, лес, животные, рыбы, человек, да и сама земля, всё уничтожалось ради одной цели – сделать деньги и пошло их растранжирить. И, чем извращеннее одни тратили деньги, тем больше другие хотели им подражать.
Он начал понимать, что когда-то это дойдёт до абсурда, заклинит. Вся эта гонка приведёт в тупик, или гонщики растратят силы. Но разве мог он объяснить обезумевшим от этой гонки, что они ведут себя к гибели? Кто бы его слушал, ничтожного муравья? Да и сам он не мог выпрыгнуть из этой упряжки. А мог ли кто-либо не только заявить об этом, а, действительно, отказаться от материальных благ в пользу погибающей природы? Да, бегало много «зелёных» и прочих борцов и защитников природы. Но, защищая её на словах, они продолжали при этом жить в городах, ездить на автомобилях, есть колбасу и смотреть телевизор. Они не пошли пахать землю сохой, а стремились устроиться в офисе, где тепло и уютно. В такие минуты они забывали, что тепло и уют загрязняют атмосферу и засоряют землю.
Невозможно даже представить, что будет с человечеством, если оно остановится в этой безумной гонке, ведь если остановить половину производств, миллионы жителей планеты останутся без средств к существованию. Никто такого себе не желал, а потому каждый продолжал гонку за наживой, кляня при этом олигархов и завидуя ближним. Лишь когда вся картина бытия была им осознана, он начал понимать величину религиозного подвига, когда человек отказывался от материальных благ. Он начал понимать смысл заповедей, однажды данных нам Богом, но так и не исполненных нами. Он начал понимать, что путь, которым идёт человечество, ведёт его к апокалипсису и гибели. И не боги погубят его, не инопланетяне, а собственные необузданные страсти.
11.
Дни становились длиннее, и постепенно снег перешёл в град, а затем в дождь. Теперь они ждали окончания осадков. Вода покрывала не успевший растаять лёд и быстро поднималась. Подъём этот беспокоил старика. Если он неправильно рассчитал место стоянки, то она может подняться и затопить их жилище, а это равносильно катастрофе. Мокрые, они просто замёрзнут и погибнут. Шум дождя периодически нарушали взрывы лопнувшего льда. Сдавливаемый водой, он ломался, и огромные льдины, как белые огромные рыбы, с шумом и треском выпрыгивали на поверхность. Опора, поддерживавшая крышу, начавшая подозрительно потрескивать, теперь не вызывала тревоги. Лёд постепенно сходил, облегчая кровлю. Земля покрылась скользкой коркой смоченного водой льда, и выйти наружу было просто опасно. Даже просто стоять на поверхности было невозможно. Воду они добывали, выставляя под дождь котелок, привязанный к палке. По его расчётам, дней через пятнадцать дожди должны прекратиться, и установится солнечная погода, тогда начнётся напряженная работа. Пока будет спадать вода, и земля немного просохнет, им надо будет снять слой земли с кровли и разобрать её. Прикрепить к осям жерди и установить на них ящики. На них закрепить кровлю, плёнку и прочее обиходное имущество и, как только земля просохнет на столько, что колёса не будут проваливаться, они тронутся в путь. За год они проходили примерно триста-четыреста километров, значит, в этом году они выйдут к Иртышу. Там они пойдут вверх по течению, где найдут Страну – землю, не тронутую всемирной катастрофой, где растёт трава, землю, которая приходила ему в видениях. И он, старик, должен успеть довести их до этой земли, чтобы они продолжили человеческий род. Он верил в это, и вера давала ему силы и поднимала в путь. И было удивительно, где этот семидесятилетний старик находил в себе силы преодолевать все тяготы и лишения. Скудная еда и холод, от которого любой крепыш должен был умереть, жара, от которой выгорело всё кругом, не свалили его. Каждый день он поднимался, долго растирая одеревеневшие от ночного холода ноги, и шёл исполнять свою работу. Сегодня он ещё раз решил провести ревизию своего хозяйства. Надо было точно знать запасы продовольствия и распределить их на три группы. На повседневные нужды, на дорогу и на время до нового урожая. Лёгким это кажется на первый взгляд, на самом же деле продукты должны быть распределены так, чтобы сушёные и лёгкие остались на потом, а сырые и тяжёлые были съедены на начальном этапе. В путь они должны взять самое необходимое, столько, сколько смогут тащить. Идти придётся две недели, долгих и трудных триста километров.
Вода между тем подымалась, и подступала к порогу, её уже можно было потрогать рукой с порога. Льдины проплывали мимо их землянки, периодически ударяясь в обводной бруствер. Он приказал рыть посредине, откидывая землю к стене. Таким образом, им удалось поднять полы на полметра. Опору они окопали и теперь полы представляли собой два острова разделённые траншеями. Если вода проникнет внутрь, то была угроза подтопления опоры и обрушения кровли. Но ничем в этом случае они помочь себе не могли. Оставалось ждать и надеяться.
Дожди начали слабеть, но вода неуклонно прибывала. Поднималась она уже медленно, но прибывала. Проплывающие льдины загоняли её за порог, и она струйками стекала на пол. Прикрепили жерди к осям и поставили ящики на колёса, приподняв ещё на двадцать сантиметров. По расчетам оставалось дней пять до конца дождей, но погода не менялась. К обеду вода перевалила порог и начала заполнять траншеи. Через полчаса они уже сидели на ящиках окружённые водой. Свободного пространства оставалось сантиметров тридцать впереди ящиков, и всё, что им оставалось, это сидеть и ждать. Прошли сутки, затем другие. От вынужденного безделья дни и ночи тянулись невыносимо долго. Хотелось размяться, пройтись, но они могли лишь сидеть или лежать. Земля неуклонно пропитывалась влагой и становилась мягкой. Надо было что-то предпринимать или они погибнут под рухнувшей крышей. Старик засучил штанины и стал пробираться к двери. Холодная вода обжигала ноги. Он открыл дверь и выглянул наружу. Дождь стал слабее, но не это заботило его. Он осматривал землю. К радости его последний лёд сошёл, и на землю можно было наступать смело. Он вернулся на место, вытер ноги и залез под одеяло. Согревшись, старик сел и рассказал свой замысел детям. Они будут снимать грунт с крыши. Сначала они снимут землю с противоположной от них стороны, а затем, если потребуется, и ту, что над ними, чтобы максимально облегчить конструкцию. Работать они начнут прямо сейчас. Сначала он и Лёша, а потом Каха и Юсуп. Он разделся до гола и приказал сделать тоже Алексею. Сушить одежду было негде, а мокрая она была бесполезной. Воздух был прохладным, и моросящий дождь колол спину. Земля ещё не взяла солнечного тепла, и ноги ощущали её холод. Старик работал кайлом, Лёша откидывал грунт в воду. Проработав с полчаса, они окончательно замёрзли. Весь грунт не снимали, оставляя часть, для того, чтобы защитить землянку от непогоды. Они вернулись в землянку, тщательно обтёрлись и легли на ящики. Каха и Юсуп отправились наружу. Девушки растёрли их сухими тряпками и укрыли одеялами. Они сделали две вылазки, закончив работы к закату, когда воздух начал быстро остывать. Ещё три дня они потратили на эту работу, очистив всю крышу, но дождь не унимался, то, усиливаясь, то, ослабевая. Вода поднялась ещё на пять сантиметров. Насыпь их начала раскисать, и перемещались они уже только по ящикам. От воды в землянке стало холодно и сыро. На беду начала течь кровля, размытая дождём, правда с противоположной от них стороны. Наступила очередная ночь. Они улеглись спать, но сна не было ни у кого. Они уже три дня только и делали, что лежали или спали.
– Дедушка, расскажи что-нибудь, – попросила Настя.
И он начал рассказывать им, как он разводил кур, уток, свиней и доил корову, как косил сено.
–Деда, а куры это животные? – спросила Мила.
– Нет, куры это птицы. У птиц вместо шерсти перья, а вместо рук – крылья.
