— Ну, а мне зачем про Аннины? Она же любовница, точнее жена Якова, не моя, — засмеялся Ливен. — Мне подобных мыслей и о графине хватает… Вот ее прелести меня волнуют, да еще как… но не Анны…

— Павел, ты говоришь, что Анна любит только Якова… Как же тогда она позволила тебе обнимать себя?

— Во-первых, она была в таком состоянии, что кроме своего кошмара думать о чем-то вряд ли могла вообще… Во-вторых, она не видит во мне мужчины, если можно так выразиться. Для нее я только друг и родственник, поэтому она и принимает… мои знаки внимания… принимает… без опасения, что это может быть… вниманием другого рода… которое совершенно непозволительно… И я сказал ей об этом сразу же, прямо… что как мужчина я к ней интереса не испытываю…

— Ты сказал ей такое??? Павел, как ты мог сказать такое женщине??? Это же… оскорбительно…

— Саша, что в этом оскорбительного? В том, что к неродной племяннице у меня только родственные чувства? Оскорбительно — это наоборот то, если б она интересовала меня как женщина. Чего ни в коем случае быть не должно… Знаешь, я сейчас подумал… У нас такие… смешанные чувства потому, что у нас в семье не было женщин, я имею в виду сестер, кузин, племянниц… тех, с кем бы мы общались… и у нас нет опыта подобных отношений… У тебя, например, есть двоюродная племянница Каролина, внучка Евгения. Но ты ее даже ни разу не видел да и вообще вряд ли бы вспомнил, что она есть… А если бы Евгений и Михаил общались с нами и их жены и дети тоже, у тебя было бы две тетки, одна двоюродная сестра и одна племянница, последняя примерно твоего возраста.

— Да? Может, съездить познакомиться?

— Ну съезди в Пруссию, отчего же не съездить? Правда, я даже не знаю, где они живут. Но графа Адельберга, мужа Елены, думаю, там знают…

— Я подумаю… Как знать, может, она мне понравится… очень понравится…

— Только когда ехать соберешься, перстень не забудь.

— Какой?

— Ливенов, чтоб предложение делать… А то ведь если ты к его дочери будешь интерес не только как к племяннице проявлять, Адельберг быстро тебя как будущего зятя в оборот возьмет… — поддел сына Ливен-старший. — А то ты жених завидный — князь, с приличным состоянием, красивый, молодой…

— Павел, а такое возможно? Я про такой брак… — серьезно спросил Саша.

— Про Пруссию я не знаю, а в Империи, по-моему, возможен… Саша, я же пошутил…

— А как она выглядит, ты знаешь?

— Понятия не имею. Если похожа на деда — то, наверное, больше к немецко-нордическому типу…

— А по-русски она говорит?

— А тебе не все равно? Будешь с ней на немецком общаться…

— А, может, она уже просватана? Что ж я тогда поеду…

— Саша, ну откуда я знаю? Ты же вроде как хотел с родственниками познакомиться… а не свататься ехать… — ухмыльнулся Павел.

— Так одно другому не мешает… — в ответ точно так же ухмыльнулся Саша.

— Ты же говорил, что раньше тридцати жениться на надумаешь. А до тридцати тебя никакая барышня ждать не станет, даже по самой большой любви. Выйдет за кого-нибудь другого и кучу детей ему к этому времени нарожает… Или ты думал, ты будешь любовниц менять, а она сидеть, ждать тебя и чахнуть? Нет, мой дорогой, и не надейся…

— Павел, ты сейчас сказал про перстень Ливенов… А украшения, которые были на Анне вечером, они ведь не ее? Они Ливенов, да?

— Да, Ливенов.

— Ты дал Анне украшения… моей матери?

— Нет, я дал Анне украшения своей покойной жены. Драгоценности твоей матери все были у Дмитрия, а теперь они у тебя. Саша, по какой причине ты это спросил? Если снова ревнуешь, то зря…

— Нет, не ревную… Хорошо, возможно, самую малость… Просто хотел убедиться, что Анна тебе… так дорога, как я это понял…

— Да, она мне дорога… Зачем я буду это отрицать… если ты и сам это видишь… - не стал лукавить Павел.

— Павел, а моя матушка была тебе очень дорога?

— Конечно, я же ее любил… и до сих пор люблю.

— А сколько времени прошло с того момента, как ты влюбился в нее и до того, как у тебя с ней… все произошло?

— Где-то два с половиной года…

— Два с половиной года?? Ты был влюблен в нее два с половиной года??

— Да.

— А она знала?

— О чем ты говоришь? Конечно, нет. Она ведь была замужем… Я не смел даже лишний раз прикоснуться к ее руке обычным формальным поцелуем… Я все держал в себе… и ни на что не надеялся.

— А когда у вас все случилось — для того… чтоб появился я, сказал?

— Я сказал ей об этом… до того, как это произошло. После разговора с Дмитрием… о наследнике… Признался Лизе, что уже давно влюблен в нее — еще до того, как она вышла замуж за Дмитрия, и только по этой причине хотел бы, чтоб мы были вместе… ни по какой другой… Так для нее было гораздо… легче — знать, что у мужчины… от которого она должна была родить наследника… были к ней чувства… Что он был влюблен в нее и желал ее… а не… согласился на подобное только по просьбе ее мужа… Ну а вскоре пришло и другое чувство — я понял, что люблю ее… когда она сказала, что у нее будет мой ребенок — ты… Что по-настоящему люблю ее, хочу быть с ней и с ребенком, которого она носит, всю свою жизнь…

— Павел, ты был рад… когда узнал про меня?

— Рад? Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. А самый счастливый — когда ты родился, мой родной, — Павел посмотрел на сына с теплой улыбкой и потрепал его по волосам.

— Это такое счастье, когда рождается ребенок?

— Самое большое, какое только можно представить…

— Папа, правда?

Ливен-старший прикусил губу, но слеза все равно скатилась по его щеке, Саша это заметил.

— Почему ты плачешь?

— Потому что… счастлив… Я… ждал семнадцать лет… чтоб снова услышать от тебя это слово…

— Какое?

— Папа.

— Я… называл тебя так??

— Да, ты очень рано начал говорить. Ты называл меня па и папа… Даже поначалу, когда Дмитрий забрал тебя… А потом, конечно, забыл… и я стал для тебя Павлом.

— Тебе было… больно?

— Да… Но я понимал, что теперь отцом ты будешь называть Дмитрия…

— Я… не могу тебя так назвать… все время… Это просто так… получилось…

— Я и не надеюсь на это… Но мне было очень приятно… Ты сам это поймешь, когда услышишь это от своего сына.

— А он у меня будет?

— Ну если Анна тебе не отобьет все, то да, — пошутил Павел. — Так что… будь с ней поосторожней…

— Я не буду к ней… приставать — если ты об этом. Но… немного пофлиртовать… этого не исключаю, — честно сказал Александр, — совсем чуть-чуть…

— Только не в присутствии Якова, а то он очень ревнивый… Он-то точно… отобьет тебе все… если что… Гуманности проявлять не будет… — ухмыльнулся Ливен-старший. — И будешь ты потом надеяться только на то, что у тебя, возможно, есть где-нибудь случайный бастард…

— Нет, нету… и не будет… — серьезно ответил Александр. — Я… не беспечный мужчина… как некоторые… На этот счет ты можешь быть спокоен…

— Ох, Саша… какие вопросы мы с тобой обсуждаем…

— Какие вопросы? Чисто мужские. Мы с тобой их и два года назад обсуждали, или ты забыл? Не с батюшкой же мне об этом было говорить, он поди к тому времени уж и забыл, как это быть с женщиной… — усмехнулся Ливен-младший.

— Саша, какой ты уже взрослый, — сказал Павел и добавил про себя «и какой все еще мальчишка».

— Поэтому и говорим на взрослые темы… Скажи… а те слова садовника, что услышала Анна, их мог слышать еще кто-то? Из слуг, например?

— Ну исключать такой возможности нельзя… Но, похоже, все же нет… Но вот Матвей, Трофим и Демьян — все они говорили, что если бы услышали что-то оскорбительное в сторону Якова и Анны, сами бы поквитались с Кузьмой — избили бы его от всей души и языка его поганого лишили…

— Ты думаешь, кто-то из них с ним расправился?

— Нет, не думаю… Кроме того, похоже, у них всех есть алиби. Впрочем, как якобы и у всех остальных слуг в усадьбе.