Увы, все мои попытки добиться встречи со скульптором так ни к чему и не привели. Но зато его стали иногда вновь вывозить на прогулку, а по воскресеньям – привозить в Клязьминский храм на церковную службу, к причастию, как это раньше делала я, когда меня ещё допускали к нему. Несколько раз его привозил в храм младший сын со своей подругой Светланой, но их энтузиазм быстро иссяк, и они перестали это делать. После этого уже старший сын Андрей стал приезжать по воскресеньям из Москвы в Клязьму и привозить отца в храм, но и он тоже демонстративно увозил отца, как только я пыталась приблизиться: статья в газете надолго рассорила меня с родственниками скульптора.

Так продолжалось почти год. Но в конце января 2011 года что-то произошло, и старший сын скульптора Щербакова Андрей перестал мне препятствовать, когда я подходила поздороваться с Н.А. в храме. Постепенно я стала провожать их после службы, рассказывая по дороге последние новости, которые происходили в Москве и в мире искусства. Чувствовалось, что Н.А. ждал с нетерпением этих встреч, он заметно ожил и радостно приветствовал меня, когда я появлялась в храме.

Почти пять лет продолжались эти наши встречи в Клязьме. После каждого своего приезда я прилежно записывала содержание наших разговоров, стараясь запечатлеть последние впечатления от драгоценных встреч с этим выдающимся художником и человеком, и эти пять лет стали хронологией не только наших бесед, но и тех событий, которые происходили в то время.

Сегодня большой церковный праздник – Вход Господень в Иерусалим. Через неделю – Пасха. Солнечно и тепло. В храме раздавали веточки вербы.

Погода была хорошая, и мы немного погуляли на воздухе. Андрей довёз Н.А. до реки Клязьма.

– Здесь ты писала книгу о Фальконе, – вспомнил Н.А.

– Эта книга о французском скульпторе Фальконе, который создал памятник Петру I в Санкт-Петербурге, была посвящена вам, потому что именно вы своим поразительным сходством с Фальконе вдохновили меня на её написание, – напомнила я. – И вы не только внешне похожи на скульптора. Даже события вашей жизни совпадают. У Фальконе была Екатерина II, а у вас – Екатерина III.

– Как это – третья? – не понял Н.А.

– Екатерина Фурцева. Ведь она к вам очень хорошо относилась. Так же, как и Екатерина II к Фальконе. Правда, потом она перестала отвечать на его письма, когда скульптор разругался с генералом Бецким, который был при императрице кем-то вроде министра культуры. Этот генерал тоже претендовал на авторство памятника Петру I. Он много крови попортил Фальконе. Даже пытался не заплатить ему за работу и переделать памятник. Но Екатерина, хоть и не хотела ссориться с этим вельможей, всё-таки не дала ему это сделать. У вас тоже была подобная история с Фурцевой. Вы помните, как вы благодаря ей всё-таки добились того, чтобы памятник Ленину в Ходженте, за который вы получили Государственную премию имени Рудаки, отлили из нержавейки?

– Ну конечно, помню, – оживился Н.А. – Её заместитель Халтурин мешал изо всех сил. Тогда я позвонил ей. Она уже была в курсе дела и вроде тоже была на его стороне: «Что вы, говорит, выдумываете? Какая ещё нержавейка? Отливайте памятник из бронзы, как все». Я не стал спорить, только спросил: «А Памирские горы, на фоне которых будет памятник, какого цвета?». Она мне отвечает: «Ну чёрного, ну и что?». «А бронза потемнеет – какого цвета будет? Ничего не будет видно на фоне гор». Она сразу поняла, в чём дело, и сказала: «Идите к Халтурину, он вам сейчас все бумаги подпишет». «Так его нет, он в отпуске». «Вы идите, через час он будет у себя в кабинете». Я пришёл, он действительно уже сидит, весь набычился, красный, как рак. Я как ни в чём не бывало говорю ему: «Здравствуйте». Он, не глядя на меня, подписал все бумаги. Я ему говорю: «Спасибо». Он мне так и не ответил.

– Зато потом он с вами поквитался: вы рассказывали мне, что отлитые ноги Ленина загнали совсем в другую республику и не успевали привезти к назначенной дате? Но, слава богу, тогда всё обошлось. Всё-таки он вам тоже крови попортил не меньше, чем Бецкой Фальконе. Но самое главное, что у вас совпадает с Фальконе – последний период жизни. Ведь Фальконе тоже разбил инсульт, и он последние восемь лет не поднимался с постели. Об этом периоде меньше всего известно. Считают, что все эти годы за ним ухаживала его бывшая ученица Мари Анн Колло, которая сделала голову Петра I для памятника. Но теперь мне кажется, что всё было совсем по-другому. Ведь у скульптора Фальконе был сын. Я очень сомневаюсь в том, что он долго терпел присутствие этой девушки рядом с отцом. Я хотела бы дописать книгу о Фальконе в этой части.

– Принеси мне свою книгу о Фальконе, – попросил Н.А.

– У меня остался один-единственный экземпляр, – с сожалением сказала я. – Если я вам его отдам, то у меня совсем ничего не останется.

– А ты напечатай новую. Ну хотя бы один экземпляр. Только для меня.

– Почему один? Я могу переиздать эту книгу нормальным тиражом. У меня даже есть на примете одно издательство.

Когда я приехала домой, меня неожиданно осенило. Как я могла забыть: ведь в этом году очередной, причем двойной юбилей Фальконе, причем не только рождения, но и смерти! И Н.А., сам того не зная, напомнил мне об этом.

В прошлое воскресенье был праздник Пасхи и меня не было в Клязьме, так как я присутствовала на ночной службе в московском храме рядом со своим домом.

– Завтра, 2 мая, празднуют святую блаженную Матрону Московскую. Я вчера была в Свято-Покровском храме, где сейчас находятся мощи святой Матронушки. Народу там, как всегда, тьма. Наверное, если бы она не помогала людям, они не приходили бы к ней. Как говорят, к пустому источнику не ходят. Удивительно, но она действительно помогает. Причём всем, а не только православным. Я видела даже нескольких цыганок, которые стояли в очереди к её мощам.

В своё время Н.А. сделал портрет Святой Матроны и изготовил несколько гипсовых копий. Одна из них сейчас находится в Крыму, в санатории «Меллас», это вотчина Московского правительства, и Н.А., когда отдыхал там, подарил им одну гипсовую отливку святой Матроны Московской. Вторая копия находится в Сочи, в нижнем храме, построенном известной пропагандисткой здорового образа жизни Надеждой Семёновой, у которой тоже бывал Н.А. А третья – в моём музее на Арбате. Матрона Никонова дольше всего, с 1942 по 1949 год, жила в Москве на Арбате, в старинном деревянном доме в Староконюшенном переулке. Вначале я считала, что это деревянный дом Пороховщикова на углу Арбата и Староконюшенного переулка. Этот деревянный дом охраняется ЮНЕСКО и, судя по фотографии, очень похож на тот дом, в котором жила Матронушка. Когда началась его реконструкция, я даже написала письмо актёру Александру Пороховщикову, внуку архитектора Пороховщикова, которому до революции принадлежал этот дом. В письме я предлагала включить в план реконструкции установку скульптуры Матроны во дворе дома. Александр Пороховщиков тогда как раз получил подряд на реконструкцию этого дома на правах долгосрочной 50-летней аренды при условии его реставрации и благоустройства прилегающей территории.

Сейчас я вспомнила об этом и рассказала Н.А.

– Ну и что он ответил? – спросил он.

– Ничего. Полное молчание. Я пошла по адресу подрядной фирмы, с большим трудом отыскала её офис, но там сидел какой-то мужик, вдрызг пьяный. Похоже, что это какая-то фиктивная фирма, а реально все работы делали другие люди. Реставрация деревянного дома совмещена со строительством какой-то грандиозной пристройки. В общем, я ничего так и не выяснила. Я решила, что, раз ничего не получается, значит, Матрона не хочет стоять в этом дворе. В конце концов, гипсовая скульптура Матроны и так находится на Арбате, в моём домашнем музее Константина Юона, и этого ей, наверное, вполне достаточно. А потом я узнала, что Матрона и вовсе там не жила. Она жила совсем в другом доме, который давно снесли и построили на его месте многоэтажку. Даже фундамента не оставили. Мне об этом рассказали Зинаида Жданова, которая тоже тогда жила там и написала книгу о святой Матроне Московской. Зинаида Жданова последние годы жизни вместе со своим братом жила в Свято-Покровском монастыре, рядом с Матронушкой.