Вечером возвращаюсь домой. Мои товарищи, как обычно, пьют чай. Как я раньше не замечал! К моему приходу они всегда на месте, все трое. Точно, они группа.
–
Ну-с, господа! Прошу подать чаю разноразрядному персоналу!
–
Присаживайтесь, Истомин, – пригласил меня к столу Сластницкий. – Ваш стакан. Чайник еще горячий. По какому поводу приподнятое настроение?
Потираю руки, трогаю стакан с горячей коричневой жидкостью, кладу два куска рафинада.
–
Во-первых, я твердо решил избавиться от социального определения разноразрядный персонал. Во-вторых, завтра у меня отгул!
–
Поздравляем, – ухмыльнулся Рудзевич, пододвигая мне печенье. – По какому поводу?
–
А повод весьма восхитительный, господа – 105-я годовщина независимости Аргентины. Будет военный парад. Не желаете поучаствовать?
–
Только как наблюдатели, – весело подхватил Сластницкий.
Почему молчит Бабашев? Понятно, он – главный в группе, оценивает ситуацию. Как теперь мне все видится по-иному!
–
Тогда завтра в обед выходим в город. Заодно посмотрим на аргентинскую армию, – поворачиваюсь к Бабашеву.
Тот откидывается на спинку стула, невольно подставляя лицо под луч солнца из узкого окна. Борода расплывается в улыбке и я отчетливо вижу в волосах на правой щеке коричневое родимое пятно в виде кляксы. Сдержаться! Смотреть ему в глаза и спросить что-нибудь. Избежать паузы!
–
Как ваши поиски работы, друзья?
–
Муторно! – Бабашев не заметил моего удивления. Хорошо. – Думаем всерьез заниматься Союзом.
–
Правильно. Меня еще не передумали включать в комитет? – слово ‘исполнительный’ опускаю, чтобы ничего не заподозрили.
–
Нет. Слово… чести.
М-да, слово… чести. С паузой. Непривычно тебе выговаривать офицерско-дворянскую фразу.
На следующий день вся площадь перед президентским дворцом Каса Росада была заполнена войсками. Синей лентой с авениды 25-го Мая вытянулись моряки, за ними стояла пехота в германских касках и с французскими погонами. Около дворца перед памятником генералу Бельграно выстроился полк конных гренадеров, весьма похожих на наших лейб-драгун. Я заметил только три отличия – лакированные ботфорты, палаты и длинные белые перчатки. Ветер элегантно шевелил на пиках голубые флюгера с белым полем. У памятника командору Гараю, основателю Буэнос-Айреса, выстроились курсанты кавалерийского училища, морской корпус и конная артиллерия. Президент республики доктор Иригоен со свитой министров и генералов принимал парад. Пехота печатала чисто прусский шаг, блистая шишаками на касках и зелеными подвесками эполет. Громыхая орудиями, проехала конная артиллерия на прекрасных рысаках. Повзводно прошли конногвардейцы, эффектно выделяясь красными лацканами на мундирах и белыми султанами на высоких киверах. Гардемарины морского корпуса в белых брюках и коротких черных мундирах шли широким, свободным шагом, выдерживая идеальное равнение. Впечатление было самое торжественное и праздничное.
–
Вот так и мы должны пройти по Петрограду, – заметил Бабашев.
–
Лучше по Санкт-Петербургу, – подумал я.
Вечером весь город был иллюминирован, как в карнавальные дни. Много смеха, света, музыки и женщин в ярких одеждах. Нас захватил праздник и, слившись с толпою, мы бродили по улицам и в кафе до утра танцевали танго с аргентинскими красавицами.
–
Не все потеряно, господа, – громко заявил Сластницкий в перерыве между танцами. – Отсюда мы продолжим борьбу и в Петрограде будет также весело уже через год-два. Наладим связи в Европе, найдем тех, кто остался в России и свергнем большевиков! Истомин, ведь у Вас кто-то остался там? Как поднять народ? Они же теперь или слепо верят большевикам, или до смерти их боятся.
Бабашев и Рудзевич внимательно слушали Сластницкого и также внимательно смотрели на меня. Я сделал вид, что совершенно увлечен праздничным настроением и не понял намеков на более откровенную беседу.
Из служебной папки штабс-капитана Проскурина.
Донесение агентуры. Стокгольм. 17 апреля 1917 г.
Перехвачена телеграмма начальника германской контрразведки Штейнвакса в
Главную штаб-квартиру: «Проезд Ленина в Россию прошел удачно. Он
действует так, как мы хотели бы.»
Заметка Проскурина:
Запросить санкцию на арест Ленина.
Донесение агентуры. Петроград. 20 апреля 1917 г.
Беспартийный прапорщик запасного батальона гвардии Финляндского полка,
член Исполкома Петроградского совета Линде без ведома Совета вывел на
улицу Финляндский полк. К нему присоединились другие воинские части
Петрограда и окрестностей.
Заметка Проскурина:
Cобрать информацию по Линде.
Донесение агентуры. Петроград. 21 апреля 1917 г.
Перед Мариинским дворцом проходит вооруженная манифестация рабочих и
солдат под лозунгом «Долой Временное правительство!» и «Вся власть
Советам!»
Рапорт начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала Деникина в Военное министерство. Западный фронт. Апрель 1917 г.
В частях нашей армии был задержан бывший прапорщик 16-го Сибирского
полка Ермоленко, находившийся раннее в немецком плену и пытавшийся вести
революционную агитацию в наших войсках. С его слов стало известно, что с
такого же рода заданием в России действуют агенты германского Генерального
штаба председатель секции «Союза освобождения Украины» Скоропись-
Иолтуховский и Ульянов (Ленин). Деньги на операцию получаются через
Свендсона, сотрудника германского посольства в Стокгольме.
Заметка Проскурина:
Задание агентуре в Стокгольме – найти Свендсона и установить за ним наблюдение.
Донесение агентуры. Петербург. Апрель 1917 г.
Для поддержки Временного Правительства прибыл французский министр по
делам вооружений Тома. Передал князю Львову информацию о связях
большевиков с германской разведкой.
Донесение агентуры. Петроград. Май 1917 г.
Весной в Северо-Американских Соединенных Штатах находился
революционер из России Бронштейн (Троцкий). Конфиденциально встречался с
неустановленным лицом, от которого получил 10.000 долларов на
революционную деятельность в России. Имеем основания предполагать, что
посредником выступил кто-то из сотрудников российского консульства в Нью-
Йорке, связанный с германской разведкой.
Заметка Проскурина:
Срочно связаться с представителем внешней контрразведки в Вашингтоне для выяснения подробностей встречи.
Донесение агентуры. Берн. Весна – лето 1917 г.
Через Германию проехали еще пять поездов со 159 социал-демократами,
меньшевиками и социалистами-революционерами: Цедербаум (Мартов),
Пикер (Мартынов), Гольдендех (Рязанов), Кон, Натансон, Балабанова
(Блюменфельд) и др.
Донесение агентуры. Стокгольм. Май – июнь 1917 г.
Французская разведка предоставила в наше распоряжение информацию о
результатах наблюдения за членом заграничного представительства ЦК
РСДРП(б) в Стокгольме Фюрстенбергом (Ганецкий). Объект является клиентом
стокгольмского «Ниа банкен» с апреля 1916 г. С 30 января по 8 июня 1917 г.
Русско-Азиатский банк перевел на его счет в «Ниа банкен» 416 тысяч рублей от
разных лиц, в том числе и 200 тысяч рублей от Суменсона из Петрограда. Кроме
того, у Фюрстенберга был счет в «Дисконто банк» в Копенгагене, где
Фюрстенберг был арестован в январе 1917 г. по обвинению в незаконном
