Накручиваю глушитель на пистолет, разминаю плечи. С такого расстояния могу не дотянуть, нужно ближе. Приходится пройти еще метров десять за кустами, выйти за угол.

Поднимаю воротник пиджака, чтобы скрыть максимально лицо. Иду по дороге, удерживая пистолет под пиджаком, делая вид, что я напился и мне холодно. Иду медленно, вхожу в образ.

— Еще один офисный планктон. — сплёвывает один из них. — Мужик, Brut на сегодня закрыт!

Равняюсь с ними, замираю, поднимаю голову, еле слышно чеканя:

— А то я не в курсе. — два выстрела, четко в лоб. Делаю выпад, чтобы их подхватить, не дать их телам упасть с шумом. У меня уходит две минуты, чтобы оттащить их тела в кусты и спрятать, чтобы их не было видно с улицы.

Прошло минут восемь, скоро устранят неполадки с освещением. Прячу пистолет обратно и иду к тем, что у входа. С ними будет сложнее.

В кромешной темноте замечаю случайно отблеск, знакомый. Замираю, не двигаюсь, жду. Твою мать! Отблеск повторяется.

В соседнем здании на крыше блеснула оптика снайперской винтовки.

Выпускаю клубок пара изо рта. Вряд ли это просто наблюдательный пункт ЧОПа, это человек Рамазана и судя по местоположению — он держит Луку на мушке. Твою мать! ТВОЮ МАТЬ!!!

Перехожу на бег, несусь в это здание, уже не заботясь насколько меня видно. Сколько у меня есть времени до того, как он нажмёт на курок?

С душераздирающим скрипом открываю заржавевшую дверь, снайпер приподнимается, он не ждал гостей, но развернуть в мою сторону винтовку не так быстро. Спускаю курок и только потом выдыхаю, чувствую, как поднялась желчь от такого забега.

Ложусь вместо него, смотрю в прицел, как Рамазан поднимает руку.

Так, я успел к самому интересному.

Лука.

— По-моему, ты не понял, друг мой, что больше ты ничего не решаешь.

Рамазан поднял руку, делая движение, которое должно послужить сигналом. Его лицо начало приобретать удивленное лицо, когда ничего не произошло. Он стал походить на ребенка, у которого отобрали игрушку.

Я выдохнул, ощущая облегчение. Захар лучший из всех, кого я знаю.

— Что за… — глаза Рамазана начали наливаться кровью. В нашу сторону быстро направились его парни, чувствуя не ладное. Они не торопливы, не видят угрозы.

Расстояние до нас пять метров…

Один из них падает навзничь, снятый снайпером.

Лида подскакивает быстро, чувствуя себя теперь увереннее, задирая платье до бёдер, так что видно трусы и прикреплённый к внутренней стороне бедра маленький пистолет. Она быстро отстёгивает его и наводит на парней Рамазана.

До нас осталось три метра. Лида убирает последнего.

— Двинешься… И башка твоя треснет, как арбуз. — предупреждаю Рамазана, который изменился в лице. Вся его спесь и уверенность в себе исчезают, показывая его истинную сущность. Трусливого пса. Падальщика. Предсказуемый идиот. — Тебе стоит перестать недооценивать женщин. Ты, наверное, подумал, что Лида — секретарша, а у неё за плечами пять лет внешней разведки. Думаю, сегодня на коленках поскачешь ты…

Он молчит, только судорожно вдыхает воздух, испуганно дрожит. Я вижу его шок, он не понимает, как это произошло, не понимает, как меня не снял его снайпер. Да, я сам не понимаю, как это удалось Захару. Даже предположить не мог, что этот идиот выставит снайпера.

Подаюсь вперед, наслаждаясь моментом, впитывая его испуг. У меня будет время наказать его за каждое его слово и действие.

— Твоя жена и сын все равно уже у меня… — хрипло говорит он, его голос уже не такой уверенный. А я расплываюсь в саркастичной улыбке.

— Давай проверим… — достаю телефон, на котором сотня пропущенных. Набираю сначала Майлза, он берет трубку сразу:

— У нас все гуд, Лука. — у него запыхавшийся голос. — Правда, пришлось немного поупражняться в стрельбе. С Рамазаном как?

— Чудесно, не отклоняйся от курса. — отбиваюсь, набираю Алана. Лицо Рамазана приобретает совсем серый цвет.

Друг берет телефон, но молчит, лишь часто дышит. Не знаю, как я понимаю все сразу, сжимаю телефон, чувствуя судорогу под рёбрами, внутри меня что-то сводит спазмами.

— Прости. — наконец выдыхает Алан. — Они столкнули нас с дороги, я не успел доехать до Москвы… Макс со мной, он в порядке, а Ханзи… он не мучался…

— Ты не в чем виноват, Ал. Спасибо тебе за Макса.

В глазах темнеет от желания крови этого сукина сына. Судорога нарастает и дышать становится совсем невыносимо. Хочется просто выпустить из него кишки.

Закрываю глаза, представляю Монишу. В джинсах и футболке с распущенными волосами, улыбающуюся. Тёплую. Персиковую. Мою. Зарываюсь в ворох золотых локонов, вдыхаю ее запах.

— Я знаю, где Эйнштейн! — выкрикивает он.

— Без тебя найду его, упакуй его, Лида! — Только сейчас натыкаюсь на испуганную, забитую его телку, которая не издаёт ни звука, тихо сидит. Теперь ее глаза выглядят умнее, она смотрит на меня и ждёт решения. — Да, иди уже, ты мне, нахер, не сдалась!

Захар.

— Не трогай его, он хочет быть один. — чеканю героине сегодняшнего дня, успевшей переобуться, но не переодеться. И теперь рассекающей в откровенном платье по парковке.

Конечно, я видел даже через прицел, как она оголила свою задницу в кружевном белье. Понимаю, откровенное платье для образа, а белье, которое никто не видит — для кого?

— Нам нужно ехать. — говорит она, скрещивая руки, смотря на меня с вызовом. — И у него убили отца, ему нужна поддержка…

— Не тебе его поддерживать. — я перехожу на шипение, потому что она меня раздражает. Всем своим видом и поведением. Выскочка. — Не поддавайся ложным надеждам, если он сыграл роль твоего любовника, это не значит еще, что он им станет.

Лида вспыхивает, закусывает губу и отпускает мне пощечину.

— Идиот! — она отходит к машине, потирая плечи. — Пиджак хотя бы предложил, мне холодно! Мужлан неотесанный.

Нехотя снимаю пиджак и бросаю ей, максимально сильно, но она все равно ловит его, стараясь не смотреть на меня. Я остался в одних брюках с голым торсом и теперь холодно мне. Все тело покрывается мурашками.

— А теперь иди в машину.

— Не приказывай мне. — огрызается еще.

Ну все, это моя последняя капля.

Подхожу к ней и притягиваю к себе, встряхиваю, сильно, она пытается оттолкнуть, но я держу намертво. Ее выходки меня достали.

— Ты сейчас садишься в машину. — говорю спокойно по слогам. — Не сядешь сама, поедешь в багажнике с Рамазаном.

Знаю, что ей больно от моих рук, даже синяки будут. Вижу, как морщится лицо, но она терпит, умеет подавлять боль.

Отпускаю резко, так что она чуть не падает, впечатывается в машину. Делает глубокие вдохи и залазит, хлопает дверью так, что на миг, мне кажется, дверь сломалась.

Оборачиваюсь и ловлю взгляд Луки, который все это время наблюдал за ними. По его лицу никогда не поймёшь о чем думает, Алиса вот всегда знает, она чувствует его.

Подхожу к нему, беру протянутую мне сигарету, закуриваю.

— Раздражает тебя? — спокойно спрашивает он и я киваю. — Знаешь, Захар, когда женщина тебя раздражает настолько, что ты таскаешь ее за грудки — это к свадьбе. По себе знаю.

Он оборачивается ко мне и выпускает дым, в его глазах так и вижу лукавые искорки.

Алиса

— Где Лука? — я слышала, как Майлз говорил с Лукой, и теперь моё сердце билось вдвое быстрее. Лука снова залез в улей с пчёлами и может быть покусанный, вдруг его кто-то уже ужалил и он истекает кровью?

— С ним все хорошо. — отвечает спокойно друг, выжимая газ. — В бардачке лежат документы, там три паспорта, достань их, пожалуйста, положи в сумку. В аэропорту нельзя привлекать внимание.

— Ты истекаешь кровью. — говорю я, просматривая паспорта. Лука подготовил документы на меня, Макса и Майлза, так будто мы семья. — Лука остается в Москве?

— Наверное. Я не знаю, владею только той информацией, которую он мне сказал!

Пряча паспорта, вспоминаю о письме от мужа, которое спрятано в кармане. Сразу достаю его, проглаживая бумагу рукой. Лука не романтик, это его первое письмо от руки.