– 

Совершенно неописуемое действо, – медленно отвечаю и стараюсь мысленно собрать воедино композицию картины. – На мой взгляд, футуризм в изобразительном искусстве – это следующий шаг в развитии импрессионизма. Все большее отдаление от изображаемого предмета.

– 

Превосходная мысль, штабс-капитан! А теперь совершенно невероятное – господин Малевич, ‘Черный квадрат’, – подполковник показал рукой в угол под потолоком.

Название картины говорило само за себя – закрашенный черной краской холст. И все!

– 

Как видите, мышление людей изменилось в корне. Обратите внимание, что картина висит в ‘красном углу’, то есть там, где в доме обычно вешают икону. А сие уже вызов религии.

Мы неспеша походили по залам еще несколько минут, разглядывая творения футуристов.

– 

Пожалуй, довольно на сегодня неординарности в мышлении и изображении, – подвел итог нашему визиту Демид Елизарович. – Возьмем извозчика и ко мне отобедать. Заодно познакомитесь с моим семейством.

Подполковник жил у Семеновского моста в просторной квартире с высокими потолками, тяжелой мебелью и плотными занавесками. Стол был уже накрыт: щи, кулебяка, холодец, растегаи и наливка в графине. Отнюдь недурно для третьего года войны. Супруга подполковника Евдокия Илларионовна преподавала математику на Бестужевских Курсах, дочь Ольга училась там же на словесно-историческом отделении, младший сын Афанасий был гимназистом, а старший Всеволод служил унтер-офицером кавалерии на германском фронте.

– 

Признайтесь, Валерий Сергеевич, давно не пробовали домашних щей? – спросил подполковник, заправляя вышитую салфетку за воротник.

– 

С отпуска.

– 

Ездили навестить родителей?

Вы ведь из Царицынa?

– 

Так точно.

– 

И службу начинали там же в кавалерии?

– 

Именно.

– 

Любите лошадей?

– 

Конечно. У меня по материнской линии все казаки.

Демид Елизарович несомненно просмотрел мое личное дело еще раз перед тем как пригласить на выставку и к себе домой.

– 

А мы вот кореные санкт-петербуржцы.

– 

Теперь петроградцы, папа, – поправила подполковника дочь. – Как сие нелепо переименовывать город из-за войны с Германией. Видите ли, у нас такой патриотизм, что невозможно иметь столицу с немецким названием!

Демид Елизарович промолчал. Я решил нарушить неловкую паузу.

– 

Позвольте Вас спросить, Ольга Демидовна, Вы на каком курсе?

– 

На третьем.

– 

Уже выбрали специализацию?

– 

Конечно. Новая философия.

– 

А почему именно философия, а не французская литература?

Дочь подполковника ничуть не смутилась моим вопросом. Видимо, задавали не в первый раз.

– 

Оттого что любовь к мудрости свойственна не только мужчинам. К тому же, нынешняя философия занимается вопросами более занимательными, чем вещь-в-себе или трансэкзистенциональный человек.

– 

И что же может быть занимательнее сего?

– Представление, обретение и воплощение Души Мира.

– 

Если не ошибаюсь, это поэт Соловьев?

– 

Именно.

– 

Им увлекаются многие.

– 

Но только не футуристы, – заметил Демид Елизарович.

Ольга Демидовна вопросительно посмотрела на отца.

– 

Мы с Валерием Сергеевичем сегодня были на выставке футуристов, -объяснился подполковник.

– 

Папа, неужели, Вас может интересовать такое?

– 

Только по долгу службы, – подполковник перевел взгляд на меня. – Пожалуй, приступим к трепезе. Всем приятного аппетита.

После сытного обеда подполковник увел меня в свой кабинет, куда подали чай с рафинадом. Видимо, именно здесь должна была состояться развязка нашего воскресного дня.

– 

Валерий Сергеевич, хочу поделиться некоторыми соображениями касательно нашей с Вами службы. К сожалению, сейчас мы не можем удовлетворить Вашу просьбу о направлении Вас на учебу в Академию Генштаба. Вы нужны здесь. Как видите, война с Германией затянулась. Фронт никуда не движется. Ни мы их одолеть не можем, ни они нас. Получается поединок на выносливость и обоюдное истощение. Кто дольше сможет продержаться, тому и лавры.

– 

Я думаю, у нас в запасе осталось больше сил, – предположил я.

– 

Правильно думаете. Ресурсов у нас больше. И людей, и промышленности, и территории. Всего. А что бы Вы предприняли на месте кайзера в такой патовой ситуации?

– 

Первое, что самой собой приходит на ум, раз уж Вы упомянули о ресурсах, то лишить нас оных.

– 

Правильно. Но сие невозможно, ибо задача слишком масштабная. Тогда что?

– 

Помешать воспользоваться ими или же сделать непригодными к использованию.

– 

Браво, голубчик! И как же совершить сие?

Ответить сходу на такой вопрос у меня не получилось. Я положил в чай два куска рафинада, выдержал паузу, но ответ в голову не приходил. Подполковник взял инициативу в свои руки.

– 

Есть, конечно, много способов – от убийства высочайших особ до тифа. Но мне все видится иначе. С начала века наша Империя экспериментирует с демократией: парламент, политические партии, послабления в цензуре. Вы и сами знаете. Интеллигенция довольна, революционеры тоже. Одним можно свободно говорить и публиковаться, другим – открыто призывать к свержению монархии, взрывать чиновников и желать противнику победы в войне с нами. Заметьте, за сии деяния теперь они получают в худшем случае несколько лет ссылки, а то и вообще оправдательный приговор. Абсурдно, не правда ли?

– 

Согласен. Но революционеров мало, народ за ними не идет, – возразил я.

– 

А если им помочь размножиться, то они смогут повести народ куда им заблагорассудится или скорее куда выгодно германскому командованию.

– 

Разве такая задача менее масштабна? Мы же с Вами ловим шпионов.

– 

Ловим. Но мы нацелены именно на шпионов, то есть на немцев. А революционеры – свои. Ими кто сейчас занимается? Да всерьез никто. Давайте вновь обратимся к живописи. Помните тот черный квадрат в углу? Мне показалось, что он написан поверх белой краски. Представьте себе, что перед Вами лежит такой холст с белым фоном. Как сделать его черным?

– 

Закрасить.

– 

Именно. Предполагаю, что художник просто наложил поверх черную краску, то бишь заново прорисовал черным каждый дюйм холста. Кропотливая и трудоемкая работа. А как сие сделать быстрее и с меньшим усилием?

Подполковник явно искушал мои интеллектуальные способности.

– 

Я Вам подскажу. Покрыть его водой и капнуть чернил. Они сами растекутся по поверхности.

– 

Вы предполагаете, что немцы могут использовать недовольство гражданского населения затянувшейся войной в качестве воды, а революционеров как чернила и Россия из противника Германии превратится в союзника или марионетку?

– 

Предполагал. Теперь же почти уверен, что уже используют. Вот чем я хочу, чтобы Вы теперь занимались на службе: сбор и анализ всех публикаций в революционной пресее и донесений резидентуры по данному вопросу. Начните прямо с 1914-го года, чтобы получше понять как и в какую сторону развиваются события ныне. Вы будете иметь доступ к докладам нашей разведки в Европе и Северной Америке. Помните, на карту поставлено само существование нашей государственности. Приступайте прямо с понедельника.