Старик ел последним. Он привык к голоду и почти не замечал его. В этом году урожай они соберут больший, и, возможно, паёк их увеличится. Закончив еду, все направились на свой огород. Девочкам предстояло собирать зерно, а мальчики копали морковь и свеклу. Они выкапывали корнеплоды, протирали их и относили в землянку, там они укладывали всё в отрытую заранее яму и пересыпали слои песком. Девочки выбирали из колосьев зёрна и ссыпали в мешочки. Днём они разложат содержимое на столе, и будут выбирать крупные зёрна, чтобы заготовить семена, остальные будут их пищей. Зерна они сажали мало, потому что не хватало площади. Но старик из года в год обновлял свой запас. Он надеялся посадить зерно там, куда они шли, он мечтал посадить целое поле зерна и когда-нибудь испечь хлеб. Он рассказывал им о хлебе, но они никогда его не ели, но верили ему и делали эту работу. Сам же старик срезал тыкву и разделывал её. Сначала он вынимал семечки, а потом счищал кожуру и нарезал мякоть пластинами. Пластины же раскладывал на камнях – скоро подымится солнце и высушит их. Это будет их пищей на весь год. Семена он промоет и высушит днём. Лучшие станут семенами, остальные они съедят.
День приближался к полудню. Солнце поднималось выше и выше, раскаляя землю. Работать становилось тяжело, и старик, собрав высушенную тыкву, повёл всех в землянку. Он достал две пары тёмных очков и две пары перчаток. Одни очки и перчатки старик одел сам, вторую пару вручил одному из мальчиков, и они направились наружу. Обойдя землянку, они стали подниматься наверх. Солнце светило так ярко, что и в очках было трудно смотреть, а жар его палил даже через одежду. Они кутались в одежду, стараясь не подставлять открытые участки кожи солнцу. Сильное ультрафиолетовое облучение моментально вызывало на ней ожоги. Поднявшись наверх, они подняли щиты, сделанные из прутьев и камыша, и закрепили их. Щиты располагались так, что затеняли их огород, не давая светилу спалить все посадки. Закончив работу, они спустились вниз. Мальчик зашёл в землянку, старик же, взяв котелок, набрал в него воды и поставил на специальное место, огороженное полированными пластинами. После этого он тоже зашёл в убежище. Девочки дружно перебирали зерна, напевая странную песню. Он научил их песням, которые знал сам, но помнил из этих песен не больше куплета, иногда, правда, с припевом. Вот они и пели куплеты из разных песен вперемешку. Посидев немного, старик достал из ящика немного крупы и ломтиков сухой картошки. Наполнив кружку, он взял её и ложку и направился к своему очагу. Вода разогрелась почти до кипения, потому что на солнце температура доходила почти до семидесяти градусов, а за счёт зеркал вода нагревалась почти до кипения, но никогда не закипала. Он высыпал содержимое кружки в котелок и, помешав некоторое время, зашёл обратно в землянку. Там он снял горячую уже одежду и лёг на топчан. В землянке жара постепенно поднималась почти до сорока градусов. Дети легли на голый пол и тихонько болтали между собой. Полежав, таким образом, минут двадцать, он встал, оделся и вышел наружу. Ещё раз перемешал варево. Так он проделал ещё дважды, прежде чем снять с очага. Наконец он зашёл в землянку и поставил котелок на стол. Пока шёл процесс варки, солнце перевалило зенит, и жара перестала нарастать. Старик добавил в варево щепотку какого-то порошка и принялся всё это перемешивать. Когда еда достаточно остыла, он начал накладывать еду в кружки. Невзирая на жару, дети ели с аппетитом. Они ели эту, едва солёную, бурду, и она им нравилась, а он смотрел на них и вспоминал своих детей. Едва ли он смог бы тогда заставить их съесть это. Тогда, в то далёкое время, их едва удавалось заставить съесть наваристый борщ или кашу. Сейчас же эти дети ели то, что и его когда-то давно вряд ли заставили бы есть даже под угрозой расстрела. Обед закончился, а жара всё ещё не спадала. Все снова улеглись на полу. Кто дремал, кто тихонько болтал. Наконец, жара пошла на спад, и можно было возвращаться к работе. Они снова вернулись на огород. Старик поторапливал их. Нужно было убрать и высушить всё до прихода дождей. Они работали споро, благо, что становилось прохладнее. Картошку они затаскивали и складывали в углу. Завтра одна из девочек будет мыть и резать её, чтобы засушить. Они оставляли картошки немного, на рассаду и сварить «в мундире» тогда, когда наступят морозы, и они будут топить печь. Правда, в этом году им удалось собрать мало топлива. Местность была почти пустынной, всё выгорело после пожаров, и они едва собрали всякого горючего хлама недели на четыре-пять скудной топки.
Наконец урожай был собран, обработан и надёжно спрятан. Они приступили к разборке огорода. Аккуратно сняли плёнку и уложили в землянке. Жерди тоже занесли в землянку, расстелив на полу. Шли дни, но разведчики не возвращались, и это очень беспокоило старика. Погода начала ухудшаться. Ветер усиливался и нагонял облака. Он знал, что погода будет меняться быстро, и дождь может начаться в любой момент, а потому не находил себе места. Солнце клонилось к закату, было хмуро и ветрено, а старик, кутаясь в лохмотья, стоял и всматривался в даль. Вдруг ему почудились две точки вдали. Он напрягал зрение, пытаясь разглядеть, но точки то становились видимыми, то исчезали.
– Гриша, Лёша, Борис! – позвал детей старик – Идите сюда!
Когда мальчики появились, он указал пальцем направление и спросил:
– Вон там, вдали, видите там что-нибудь? Вон, на сопке.
Мальчики начали всматриваться. Там, действительно, что-то двигалось, но разглядеть было трудно. Старик нервно ходил взад и вперёд. До захода солнца оставался час, и, если это его парни, то до темноты они не доберутся, а ночью уже было очень холодно, и мог пойти дождь.
– Ну что, что-нибудь видно? – вновь спросил старик и, внезапно что-то вспомнив, крикнул: – Бинокль! Лёша, тащи бинокль!
Мальчик бросился в землянку и через некоторое время появился с оптическим прибором (Одна трубка была без стекол – старик использовал линзы для розжига). Схватив бинокль, старик стал осматривать местность. Наконец он нашёл их, эти две точки. Это были его парни, ведь больше никто не ходил здесь, ни зверь, ни человек. Уже несколько лет они не встречали на своём пути ни одной живой души. Старик протянул бинокль Борису и сказал:
– Положи на место. Мы с Лёшей пойдём навстречу, а вы приготовьте лампу. Если до темна не вернёмся, зажжёте её.
Керосиновая лампа – это был его НЗ, хранящийся на чрезвычайный случай. Старик решил, что это случай настал. Мальчики молча направились в землянку, а старик с Лёшей поспешили навстречу идущим. Темнело быстро, и они торопились. После получасовой ходьбы они уже хорошо видели две бредущие фигуры. Это были их посланцы. Камень упал с души старика, все переживания остались позади. Они были живы, и они вернулись, и это было главным. Через пятнадцать минут он уже обнимал их.
Парни были обессилены и еле тащили ноги. За спиной у них были мешки, изрядно нагруженные. Уже стемнело, когда они двинулись к дому. Старик взвалил на себя мешки, и группа побрела вперёд. Они шли на ощупь, небо заволокли плотные тучи. Вдруг вдали появился маленький огонёк, а вслед за ним упали первые капли. Дождь обрушился внезапно, вода лилась, как из ведра. За стеной этой воды они потеряли было огонёк, но минут через десять он вновь стал заметен. Идти становилось всё труднее, ручьи быстро переросли в потоки. Ноги скользили по раскисшей глине и проваливались в рытвины. Они падали, вставали и снова шли вперед. «Главное – не сломать ноги», – подумал старик и поделился этой мыслью с остальными. Все стали двигаться осторожнее, прощупывая землю ногами перед тем, как наступить. Усложняло дело то, что ветер нёс ледяной холод. Они уже тряслись от озноба, пальцы деревенели, руки и ноги ломило, но надо было идти, и они упорно шли на огонёк.
Наконец, все четверо добрались до подножья холма. Наверху было их жилище, но ноги скользили по грязи, и они, выбившиеся из сил, не могли подняться наверх. Старик цеплялся за выступы, но непослушные пальцы не могли удержать его. И он стал кричать, призывая на помощь. На верху засуетились, забегали. Наконец, он увидел конец жерди опустившийся сверху. Но никто никак не мог дотянуться до неё, ноги постоянно соскальзывали, и они скатывались вниз на животе. От этого их одежда превратилась в большой комок грязи и сковывала движения. Тогда он лёг на живот и подсадил Юсупа. Парень ухватился за жердь и начал подниматься. Затем подняли Каху, но уже с мешками, следующим был Алексей. Теперь внизу остался он один. Жердь вновь опустили, но старик никак не мог дотянуться до неё. Он вновь и вновь лез наверх, но ноги соскальзывали вниз, а он никак не мог ухватиться за неё. Непослушные руки болели от ссадин и холода, пальцы плохо гнулись, он плакал от отчаяния, но упорно начинал всё заново после очередной неудачи. Почти отчаявшись, он собрал все силы и вновь полез наверх. На этот раз он ухватился за конец жерди, но рука, вымазанная в грязи, начала соскальзывать. Что было силы, он вцепился в неё и второй рукой. Дети тянули его все вместе, а он лишь болтал ногами, вцепившись в палку. Как он оказался в землянке, помнил смутно. Его раздели и терли руками, смазанными перцем, все восемь пар рук. И это было счастье. Слёзы полились из глаз старика.
