Ты меня можешь спросить, зачем я тебя пригласил, если как кажется, я совсем не рад гостям. Нет, я рад, но в своем доме хозяин я. Я не приемлю ситуации, когда гости «ходят со своим уставом в мой монастырь», начинают вести себя как хозяева, причем нагло до такой степени, что хозяева сами начинают чувствовать себя гостями. Такие люди, к сожалению, бывают, я их встречал не раз. Я имею ввиду посторонних людей, а не членов моей семьи. Мои родные могут распоряжаться моим домом и слугами как я сам. Но ни Дмитрий, ни Александр никогда не злоупотребляли своим положением. И, конечно, они могли привозить своих слуг, ведь это проверенные люди, и я знал, чего от них ожидать.

И еще, это уже так для сведения, знаю, что ты себя никогда не поведешь подобным образом, но все же скажу. Я никому не позволю с моими слугами вести себя пренебрежительно. «Глашка, дура, неси сюда платье, чего ты вылупилась как корова?» Такого обращения я не потерплю. Как хозяева обращаются со своей собственной прислугой, меня не касается, но с моей извольте быть вежливы и уважительны. Если Глаша служит горничной в моем доме, она точно не дура, а если и смотрит странно, так, может, потому, что впервые увидела, что дама ведет себя как баба на базаре.

Анна хихикнула.

— Значит, подобное было, если Вы об этом говорите?

— Было однажды. Одна дама уехала в тот же день, что и приехала. Неуважение к моим людям я считаю неуважением к себе. В обществе она никогда не позволяла ничего подобного, поэтому я и предположить не мог, что слуг она за людей не считала. Но, как оказалось, она из тех, про кого говорят «из грязи в князи». Некоторые люди, поднявшись высоко в обществе, считают чуть не своим долгом унизить тех, кто стоит ниже их, а уж слуг и вовсе третируют по полной… просто чтоб чувствовать свою значимость в своих собственных глазах. К сожалению, «медные трубы» могут пройти не все.

— Дядя Павел, Вы ведь не опасаетесь, что Яков станет таким?

— Нет, конечно. Яков не из тех людей, кто жаждет возвыситься любым способом, а потом смотреть на других сверху вниз, а то и ноги о них вытирать. Если б он был таким, это уже давно можно было видеть по его отношению к подчиненным на службе. Да, он может быть резким, может вспылить, но намеренно унизить, чтоб почувствовать свою власть, это не в его характере. И сейчас он другим не станет. Его Милость не превратится в сволочь, это определенно… Хотя с другими людьми такое бывает.

Княжеская карета подъехала к станции, Демьян сходил в здание станции и уладил вопрос с билетом для Ее Милости Анны Викторовны, которая должна была ехать в откупленном Его Сиятельством купе, билетом для себя в другой вагон и перроными билетами для всех. Демьян и Трофим сняли с кареты один из сундуков князя. Анна видела, каким тяжелым был сундук — слугам пришлось поднатужиться, чтоб не уронить его. Его Сиятельство вытащил из сейфа кареты ее шкатулку с украшениями и, поколдовав над замками сундука, поместил ее внутрь него, а затем достал небольшой чемоданчик и сакваяж. Сундуки у князя были весьма примечательные — с вензелями, окованые ажурным железом, с замками, каких Анна раньше не видела… Павел увидел любопытство Анны.

— Да, такие трудно украсть — Демьян и Трофим с трудом поднимают их даже пустыми, а они мужчины сильные, и вскрыть их почти невозможно, так что за свой багаж в дороге я спокоен — что в карете, что в поезде.

Прибыл поезд, из синего вагона, соседнего с тем, где им предстояло ехать, на перрон вышел богато одетый господин и, увидев князя, поприветствовал его, приподняв шляпу, Ливен сделал в ответ то же самое. Поезд стоял на станции всего на несколько минут, и Павел с Анной поспешили в свой вагон. Вагон, в котором князь Ливен занимал целое купе, был явно для богатых пассажиров. Князь поставил чемоданчик на свой диван, а саквояж с дорогой тростью взял с собой.

— Дядя Павел, Вы оставляете чемоданчик без присмотра?

— Аня, за чемоданчиком, думаю, присмотрят, кроме того, там ничего ценного, о пропаже чего я мог бы пожалеть. А сейчас мы с тобой должны пойти в ресторан. Я увидел, что в поезде едет один мой знакомый, и мне хотелось бы встретиться с ним. Позволь мне представить тебя ему. Но прошу тебя, не вмешивайся в то, как я это сделаю.

Господин, которого они видели на перроне, уже ожидал их в ресторане.

— Граф Мусин Василий Львович, — привстал Его Сиятельство и улыбнулся, почему-то он напомнил Анне кота.

— Анна Викторовна, — коротко представил Анну Ливен своему знакомому.

— Анна Викторовна, очарован, очарован, — граф поцеловал Анне руку. При виде ее перстня, улыбка на его лице сменилась выражением удивления.

— Князь, Вас можно поздравить?

— Можно, — улыбнулся в свою очередь Ливен.

— Не ожидал…

— Сам не ожидал.

— И когда же?

— Пару месяцев назад.

— И держали в тайне?

— Просто не распространялся.

— Анна Викторовна, Павел Александрович был не в праве прятать такую прелестную супругу от общества.

— Супругу?? — зарделась Анна.

— Граф, Анна Викторовна — супруга моего племянника, — разъяснил Ливен, еле сдерживавшийся, чтоб не рассмеяться.

— Супруга племянника? — озадаченно посмотрел граф на Ливена, а затем на Анну Викторовну.

— Да, сына моего брата, Дмитрия Александровича.

— Александр женился? Ему же, как мне кажется, всего лет восемнадцать… Анна Викторовна, извините, что этот разговор мы затеяли при Вас… Но не слишком ли юн Александр для женитьбы?

— Я не говорил, что это Александр. Это старший сын Дмитрия Александровича, ему под сорок, так что он точно не был юным женихом, Анна Викторовна — его жена. Меня можно поздравить с тем, что у меня появилась такая замечательная племянница…

— Жена сына Дмитрия Александровича… которому сорок? — казалось, что до графа Мусина медленно начала доходить суть разговора. — Но как такое возможно? — его взгляд был обращен на перстень Анны Викторовны.

— Мой брат благословил этот брак перед своей кончиной, — пояснил Ливен. — Для него было очень важно, что его сын женится по любви. Поэтому Анна Викторовна получила от князя перстень Ливенов.

— Теперь я понимаю… Анна Викторовна, я очень рад за Вас. К сожалению, не многие из нас женятся по любви… То, что князь одобрил Ваш брак по любви, говорит об очень многом… По-видимому, для него счастье сына в браке было превыше… других обстоятельств… — граф очень тактично выразил свою мысль о том, что радость князя от того, что его сын женится по любви, превалировала над тем фактом, что этот сын — побочный, иначе он не подарил бы снохе перстень Ливенов.

— Именно.

— Это нужно отметить! Вы позволите мне заказать для Вас шампанское, Анна Викторовна? Или Вы предпочтете вино?

Анна не знала, что ответить.

— Анна Викторовна предпочтет легкое вино, — ответил за нее князь.

— Любезный, подай винную карту, — сделал он знак рукой. Он просмотрел список предлагавшихся вин, мысленно скривился — хотя чего изысканного можно ожидать от ресторана в поезде, даже рассчитанном на состоятельных пассажиров? Это ведь не его собственный винный погреб… Он заказал по бокалу вина для Анны и себя и закуски, Мусин предпочел коньяк.

— Едете с Анной Викторовной в Петербург?

— Нет, на этот раз в мою усадьбу в Царское Село. Племянник, к сожалению, поехать не смог — он тоже на службе, коллежский советник. Так что везу только Анну Викторовну.

— Значит, племянник Ваш тоже при чинах, как и Вы?

— Да, в чинах он даже обогнал меня. Так что мог бы смотреть на своего дядьку сверху вниз, но он не таков. Для него главное — служба, а не чины.

— А Александр? Стезю себе еще не выбрал?

— Теперь его стезя — куча поместий.

— Да, рано на него свалилась такая ноша.

— Что ж поделать, если обстоятельства таковы… Хорошо хоть серьезный молодой человек, а не ветер в голове гуляет. Оба сына Дмитрия Александровича к своим обязанностям относятся со всей ответственностью. Ливены — люди долга и чести, и эти двое, к счастью, не исключение.