Литмир - Электронная Библиотека

Папироска в отцовской руке дотлевала до бумажного мундштука, но он, словно позабыв о ней, продолжал свои воспоминания о детстве, начавшиеся так легко и неожиданно затяжелевшие бременем военных лет.

– Дед Матвей так и продолжал видеть всех деревенских живыми и здоровыми, с руками и ногами целыми, не пораненными. И как он их видел, так им и судьбу предрекал: «Вот вернётся, скажем, председатель с фронта, что он сделает перво-наперво? Конечно, сначала дело наладит по-довоенному. Работы всем будет невпроворот: и трактористам, и самое главное – агроному. Земелька-то частью гуляет, пока что не вся распахана. Пахать все поля колхозные бабы да мужички, какие есть, не успевают. А год-два не посей, вот тебе и сорняк сплошняком полез. Всё к прежнему порядку председатель приведёт. А потом сына своего Петьку женит. Иначе Петька сам-то себе невесту не выберет. Где там. С его гармошкой девки за ним гурьбой пойдут, он и растеряется. Ну это вам, зайки, ещё совсем непонятно будет… Мельница сызнова заработает. Пообветшала она, конечно, пока без дела стояла, но невелика беда – поправят. А то уже бабам-то опостылило дома жернова крутить. Иван с сынами снова молоть возьмётся, а будет мука – будет и хлеба вдосталь. Забыли, зайки, поди, как хлебушко белый вкусен? Ничего, ничего, как только мельница пойдёт, будут вам пироги и пышки… Дело-то своё Иван знает и с панталыку его не собьёшь… Ох и сильный мужик этот, Иван-мельник, сильнее в деревне нет никого! Один зараз два мешка с мукой на загривок себе кидает и несёт ровно пушинку. Или драться затеется, так держите его впятером. Да и про то вам тоже вроде бы ни к чему знать… Стало быть, так… Что я хотел-то, запамятовал?.. Ах ты, проваленная!.. Да, вон что: кончим войну, и другие мужики вернуться по домам своим. Тогда, заиньки, никакие волки и близко к деревне не подойдут…»

И опять отец на время замолкал и тянул из пачки новую папиросу.

– Как видишь, сынок, – завершал он своё повествование всегда на оптимистичной ноте, словно подводя под грустными моментами окончательную жирную черту. – В общем-то, дед Матвей прав был. Не все, конечно, вернулись, как он обещал, но победить – победили! А победа – она общая: и тех, кто в землю лёг, и тех, кто живым остался…

Таким вот образом, через подробные рассказы, которые я сначала просто терпеливо выслушивал, а затем по мере взросления всё с большим и большим интересом воспринимал, любовь и уважение отца к нашим предкам передались в свою очередь и мне. Оттого, видимо, к незнаемым мною в жизни деду Фёдору Матвеевичу и прадеду Матвею Павловичу я чувствую тепло и нежность, словно крепкие душевные нити всегда были протянуты нами друг другу.

Отец говорил, что с Матвеем Павловичем мы доподлинно похожи и внешне, и по внутренней природе своей. Надеюсь, что так оно и есть. И думаю, лучше всего подтверждает отцовское мнение то, что мы с прадедом носим единое отчество…

Отчество и Отечество – слова, родственные не по корню, а по крови. И пока будет мужицкая сила духа, сила пахаря, воина, строителя передаваться вместе с Отчеством от отца к сыну и далее – выстоит Отечество в любой беде.

Говорить о подобных вещах не принято, вот так громко, на душевном подъёме. А думать и чувствовать – да кто же запретит?

Да и не я про Отчество и Отечество додумался первым. Давно, до меня о том знали.

Но ведь не так уж важно, кто такое откроет раньше всех, главное – чтобы сердцем эту нужную правду суметь ощутить.

Приходит то чувство не сразу, не ранее того момента, как сам из мальчишки вырастешь и своего сына на руках первый раз убаюкаешь.

Не ранее…

Но именно тогда понимаешь, что ты не последний в этой цепочке. И то разумеешь, что: «сын за отца – не отвечает», а отец за сына – в обязательном порядке.

Отец за сына… Конечно! И прав оказался друг мой школьный, метя пальцем в небо, угодил он в самую десятку.

Да, видимо, я и есть тот самый лох. Во всяком случае, непозволительно приблизился я к этому непочётному званию, потому как, завязнув в долгих бракоразводных дрязгах и в сердцах выбросив из памяти дорогу к своему бывшему дому, чуть было не отпустил от себя сына, чуть было не упустил…

Прости, Арсений… Сеня, сыночек мой маленький. Теперь настал мой черёд поведать тебе о кровных предках твоих, чтобы мог ты почувствовать нашу общую фамилию как некую приятно тяжелящую ношу на плечах.

И хоть фамилия наша никакая не дворянская, но и терпеть то, как её «полоскают» на заборе, – тоже не годится.

Так, Арсений?

Так, только так и не иначе…

Ничего, сынок, постепенно ты во всё вникнешь, чуток подрасти только. Да и девять лет-то – возраст уже вполне ответственный, значит – мотай на ус. А что пока не поймёшь, просто запомни, прими как есть.

Понимание – оно придёт позже.

Ты мне поверь!

Для того чтобы не возомнить себя живущим на этой земле с чистого листа, не беря во внимание дорожку, протоптанную дедом, и прадедом, и прапрадедом тоже…

И у нас с тобой имеется очень правильное знание, чтобы поставить и укрепить твою веру в истинную суть простых вещей, – это немудрёная, крепко настоянная на многовековом опыте философия жизни моего прадеда, а твоего прапрадеда Матвея Павловича, иначе говоря, личное наше Евангелие от Матвея.

Оранжевая оттепель, или Фантазии на тему парникового эффекта

Константину Рехтину

Посапывая от усердия, мальчик лет пяти бережно тянул за собой совершенно новые саночки. «Ш-ш-ш-тук, ш-ш-ш-тук», – слегка «пришепётывая», санки то подволакивались по полу подъезда, то поочерёдно ударялись о каждую ступеньку лестницы. Верёвочка, полагающаяся для облегчения транспортировки, отсутствовала. Плюс – сверх меры утеплённый наряд мальчугана, делавший его похожим на маленького полярника… Отсюда и сопение, и слипшаяся рыжая чёлка на лбу.

Одетый в несколько тёплых штанов, цигейковую шубку, валенки на шерстяной носок, меховые варежки, шапку-ушанку с завязанными на подбородке шнурками и обёрнутый толстым шарфом вокруг воротника, он с разрешения бабушки шёл гулять во двор своего дома.

А там его уже давно заждалась снежная горка, большие белые сугробы, а также скользкие дорожки, по которым так здорово катиться, расставив для равновесия руки и предварительно разбежавшись изо всех сил.

Но главным в предстоящих забавах были эти восхитительные саночки, которые не иначе как с помощью волшебства Дед Мороз угадал в списке сокровенных желаний мальчугана. И ещё более волшебным и совершенно загадочным способом доставил в канун Нового года под небольшую семейную ёлочку!

Две недели санки подвергались тщательным испытаниям в домашних условиях и теперь, вне всякого сомнения, были готовы мчать хозяина с высоких заснеженных вершин.

– Со двора – никуда! – затворяя за внучком дверь, потребовала бабушка.

А зачем? Если всё самое интересное сосредоточено на этой доступной и многообещающей площадке, защищённой от шумящей и торопливой жизненной сутолоки домами со всех четырёх сторон.

И вот последний лестничный марш был преодолён. Навалившись на тяжёлую металлическую дверь своим небольшим весом, в обнимку с саночками мальчик просочился на улицу, шагнул со ступеньки вниз и сразу угодил в лужу.

Оказывается, те вчерашние красивые хлопья, начавшие кружить одновременно с наступлением сумерек, ночью набухли влагой, а затем пролились дождём, обесценив к утру всё серебро снега и льда, накопленное с начала зимы.

Никто такой напасти не ждал, хотя синоптики в теленовостях предупреждали: «Надвигается мощный циклон». Многие горожане этот прогноз слышали, в том числе и бабушка мальчика, не пропускающая новости никогда.

Ну и что? Да ничего! Подумаешь – непогода! Человечество настроено на лучшее. И вообще, кто им верит, синоптикам-то? Разве что внушаемые люди без собственного мнения!

Но в этот раз природа действовала точно по науке – была строга и беспощадна, пройдя тёплым фронтом по всей городской территории, не позабыв и про двор мальчугана.

3
{"b":"679650","o":1}