К полудню Бедоу составил достойное заявление для ордера; добавив информацию из Ватерлоо, можно уже было идти к судье. Я решил в качестве обвинений указать не похищение, а незаконное лишение свободы. Текст оставалось перепечатать и подписать.

Между тем Гейси начал жаловаться, что ему надо вернуться на работу, иначе он потеряет деньги. Он согласился ждать Козензака максимум до 14:30. Пикелл принес в мой офис стопку бумаг и предупредил:

– Он хочет уйти и уже грозился позвонить адвокату.

– Пусть звонит.

– Его адвокат дважды звонил в участок.

– Тогда передай адвокату, чтобы связался со мной.

– Так точно, сэр.

Через некоторое время зазвонил телефон. Разговор выглядел примерно так:

– Мистер Салливан? Это Лерой Стивенс. Мой клиент – Джон Гейси.

– Угу.

– Насколько я понимаю, он у вас.

– Вовсе не у меня.

– Ну, полагаю, он задержан полицией. Вы знаете об этом?

– Слышал.

– И что вы собираетесь предпринять?

– Даже не знаю.

Молчание.

– Что-нибудь еще, мистер Стивенс?

– Вы собираетесь его отпустить?

– Я его не задерживал.

– Ладно, не вы, а полиция. И вот что я вам скажу: или предъявите обвинение, или отпускайте.

– Хорошо. Это всё?

– Что вы собираетесь предпринять?

– Даже не знаю. Я могу вам еще чем-нибудь помочь?

– Нет.

– Тогда до свидания.

Конечно же, мы не могли арестовать Гейси. С ним обращались как со свидетелем на допросе. Он сам пришел в участок, и его никто не задерживал. Но если бы он сказал: «Ну все, я ухожу», мне пришлось бы решать, объявлять ли его подозреваемым (подозреваемого можно задержать на 48 часов без предъявления обвинений). Гейси разрешалось свободно перемещаться по отделению, но без ключа он оттуда не вышел бы. Полицейские пустили в ход разные старые уловки, чтобы свидетель ощутил себя важной персоной. Гейси заглотил наживку и с удовольствием рассказывал о себе и своих деловых связях. По его словам, он был «по уши» в делах демократической партии.

Мы с Козензаком отнесли текст ордера вниз к окружному судье Марвину Питерсу. Когда он подписал бумагу, на часах было 15:10.

Я попросил Козензака привести ко мне на инструктаж полицейских, которые займутся обыском. Вскоре он появился с Пикеллом, Рафаэлем Товаром и детективом Джимом Каутцем.

Я объяснил им, что надо искать согласно ордеру: предметы одежды Писта, его волосы или кровь. Тут есть тонкость: если ищешь розового слона или телевизор, нельзя заглядывать в ящики стола, потому что очевидно, что большие предметы туда просто не поместятся. И в таком случае, что бы полицейские ни нашли в столе, суд откажется принимать во внимание эти улики. Но если в дозволенных местах обнаруживается потенциально важная, пусть и не указанная в ордере улика, закон будет на стороне полиции. Именно поэтому в ордере перечислялись конкретные предметы вместо просто «Роб Пист» или, боже упаси, «тело Роба Писта».

Также я посоветовал брать любые сомнительные предметы, даже если полицейские не уверены в их важности. В худшем случае судья сочтет их неприемлемой уликой и потребует вернуть хозяину. Но если после обыска вдруг окажется, что вещь, которую не взяли, может пригодиться в деле, придется получать новый ордер, а преступник тем временем уже избавится от улики.

Мы вернулись в участок уже к сумеркам. Козензак отправил Адамса и Олсена приглядеть за домом Гейси, также мы позвонили окружному шерифу с просьбой прислать специалистов по сбору улик: в штате округа имелись отличные хорошо оснащенные техники, которые охотно помогали полиции.

Из кабинета Козензака я видел Гейси, наблюдавшего за сборами, и отправил Пикелла взять у него ключи. Вскоре детектив вернулся ни с чем: Гейси ему отказал. Пришлось идти мне.

– Я окружной прокурор, и мне хотелось бы получить ключи от вашего дома, – заявил я.

– Зачем?

– У нас есть ордер на обыск. – Я показал ему бумагу. (Никогда не показывайте обвинения, на основе которых подписан ордер, чтобы подозреваемый не знал, какой информацией вы обладаете.)

– Я все равно вам их не дам, – буркнул подрядчик.

– Мистер Гейси, мы стараемся быть с вами как можно мягче. У вас есть выбор: или отдайте ключи полицейским, или им придется выломать дверь. Что вам больше нравится?

Гейси не ответил, и я пошел обратно к кабинету.

– Вот ведь тварь, – бросил он мне в спину, но все-таки отдал ключи Пикеллу. – Только не устраивайте там беспорядок, – пробурчал он вслед полицейским.

Одноэтажный дом Гейси постройки 1950-х занимал участок в 60 футов на южной стороне Саммердейл-авеню. С восточной стороны шла подъездная дорожка, которая затем сворачивала к новому кирпичному гаражу на две машины. Здание с обеих сторон скрывала высокая живая изгородь, а на заднем дворе была устроена площадка для гриля.

Парадная дверь вела прямо в холл, разделенный перегородкой надвое. В меньшей части находился кабинет, а в большей мебели почти не было, зато повсюду стояли комнатные растения. На стенах висело множество изображений клоунов, отчего комната напоминала галерею.

Коридор из холла вел налево в кухню, а направо – в ванную и две спальни. Из кухни можно было попасть в кладовую со стиральной машиной и столовую, которая вместе с гостиной, где накануне уже побывали Козензак с Пикеллом, находилась в пристройке. В одном из шкафов под сумкой с клюшками для гольфа полицейские обнаружили люк, ведущий в подпол (в доме не было цокольного этажа). В коридоре на потолке также нашлась дверца с откидной лестницей. Везде царили чистота и порядок.

Адамс и Олсен прождали снаружи около получаса, затем к ним присоединились еще четыре сотрудника полиции Дес-Плейнса и специалисты по сбору улик. Вместе они вошли внутрь, разделились на пары и приступили к обыску. Каутцу поручили составлять список найденных улик, отмечая их местоположение, а Хамберт фотографировал помещения на цветную пленку.

Каутц и Товар начали со спален. На комоде под портативным телевизором «Моторола» Товар обнаружил шкатулку с десятками безделушек, наручных часов и украшений, среди которых было кольцо учащегося школы Мейн-Вест, где значились год – 1975 – и инициалы Дж. А. С. На самом дне шкатулки лежали водительские права, выданные в штате Иллинойс Патрику Дж. Рейли. В ящиках комода полицейские нашли семь эротических фильмов, сигаретную пачку с сушеной травой, предположительно марихуаной, и бумагу для самокруток.

В шкафу рядом с большой двухспальной кроватью Товар наткнулся на кучу самых разных таблеток, в основном фабричного производства, а не самодельных, которыми торгуют на улицах. Также на полках нашлись складной нож, две книги порнографического содержания, коробка холостых патронов для стартового пистолета, еще один пакет с травой и временные водительские права штата Иллинойс на имя Мэтью Ф. Купера (фамилии на правах в обоих случаях изменены).

В гардеробе висело три костюма, брусничного оттенка и темных; на черном скопилось много пыли. В коричневых конвертах обнаружилось еще восемь книг порнографического содержания.

Во второй спальне, с виду нежилой, было несколько личных вещей Мэрион Гейси (матери подозреваемого) и изображение генеалогического древа рода Гейси. В комоде лежали наручники, ключи и очередные таблетки. За дверью стоял деревянный брус сечением 5×7 см и длиной около метра с двумя отверстиями в каждом конце.

В кабинете детективов снова встретили цветные фотографии пухлощекого клоуна на разных этапах гримирования. Приглядевшись, они узнали в нем Джона Гейси. Над фотографиями висел большой портрет Бобби Винтона[5]. В ящиках стола нашлись визитки с надписью «Джон Гейси, руководитель избирательного участка демократической партии» и шестимиллиметровый итальянский стартовый пистолет.

Обыск продолжился на чердаке. На некоторых ступенях откидной лестницы, ведущей наверх, Олсен заметил свежие пятна рыжеватой аэрозольной краски, но ему не удалось определить, не скрываются ли под ними более темные разводы. Под изоляционным материалом на чердаке были спрятаны полицейские значки и резиновый фаллоимитатор длиной в 45 сантиметров.