Правда, буквы «ы» и «р» так и остались сами собой, но они решили, что это не важно. А если выучить новую азбуку наизусть, то можно читать записки и вовсе без ключа.
Сверху опустилось ведерко, и Эмили вытащила из него записку Джеймса. Она гласила: «ЛНК ЬЖМСЖОП?» Другой бы ничего не понял, но Эмили-то знала, что нужно делать. Она извлекла из волос карандаш и быстро расшифровала послание: «Что делаешь?»
Девочка написала в ответ:
ЛТНСЧ ЭЁ. ГСОМС 20 КФЖЛСНКХ. С НЫ?
(Читаю ЗЖ. Нашла 20 опечаток. А ты?)
Найденной на кухне шваброй она постучала в потолок условленным стуком и отправила ведерко вверх. Ответ Джеймса не заставил себя ждать.
ЬКЯСОГЖЖ ЭСЬСГТЖ. ЬСИ ФКАЯКНРЖНП ЭЁ.
(Домашнее задание. Дай посмотреть ЗЖ.)
Эмили положила книгу в ведро. Дожидаясь, пока Джеймс ее вернет, девочка задумалась о том, как странно, когда в такой красивой нарядной книге находишь кучу опечаток. Есть ведь редакторы и корректоры, вот как ее папа, но человек, издавший книгу, явно к ним не обращался. Тут сверху постучали, и ведро с книгой снова опустилось к ее окну.
НЫ ФТОЖОП Е ХГТШСЗ? ХКОЯСР! ДЯКНРТ, ДНК Ю ГСОЩМ – ЗСЗС!
(Ты пишешь в книгах? Кошмар!
Смотри, что я нашел – хаха!)
Эмили открыла книгу и увидела, что Джеймс обвел идущие подряд исправления так, что правильные буквы сложились в слова АД, ЧУДО и ТЕСТО. Ну кто бы еще додумался поискать в скучных опечатках случайные слова? Эмили отправила Джеймсу записку:
ГЦ НЫ Т ЕЫЬЦЯОТХ! (:))
(Ну ты и выдумщик! (:)))
Воскресным утром Эмили проснулась оттого, что кто-то играл в боулинг под дверью ее комнаты. Девочка лениво повернулась на другой бок… стоп! Какой еще боулинг? Отбросив одеяло, она вскочила с кровати, распахнула дверь и увидела несущегося на скейтборде Мэтью.
– Завтрак! – завопил он, пролетая мимо, и залепил сестре в лоб кексом в пластиковой обертке. У двери собственной комнаты он красиво затормозил. Эмили подобрала с пола упавший кекс. Он был с черникой.
– Ну ты и придурок, – сказала она.
– Тем хуже для тебя, – пожал плечами Мэтью. – Гены-то у нас общие.
Эмили поплелась на кухню. Это было узкое помещение, в дальнем конце которого притулился небольшой столик.
– А где мама? – спросила она отца, который сидел за столом, обложившись газетами.
– Пошла делать фотографии для блога.
– Что, прямо сразу? – ведь они и двух дней не прожили еще в Сан-Франциско.
– Блог сам собой не напишется, – пробормотал себе под нос папа.
В поисках стакана для сока Эмили стала шарить по многочисленным коробкам и сумкам, которые все еще стояли неразобранными на полу и на кухонном столе, но думала она при этом о «Золотом жуке». Накануне вечером она дочитала рассказ до конца. Всякий раз, находя опечатку, она зачеркивала неправильную букву и вписывала над ней другую. На последней странице исправления сложились в слово «СКАЗАТЬ». И хоть сама Эмили посмеивалась над Джеймсом, который во всем был готов найти загадку, ей стало не по себе, потому что книга как будто бы пыталась с ней заговорить. Впрочем, это, конечно, ерунда.
– Папа, скажи, когда ты делаешь корректуру, у тебя исправления складываются в слова? – Тут Эмили нашла стакан и села за стол рядом с отцом.
– Как это? – Папа развернул газетный лист, а потом снова сложил вчетверо, чтобы прочесть другую часть.
Эмили налила себе соку.
– Ну вот ты зачеркиваешь ошибку и пишешь правильную букву, так? А вот эти правильные буквы когда-нибудь складываются в нормальные слова?
Не поднимая глаз, папа ответил:
– Но они ведь уже входят в слово.
– Нет, я про другое. Чтобы из исправлений сложилось совсем другое, новое слово. Только из тех букв, которые ты вписал. Так бывает?
– То есть чтобы правки случайно сложились в новое слово? – Папа недоуменно посмотрел на Эмили, а потом усмехнулся, словно бы эта мысль его позабавила. – Ну, это очень маловероятно. Какие-нибудь короткие слова еще могут получиться – «ты», «он», – но вообще вряд ли. – Он еще немного подумал, а потом решительно покачал головой: – Нет, случайно такое невозможно.
Эмили уже хотела было сказать ему о том, что в книге, которую она читает, именно так и есть, и даже не раз, но тут папа сказал:
– Подожди, тут для тебя есть интересное. – Покопавшись в стопке газет, он извлек сложенный пополам лист: – Это о состоянии Гаррисона Гризвольда на сегодняшний день, и еще немного о «Книжных сыщиках».
– Дай! Дай посмотреть! – Эмили умоляюще сложила руки, как малыш, который клянчит игрушку.
Папа улыбнулся, встал и вручил газету Эмили.
– Я рад, что ты так любишь книги и печатное слово. И кстати о печатном слове – мне пора браться за работу.
– Сегодня же воскресенье, – удивилась Эмили.
– Я два дня вел машину и не работал. Чтобы успеть вовремя, придется нагонять график. Как говорится, нечестивым же нет мира. Не расстраивайся, вечером у нас будет небольшое семейное приключение.
– «Приключение» – это что-то необычное и увлекательное, так ведь? – заметила Эмили. В ответ папа наморщил нос и наклонил голову, непонимающе глядя на дочь. – А раз мы все время бываем в новых местах и осматриваем достопримечательности, значит, для нашей семьи это уже норма, и слово «приключение» здесь совсем не подходит.
– Интересная теория, – хмыкнул папа и вышел.
Эмили развернула газету. Статья начиналась с портрета Гаррисона Гризвольда. Он стоял перед зданием своего издательства. Одет он был в тот самый темно-красный костюм с серебряным и голубым, который описывал Джеймс, когда рассказывал о книжном карнавале. Цилиндр, костюм, трость – все было в цветах издательства «Бэйсайд-пресс». Гризвольд был очень высокого роста – по фотографии выходило, что, если он захочет войти в издательство, не снимая шляпы, ему придется пригнуться. Еще у него были очки без оправы, небрежно отброшенные назад серебристые волосы и тронутые сединой усы, которые немного походили на приделанную под носом щетку для пола.
Эмили пробежала глазами статью.
Гризвольд переехал в окрестности Сан-Франциско в 1952 году, двенадцати лет от роду. В восемнадцать лет, пойдя по стопам писателей-битников, оставил отцовский дом и переехал в город. Вдохновившись примером Лоуренса Ферлингетти и его независимого книжного магазина и издательства «Огни большого города», Гризвольд стал издавать собственную еженедельную газету «Бэйсайд уикли», и постепенно превратил свою компанию в одно из самых известных издательств Сан-Франциско.
Гризвольд известен своей любовью к играм и розыгрышам – не зря его называют «книжный Вилли Вонка». В 2004 году он запустил игру «Книжные сыщики», которая приобрела невероятную популярность и объединила более 500 000 игроков в шестнадцати различных странах. Игра основана на обмене книгами, и в среднем каждый день оказывается спрятано до 100 000 книг. Помимо «Книжных сыщиков» Гризвольд организовал несколько игр поменьше. Как правило, они проводились в Сан-Франциско, а несколько раз – и в других местах.
Неужели мистеру Гризвольду тоже было двенадцать лет, когда он поселился близ Сан-Франциско? Эмили об этом не знала. Она решила вырезать биографию и фото Гризвольда, но не нашла ножниц. Перерыв кучу сумок и коробок, проверив все кухонные шкафы и ящики, Эмили подняла глаза вверх, туда, где находилась квартира Джеймса, и вздохнула. Вот у Ли наверняка есть специальное место для ножниц. И у всех детей, которые живут нормально, а не по-цыгански, в доме тоже есть ящик с ножницами. Эмили положила газету на край стола и загнула лист вниз, чтобы ровно оторвать статью, но случайно оборвала кусочек фотографии, на которой был Гризвольд.
