Вероника тут же поняла, что имя Димы Казанцева только что слышала в разговоре с Ириной наверху, и невольно в ней начал пробуждаться интерес.

– У Романа в последнее время довольно тесные отношения с этим молодым человеком, я имею в виду по работе. Я этого не одобряю, но сказать ему прямо мне, разумеется, неудобно. Не могу же я сразу испортить отношения с зятем.

Елизавета Аркадьевна выразительно стрельнула глазами.

– Не люблю я этого Диму. У девчонок он, конечно, с языка не сходит. И, надо признать, он привлекательный парень. Похож на мать, черты лица у него не такие грубые, как у отца. Но я никогда не была падкой на мужскую внешность. Моё мнение: избалованный, высокомерный, жутко наглый. Правда, вся молодёжь сейчас наглая. Ты им слово – они тебе десять. Взять хотя бы Романа…

Только зародившийся интерес начал улетучиваться. Вероника с трудом сдерживала резковатый вопрос: «Причём здесь я?».

– Ах, Господи! Не знаю, как мне объяснить…Я готова признать, всё это – старая история, и причина моего отношения к нему в его матери…

Елизавета Аркадьевна потеряно повела плечами.

– Я всё же решусь кое-что рассказать тебе про неё, Вероника. Это очень необычная женщина. У неё такой жуткий взгляд. Никогда ничего подобного в жизни не видела. Даже не могу описать, но когда она смотрит на меня, я покрываюсь мурашками. У тебя ещё будет возможность в этом убедиться. Она ни с кем не общается, почти никуда не выходит, да вообще никто про неё ничего толком не знает. Никто, кроме меня. Поверь, я никому не рассказывала то, что хочу рассказать тебе. Да и не стала бы, если бы у меня не было на то серьёзных причин. Бедный Виталий, как я его всегда жалела… Ох и натерпелся он с ней!

Вероника поняла, что нарвалась на самое худшее, что только можно вообразить – на сплетни, в которых её ненавязчиво вынуждали стать соучастницей. Елизавета Аркадьевна, между тем, огляделась, как будто их могли подслушивать из кустов, и чуть наклонилась к Веронике.

– Я, конечно, не хочу показаться сплетницей, но то, что я сейчас скажу – чистая правда! В молодости, а в молодости она, ничего не попишешь, была красавица! Да что говорить, она и сейчас ещё фору даст любой красотке. Так вот в молодости она спуталась с одним бандитом, он даже убил кого-то из-за неё. Не буду всё сейчас перечислять, но за ней много чего водилось, о чём и говорить не хочется. А Виталий из такой семьи! Он женился на ней, закрыв на всё глаза, а как его мать была против! Так если бы она после свадьбы успокоилась… Благодарила бы Бога, что он вытащил её из ямы. Не знаю, чего ей не хватало. Муж ей разве что луну с неба не доставал. Все ещё удивлялись, что его так заклинило на ней? Но я-то знала всегда, она его приворожила. Не считай меня сумасшедшей. За её семьёй это водилось. Ведьма она самая настоящая, больше никак не скажешь! Это сейчас любая шарлатанка может в газете рекламу разместить, а в наше время тюрьма бы по ней плакала. У неё и мать такая же была, и к бабке вся деревня ходила сглаз снимать, порчу, на картах погадать. Если соперницу устранить нужно, мужа вернуть, навредить кому-то – за деньги она всё делала. Не одного человека со света сжила! Внучка унаследовала это от бабки. Можно в это верить, или не верить, но я знаю, что говорю, я ведь почти выросла вместе с ней, мы в соседних дворах жили. Она промышляла колдовством. И даже одну молодую дурёху этому учила. Уже не из-за денег, конечно. Этого-то у неё стало после замужества как грязи. Ей это нравилось. Ей нравилась власть над людьми. И красота её какая-то неестественная, жуткая.

Елизавета Аркадьевна так увлеклась, что Вероника даже испугалась за неё. Взгляд женщины куда-то провалился, она словно забыла о существовании Вероники.

– Ах, извини, – Елизавета Аркадьевна внезапно очнулась и виновато улыбнулась, – нет смысла ворошить прошлое. Я это всё рассказала, чтобы ты поняла, почему я и к сыну не могу побороть неприязни. Может это несправедливо, но взгляд у него точно как у матери.

Женщина сделала долгую паузу, во время которой на её лицо плавно возвращалось привычное выражение любезной дамы с крохотной слабостью немного и безобидно перемыть чужие кости.

– Одно время он, кажется, ухаживал за моей дочерью, но далеко это не зашло. И, слава Богу! А потом Роман так некстати завёл с ним дружбу. Одним словом, он стал часто к нам захаживать. Наверное, тебе это покажется полной глупостью, но не так давно я стала замечать, что он как-то странно разглядывает мою дочь. Понимаешь, не как мужчина – красивую женщину. Как-то по-другому, украдкой со спины.

Елизавета Аркадьевна снова помолчала, вскинула глаза. У Ирины также взлетали длинные ресницы.

– Понимаю, всё звучит очень глупо. Ты, наверное, злишься, что я зря отнимаю у тебя время. Но если бы я знала, к кому обратиться, кто не покрутит пальцем у виска. Я просто места себе не нахожу…

Вероника улыбнулась. Женщина, очевидно, как-то по-своему истолковала её улыбку, потому что сразу приободрилась.

– Ты появилась вовремя, моя милая. Я подумала, что ты как раз такой человек, который хотя бы попытается меня выслушать и понять. И не будет смеяться. Ведь это твоя профессия, в конце концов. Наверняка, тебе приходится выслушивать и не такую чушь.

Вероника снова улыбнулась, подумав, что приходится выслушивать за деньги и в определённое время. Но вслух сказала:

– Если я могу вам чем-то конкретным помочь, я готова попробовать.

– Вероника, я ничего особенного не прошу, – моментально откликнулась дама, – если тебя не затруднит, пожалуйста, понаблюдай за этим молодым человеком, присмотрись. Сделай это для меня. Тебя с ним непременно познакомят. Я просто хотела бы услышать, что ты о нём думаешь.

Вероника пожала плечами, хотя, предлагая помощь, имела в виду совсем другое.

– Я постараюсь, хотя, по-моему, вы тревожитесь напрасно. У вашей дочери есть теперь надёжная защита, и от любого дурного глаза в том числе.

Елизавета Аркадьевна улыбалась, но так, очевидно, не считала. Глаз у Вероники и правда был намётанный. Мать Ирины показалась ей на самом деле не на шутку встревоженной. И даже перешедшая по наследству к Ирине маска болтушки-хохотушки её не спасала.

Вот только раздумывать об этом у Вероники не было, ни времени, ни желания. Она отмахнулась от посетившего её неприятного чувства, расценив повисшее молчание, как подходящий момент для прощания, и, решительно поднявшись, вновь вцепилась в сумочку. Но Елизавета Аркадьевна и не пыталась её удерживать.

Вероника, не оглядываясь, пробежала дорожку до конца и проворно выпорхнула на улицу.

Преодолев все препятствия, Вероника перевела дух и огляделась. Напротив её белоснежной «Вольво» стояла новой модели «Волга» с поднятым капотом. Загорелый парень склонился над двигателем. Вероника могла видеть только его блестящую спину и потёртые рабочие штаны. Это был Ваня, двоюродный брат Ирины. Он работал в университете. Не кто-нибудь, доцент кафедры философии. Вероника попала в преподаватели не без его помощи. Собственно, он и познакомил её со своей сестрой, а та, в сою очередь, уговорила Веронику стать свидетельницей на свадьбе.

Чтобы не получить порцию новой болтовни, Вероника решила не отвлекать Ваню от работы. Но он сам поднял голову и подозвал её неопределённым взмахом руки. Вероника осталась стоять на месте. Ваня сам двинулся к ней вразвалочку, обтирая руки заляпанной тряпкой.

У парня было довольно симпатичное своеобразное лицо с серыми внимательными почти всегда чуть прищуренными глазами, над которыми нависали густые рыжеватые брови. Он небрежно поигрывал обаятельной улыбкой, как будто заигрывал с девушкой. Его и без того светлые волосы совсем выгорели на солнце и приобрели такой же рыжеватый оттенок, как и брови. Ваня жить не мог, не напуская на себя значительность и деловитость, как будто никто ни в чём не мог разобраться без него, и особенно Вероника. Девушки на него западали, но впечатление портил бегающий взгляд, что придавало ему некоторое сходство с Елизаветой Аркадьевной. Более чем средний рост Вероника готова была списать из его недостатков, это у неё была патологическая слабость к высоким мужчинам.