– Очевидно, не совсем твердую. – недовольно буркнула Эв.

– Очевидно. – согласился Дэвидсон. – Мне доводилось общаться со многими особами, и некоторые из них меня весьма и весьма разочаровывали, уничтожали во мне всяческую веру в женщину. – он немного помолчал, его глаза вновь приняли вдумчивое и печальное выражение. – Мой опыт и мои наблюдения и есть плоды тех убеждений, которые ныне мне присуще. И вот теперь передо мной вы, мисс Кренингтон, и вы вводите меня в полнейшее замешательство.

– Неужели? – засветившись, спросила она.

– Именно так! Я поражен до глубины души вашим бунтарским духом.

– Вам показалось, мистер Дэвидсон.

– Вздор! Отнюдь не показалось! Да если задеть достоинство дам вашего возраста и даже старше (вы правы, что девятнадцатилетний человек вправе называться взрослым и зрелым), ни одна не станет с таким жаром отстаивать свои взгляды! Это делает вам честь и уважение. – он поклонился ей. – И мне жаль, что я посмел думать иначе.

– Нет, нет, бросьте! Это все пустое, правда. Я ничуть не обижена. – Эви стало спокойнее и легче от ни много ни мало откровенных высказываний, как ее, так и ее собеседника. – Но, позвольте. Отчего же вы так холодны к балам и ко всем присутствующим? – он с любопытством поднял на нее свои умные глаза.

– Я таков, каков есть. Я не имею диковиной привычки притворяться. Вас это пугает? – он улыбнулся. – Меня тоже. Но вы меня раскусили. Я не любитель балов и танцев, как я и говорил ранее. С определенного момента моей жизни все это утратило для меня вкус, смысл.

– Вы везде ищите смысла? А как же простые вещи, о которых вы декламировали, войдя сюда минуту назад?

– Ох, нет, мисс Кренингтон, – он опустил глаза и сморщился. – думаю, я не смогу вам объяснить.

– Вы боитесь, что я не пойму?

– Нет, что вы.

– В таком случае, вы принимаете во внимание тот факт, что я вам чужой человек?

– Нет, не то. – он с наглым интересом смотрел ей в глаза.

– Тогда не вижу иных причин, по которым вы не могли мне сказать. – она кокетливо улыбнулась.

– Что ж, скажем так, просто не выношу шумных сборищ, где каждый норовит обсудить мою жизнь.

– Вы настолько публичны? – не скрывая иронии, произнесла она с присущем ей выражением хитрого женского коварства и прозрачного высокомерия.

– Ах, нет! – рассмеялся он. – Я чужой на этих вечерах. Вся жизнь, как правило, крутится где-то вдали от меня, я не жалуюсь, но и не вижу необходимости моего присутствия на подобных вечерах, если я не приношу оживления или, если хотите, должного веселья. Но мне часто приходится быть либо гостем такого рода мероприятий, либо их хозяином. Честно признаться, мне на них дико скучно и одиноко, хотя обычно я держусь довольно терпеливо и принимаю все эти увеселения, как должное. – Эви с благоговением слушала его. – Впрочем, не хочу вас утомлять! Вы взбодрились хоть немного? – он поглядел на нее полными надежды глазами.

– Разумеется. Вы приятный собеседник. – отрезала она с явным разочарованием в голосе, вызванным скорым прерыванием их беседы.

– Тогда, обещайте мне вернуться в зал и с прежним весельем провести остаток вечера!

– Обещаю. – кротко, не глядя ему в глаза, почти шепотом, произнесла она.

– Прошу, мисс Кренингтон, забудем об этом нелепом инциденте! Не могу найти себе оправдания…

– О, прекратите! – повелительным, но шутливым тоном воскликнула Эв. – Я уже все забыла. Не нужно лишний раз заботиться об этом. И спасибо вам… – она не докончила фразы, а лишь опустила голову.

Он улыбнулся, и, глядя на его красивое лицо, на котором при улыбке рисовались мелкие, но симпатичные морщинки, в его темные глаза, как чернеющее небо в это время суток, в которых сияли звездные песчинки, наполняя все его существо такой добротой и мудростью, Эвелин не смогла вытянуть из себя слов. Когда Эви подняла глаза, не зная, что сказать, он заглянул в эту изумрудную бездну и тотчас забыл, о чем шла речь. Оба какое-то время находились в плену жгучего взгляда своего визави.

– До встречи, мисс Кренингтон. – очнувшись, Дэвидсон поклонился и быстрыми шагами двинулся в помещение.

Эвелин проводила его глазами, и, вспомнив о своем обещании, через несколько минут раздумий направилась в залу. Небо становилось мрачнее, одеяло, сотканное из сверкающих бриллиантов, уже покрывало его голые просторы, выползала из заточения холодная луна. Веселье продолжалось, и Эви, вернувшись к гостям, постаралась примкнуть к нему.

Глава XI

Несмотря на довольно позднее время суток, шум, звуки музыки и несмолкаемый смех не утихали ни на секунду. Молодые люди, которые не танцевали, толковали о каких-то важных делах. С присущим им достоинством, они разглагольствовали о политике, науке, породистых скакунах и дамах. Юные леди в свою очередь обменивались новостями, узнавали друг у друга адреса портных и бутиков, кокетливо обращая взоры на окружающих. Кто-то потягивал шампанское, кто-то, не переставая, курил, остальные же плясали и премило обменивались мнениями.

– Ах, я так восхищена этим вечером! – охала белокурая дама в пурпурно-розовом платье, жадно обмахиваясь веером с перьями.

– Шарман, шарман, это и впрямь великолепное торжество! – ответила дама с высокой прической и впалыми щеками, говорящая с явным французским акцентом.

– Я просто диву даюсь, как можно было за два дня так все организовать! Какая роскошь! – подхватила третья особа в белом одеянии с гривой русых волос.

– А эти каллы! – добавила первая. – Чудно! И как вписались…

– Держу пари, все это обошлось нашему Торндайку не в одну тысячу фунтов… Об этом все толкуют. – вставила третья. – Какой мужчина! – произнесла она, закрывшись веером, украшенным тонким кружевом. – Уж как странно, что он еще не взял в жены какую-нибудь молодую особу, не правда ли?

– О да! Совершенно согласна. – воскликнула француженка и перешла на шепот.

– Но ведь ходил слушок о том, что он обручен с мадмуазель де Крие, она до безумия хороша. Представительница знатного старинного рода, весьма талантлива и умна. Она играет абсолютно все произведения на своем рояле, который отец привез ей из Брюсселя. Он ни в чем не отказывает ни ей, ни ее сестре. Да… Лучшей партии для него не сыскать.

– Ох, дамы, все это вздор. – спокойным и ровным тоном заявила мисс Стилман, которая присоединилась к беседующим и с минуту слушала их восторженные отзывы. – Мистер Торндайк ни с кем не помолвлен, это как пить дать. Он заядлый холостяк, как и его лучший друг, мистер Дэвидсон… – разочаровано промолвила она и повернулась в его сторону. Он стоял неподалеку от дам и беседовал с каким-то джентльменом.

– А вы знакомы с этим приятным молодым человеком? – изумилась француженка.

– Приходилось. Более благородного мужчину я не встречала никогда. Но, увы, сердце его никогда никому не будет принадлежать.

– Возможно, вам просто не удалось его покорить. – язвительно отозвалась блондинка, не смотря на мисс Стилман, и рассеяно поклонившись, отплыла к другой компании.

Следом за ней ускользнула и две другие дамы. Они ехидно улыбались и глаза их были исполнены странными искорками, которые являются спутницами зависти или простой неприязни. Дамы так часто испытывают что-то сродни гнева друг к другу. Возможно, гнев – это слишком громкое слово, возможно не весьма подходящее, но в этом мире сему явлению поистине сложно даровать иное определение. Некоторые дамы просто терпеть не могли друг друга, в то время как им полагается заискивать и любезничать. Многие, впрочем, сносят это с непоколебимой сдержанностью и хладнокровием, другие не способны улыбаться врагу и просто-напросто избегают с ним рандеву. В светском окружении трудно оставаться любимчиком, практически невозможно. Кто-то непременно тебя не жалует. Какая досада! Каждый придерживается определенной позиции касательно друг друга. Как бы там ни было, большая половина дам не переносила друг друга и утайкой, в кулуарах, шушукалась о предмете своей откровенной, как ей кажется, неприязни.