Смотрясь на себя в зеркало в ванной комнате, Ливен ухмыльнулся. Его, князя и заместителя начальника охраны Государя… поколотила женщина… Ну не совсем поколотила, но наставила синяков… Перстень Ливенов, который был на руке у Анны, оставил у него на груди несколько небольших, но заметных пятен. Нет, у него и раньше бывали отметины, оставленные дамами, но получал он их в порыве страсти… Ни одна женщина не наносила ему увечий… потому что боялась за его жизнь… И ни одной женщины он не отправлял подальше от себя, беспокоясь, как бы чего не случилось с ней только потому, что она была с ним рядом… Как вовремя Государь решил посетить мероприятие, на котором ему предстояло его охранять… и для чего он должен был уехать из усадьбы в Петербург… Он не особо верил в то, что его захотят устранить физически, тем более за такой короткий отрезок времени… но совсем исключать этого было нельзя… Всегда можно попытаться устроить несчастный случай, например, пожар… И он бы никогда не простил себе, если бы в таком несчастном случае пострадала Анна… Он был зол на себя уже за то, что ей пришлось столько пережить в связи со смертью его садовника… Да, нужно будет искать нового вместо Кузьмы, Фрол скоро не сможет один справляться со всем садом…

Ливен надел мундир и как обычно перед отъездом во дворец пошел в сад к любимой скамье. На скамье уже сидела Анна.

— Доброе утро, девочка моя, — он как всегда поцеловал Анне ладонь. Затем сел с ней рядом и взял ее руку в свою. — Что-то ты бледненькая… Не выспалась?

— Ну как тебе сказать… Павел, ко мне ночью приходил Дмитрий Александрович…

— О, Дмитрия можно поздравить! Наконец-то он сподобился прийти к даме ночью, — засмеялся Ливен.

— Павел, ну что ты право… Конечно, приходил не он, а его дух… Сказал, что с тобой все обойдется как и с Яковом. Как думаешь, ему можно верить?

— Аня, ну откуда я знаю, можно верить духу или нет… Духи — это все же по твоей части… Но если бы это сказал Дмитрий, живой Дмитрий, я бы ему поверил. Так как не вижу причины, по которой он хотел бы солгать. Так что, думаю, что то, что он сказал — правда, — Павел не имел понятия, стоит ли верить духу, даже его собственного любимого брата. Но он очень хотел, чтоб ему поверила Анна и если не перестала беспокоиться за его жизнь совсем, то хотя бы волновалась не слишком сильно… — Кроме того, Дмитрий был порядочным человеком, поэтому я могу предположить, что и его дух тоже… порядочный и не стал бы намеренно вводить тебя в заблуждение… тем более, что ты, как мы поняли из его записей, пришлась ему по душе… Да и, наверное, ему… оттуда виднее, что и как… — он надеялся, что ему все же удалось убедить Анну.

— Да, пожалуй, ты прав… Я не подумала о том, что Дмитрий Александрович хорошо относился ко мне… даже никогда не увидев… Значит, и его дух тоже должен быть ко мне расположен… и желать мне добра… Ну и тебе с Яковом, конечно…

— Ну вот и я о том же… Аня, я не знаю, как у меня сегодня сложится день на службе, поэтому не могу сказать тебе, когда вернусь. Но я хотел бы предложить устроить после ужина прощальный вечер в большой гостиной.

— И ты будешь играть и петь?

— Обещаю.

— И танцевать мы будем?

— Ну если ты этого захочешь, конечно.

Ей не так уж хотелось танцевать, но она хотела, чтоб в последний вечер вместе Павлу было… хорошо… Чтоб он немного отвлекся от тех новостей, которые, как она знала, не давали ему покоя…

— Да, я хотела бы танцевать с тобой.

— Вальс, я полагаю, Анна Викторовна?

— Вальс, Ваше Сиятельство… — улыбнулась Анна.

— Аня, я… не хочу быть для тебя… князем… Князь я для других, не для тебя, — твердо сказал Ливен.

— Я… обидела тебя, да?

— Нет, родная моя, что ты, — более мягким тоном сказал он. — Просто в моей жизни так мало людей, для которых я не князь… И еще меньше тех, для которых я просто Павел… И для меня это… очень важно… Вот и все.

— Ты познакомишь меня… с кем-нибудь из них?

— Конечно. Когда Вы с Яковом будете в Петербурге.

— А что это за люди?

— Разные… Имею в виду по характеру, интересам…

— А по положению?

— По положению… Я никогда об этом раньше не задумывался… для меня это не имеет значения… Но ты спросила, и я перебрал в уме несколько — получается, это в основном люди, которые имеют вес в обществе и занимает довольно высокие должности и посты… Это в своем большинстве люди из моей юности и молодости… Для кого я тогда был Павлом и так и остался им… несмотря ни на что… Если ты понимаешь, о чем я…

— То есть они примерно твоего возраста?

— Да, где-то около пятидесяти… ну или, скажем так, за сорок…

— Значит, они больше подойдут для знакомства Якову, а не мне, — вздохнула Анна.

— Почему же? Например, Звенигородский, ему где-то сорок пять, а вот его жене нет и тридцати. Оба наиприятнейшие люди. Думаю, с княгиней вы могли бы стать хорошими приятельницами.

— С княгиней?

— Ну Звенигородский — князь, следовательно, жена у него княгиня.

— Ну вот, снова князь… А ты только что сказал про людей, для которых ты… просто Павел…

— Для Георгия я действительно просто Павел. А Елена Анатольевна обращается ко мне Павел Александрович, но не Ваше Сиятельство и не князь… Георгий женился по любви на дворяночке из нетитулованной семьи. Это одна из самых счастливых пар, что я знаю. Они мне напоминают вас с Яковом.

— Разницей в возрасте?

Ливен засмеялся:

— Нет, конечно. Тем, как они относятся друг к другу. Как, например, Георгий смотрит на Елену, каким взглядом — нежным, теплым…

— А сколько они женаты?

— Года три-четыре.

— И он все еще смотрит на нее так… влюбленно?

— Да он и до старости так на нее будет смотреть. Как и Яков на тебя. У меня в этом нет никаких сомнений…

— Скажи, а Звенигородский, он как Дмитрий Александрович, занимается только своими имениями?

Ливен рассмеялся еще раз:

— Понимаю, о чем ты… Наверное, ты подумала, что он такой… скажем, домашний человек, поэтому и проявляет чувства к жене… Нет, Аня, он занимается государственными делами. Георгий Андреевич занимает высокий пост в Военном министерстве… И среди титулованных особ и среди высших правительственных чиновников и офицеров есть настоящие, живые люди, которым не чужды обычные человеческие чувства и эмоции… И только такие среди тех, кто называет меня по имени.

— А есть ли такой человек, который пусть и не называет тебя по имени, но близок тебе… больше, чем другие?

— Есть, это Демьян.

— Демьян? Твой Демьян?

— Да. Вижу, ты удивлена. Да, он мой слуга, мой камердинер и не только, но я мог бы назвать его своим другом. Вот только я для него Ваше Сиятельство, хотя уже давно предлагал ему называть меня Павел Александрович. Но так он называет меня крайне редко…

— Почему?

— Думаю, потому что в его понимании это было бы некой вариацией… панибратства… которого из уважения ко мне он допустить не может.

— Как все сложно, — вздохнула Анна.

— Ну что ты, не так все сложно, как кажется, — улыбнулся Павел. — Пойдем завтракать, — он поцеловал Анне ладонь.

В столовой Александр уплетал свои любимые блинчики с абрикосовым вареньем. Увидев Павла и Анну, он с усмешкой отодвинул тарелку с горкой блинов подальше от края стола, куда сели родственники:

— Это мое.

— Поделись и с нами.

— С тобой не буду, тебе Харитон и так настряпает. Поделюсь только с Анной, — он взял блюдце и отсчитал три блинчика. Потом вздохнул и положил еще два.

Павел картинно взялся за голову:

— О-хо-хо… Вот, Аня, посмотри на юного князя, вроде бы и получившего неплохое воспитание… Ни манер, ни великодушия… Только эгоизм и жадность…

— Я не жадный.

— Нет, ты не жадный, а очень жадный, — усмехнулся Ливен-старший. — И то, что ты так любишь эти блины, твоего поведения не оправдывает.