Во многих своих публикациях Троцкий не переставал изливать ненависть к России. Противопоставляя Россию Западной Европе, Троцкий в своей рецензии на книгу Иванова-Разумника писал: «В цехах, гильдиях, муниципалитетах, университетах с их собраниями, избраниями, процессиями, празднествами, диспутами, сложились драгоценные навыки к самоуправлению, и там выросла человеческая личность – конечно буржуазная, но личность, а не морда, на которой любой будочник мог горох молотить… Какое жалкое дворянство наше? Где его замки? Где его турниры? Крестовые походы, оруженосцы, пажи? Любовь рыцарская? Тысячу лет жили в низком бревенчатом здании, где щели мохом законопачены, – ко двору ли тут мечтать о стрельчатых арках и готических вышках?».

Правда, в своих русофобских выпадах Троцкий не был оригинален. О «бревенчатых зданиях» писал еще П. Я. Чаадаев («Весь мир перестраивался заново, у нас же ничего не создавалось: мы по-прежнему ютились в своих лачугах из бревнышек и соломы».) Другие нападки на Россию Троцкого повторяли высказывания провинциальной дворянской молодежи, которые высмеял М. Е. Салтыков-Щедрин в рассказах «Помпадуры и помпадурши» («Мы еще не достигли гражданской зрелости… Наши дела очень и очень плохи…») Дворянская молодежь осуждала тех представителей своего класса, которые норовили позорить «своего соседа» и принуждать «для потехи свихивать на сторону рыло»… Они сокрушались: «Везде была феодальная система – у нас ее не было; везде были preux chevaliers (благородные рыцари) – у нас их не было; везде были крестовые походы – у нас их не было; везде были какие-нибудь хартии – у нас никаких не было».

Выдавая за свои изобретения суждения, известные всем читающим людям в России, Троцкий исходил из того, что наша страна обречена на отсталость. В своей книге об истории революции 1917 года Л.Д. Троцкий писал: «Население этой гигантской и суровой равнины, открытой восточным ветрам и азиатским миграциям, было приговорено к длительной отсталости… Основной и наиболее неизменной чертой русской истории являются медленный темп ее развития, экономическая отсталость, примитивность общественных форм и связанный с этим низкий уровень культуры». Он уверял, что «русская культура является лишь имитацией лучших образцов мировой культуры».

Хотя Парвус не занимался сочинением русофобских пасквилей, он вскоре на практике доказал свою враждебность к России, предложив после начала Первой мировой войны свои услуги кайзеру в создании прогерманских национал-сепаратистских организаций на Украине. К тому времени возможности у Парвуса для оказания помощи кайзеру существенно возросли, поскольку бывший германский социал-демократ выиграл гораздо больше Троцкого от спровоцированной им финансовой паники. В ноябре 1910 г. Парвус переехал в Константинополь, где превратился в крупнейшего поставщика вооружений и продовольствия для армии Османской империи. Его дальнейшему обогащению способствовали две Балканские войны 1912–1913 гг. Военным корреспондентом на этих войнах был его друг Троцкий, который в это время жил в Вене.

Поразительным образом обстоятельства превращения члена СДПГ в мультимиллионера и соратника кайзера оказались вне внимания многих историков, писавших о революциях начала ХХ века. Не слишком много было написано и о многолетнем сотрудничестве Троцкого с этим олигархом. Зато мимолетная встреча Парвуса с Лениным в Цюрихе в 1915 г. стала дотошным образом разобрана в книге Александра Солженицына «Ленин в Цюрихе». (Краткость встречи объяснялась тем, что вождь большевиков наотрез отказался общаться с Парвусом.)

Умалчивая о международных финансовых махинациях, к которым были причастны Троцкий и Парвус, не уделяя внимания связям эсеров с полицией при совершении терактов, антисоветчики в своих стараниях дискредитировать большевиков и их руководителей пытались обвинить их в тайном сотрудничестве с охранкой и совершении уголовных преступлений в корыстных целях. В главе «Загадки Кобы», включенной в его биографию Сталина, Эдвард Радзинский попытался доказать, будто деятельность героя его произведения во время первой российской революции свелась в основном к террористическим актам.

Профессиональный драматург Радзинский прибег к ярким краскам при описании налета на экипаж с деньгами 26 июня 1907 года на Эриванской площади в Тифлисе: «Банда в полсотни человек», преградившая путь экипажу с деньгами, «грохот и дым», «убитые казаки, полицейские и солдаты, в клочья разорванные бомбами», «стонущие, изуродованные прохожие, валявшиеся среди разнесенных в щепки экипажей», «злоумышленники», которые «среди дыма и удушливых газов схватили мешок с деньгами».

Объясняя цель этого нападения, Радзинский писал: «Удобная жизнь эмигрантов за границей и деятельность подпольных революционеров в России – все это требовало очень и очень больших денег». Радзинский уверял, что Ленину для его «удобной жизни» в эмиграции требовались деньги, а поэтому ему «пришло в голову использовать в «бомбовой работе» преданного грузина», то есть Сталина, который в это время был известен в партии по кличке «Коба».

Как утверждал Радзинский, для исполнения плана Ленина, видимо, задуманного им для того, чтобы расплатиться по счетам лондонских и берлинских гостиниц, И.В. Сталин привлек большевика С.А. Тер-Петросяна (его партийная кличка была Камо). Радзинский писал: «Нападение на Эриванской площади… великолепный спектакль от начала до конца сочинил Коба и точно, по заданным нотам, исполнил Камо. Это был первый спектакль, поставленный Кобой, который прогремел на всю Европу». Драматург утверждал, что во время этого налета Сталин был среди нападавших и повредил себе руку. Отстаивая свою выдумку, Радзинский оспаривал широко известный факт: Сталин повредил руку еще в детстве.

Версию Радзинского подхватили и развили другие авторы. Так, автор книги «Иосиф Сталин» А.Н. Гордиенко утверждал, что с начала 1906 года «Коба активно взялся за организацию экспроприаций и вскоре стал фактическим руководителем большевистских боевиков в Закавказье», и «именно благодаря «эксам» Сталин впервые смог приблизиться к Владимиру Ульянову».

Что же было на самом деле, если рассеять дым и позволить стихнуть грохоту, созданному усилиями Радзинского? Многое, о чем Радзинский повествовал тоном первооткрывателя, было давно и широко известно в нашей стране. События 26 июня 1907 г. на Эриванской площади в Тифлисе в советское время были многократно описаны в исследовательской и художественной литературе; они были даже экранизированы. Хотя большевики категорически выступали против терактов, совершавшихся эсерами и другими, они, после того, как правительство стало прибегать к оружию для подавления революции, стали создавать боевые дружины и вооружать их. Для того, чтобы достать оружие, члены боевых дружин совершали нападения на военные склады. Порой они совершали нападения на экипажи с деньгами. Захваченные деньги, которые воспринимались как боевые трофеи революции, использовались для закупки оружия. Такие акции (их называли «экспроприациями», или сокращенно «эксами») особенно участились по мере того, как правительство стало прибегать к карательным экспедициям против Советов и расстрелам их сторонников.

Как написано в 6-м томе «Советской исторической энциклопедии», выпущенном в 1965 г., Камо «в марте 1906 выехал в Петербург, где впервые встретился с В.И. Лениным. По поручению Ленина выезжал за границу для закупки и тайной транспортировки оружия в Россию. Чтобы обеспечить партию денежными средствами, в 1905-06 гг. организовал ряд экспроприаций денег у царского правительства, в том числе в 1907 экспроприацию на Эриванской площади в Тифлисе 250 тыс. руб., принадлежавшей казначейству. Деньги были отвезены в Петербург и переданы в распоряжении партии». Одновременно Камо «в 1905-07 неоднократно доставлял из Петербурга в Тифлис оружие и боеприпасы». После того, как стало очевидно, что революция потерпела поражение, руководство большевистской партии во главе с Лениным приняло решение отказаться от «эксов».