— На свое владение?
— Да, у Рудневых из троих детей только один сын был — мой Андрей. А так как Андрей погиб, то усадьба после его отца отойдет его сыну, то есть Сереже… Так что и у Сережи потом будет что-то свое, а не только у Лиса…
— А со стороны Потоцких кроме того брата мужа, который вас не особо… привечает, родственники есть?
— Есть какие-то дальние, но я их всего два раза и видела — на нашей свадьбе, а затем на похоронах Константина… Они с Константином связи практически не поддерживали, а уж со мной тем более… А ведь кто-то из них, как я слышала, даже в Петербурге живет… Возможно, и по одним улицам ходим… — грустно улыбнулась графиня. — Анна Викторовна, может, пойдем в дом? Я бы хотела немного повышивать. Я ведь как раз для Капитолины Антоновны воротничок вышиваю. Очень расстроилась, когда его запачкала, но Глаша смогла почти все отстирать, лишь одно пятнышко осталось, но я вышивку немного изменю и его стежками закрою. А Вы так и не решились заняться вышиванием?
— Нет, Наталья Николаевна, это совершенно не мое… У меня все вышивки были бы в пятнах от крови от исколотых пальцев…
Анна подумала о том, что исколотым от вышивания пальцам она предпочла бы возможные мозоли от стрельбы из револьвера…
========== Часть 25 ==========
Александр приоткрыл дверь в комнаты Павла.
— Павел, ты хотел поговорить со мной насчет поместья.
— Заходи. Что будешь?
— Что и ты.
— Я буду анжуйское. Только одной бутылки нам на двоих, наверное, будет мало.
— Значит, откроем вторую. Или у тебя запасы перевелись? Так скажи, я пришлю тебе пару ящиков.
— Дожил до того, что сын предлагает снабжать меня вином… — усмехнулся Павел.
— А что делать, коли твой… сын вырос, и доход у него все же поболее твоего? — ответил точно такой же усмешкой Александр.
Павел разлил вино.
— Саша, как раз о доходе я и хотел с тобой поговорить. Имение в Вайваре, там две усадьбы, которые давно купил твой прадед, они обе сдаются в наем.
— Да, я знаю.
— Одна из них — бывшая усадьба Штольманов, та, где вырос Яков. Его отец, ну приемный отец, продал ее кому-то сразу, как Дмитрий забрал Якова в Петербург… и после этого не оставил ему ни копейки…
— Вот сволочь! Единственный сын, пусть и не родной… Как можно было оставить его безо всего?
— Ну мотивов его поведения мы не узнаем никогда. Пусть это останется на его совести… А у нас с тобой своя совесть имеется.
— Ты хочешь, чтоб мы вернули усадьбу Якову? Думаю, это было бы правильно… Павел, а почему отец не оставил эту усадьбу Якову сам, так, как сделал с квартирой в Петербурге?
— Саша, потому что он не мог распоряжаться твоим имением, оно никогда не было его собственностью как квартира в Петербурге. Прадед оставил его тебе, Дмитрий мог лишь управлять им до того времени, когда ты станешь дееспособным.
— О, а я и не подумал… Но почему он если не мне, то хотя бы тебе об этом не сказал? Ведь знал же, что эта усадьба — дом его родного сына… Неужели думал, что я буду против того, чтоб вернуть ее Якову? Не так меня воспитал батюшка, чтоб я утаил это от своего кузена… или брата? Не знаю даже в каком родстве мне считать Якова…
— Ну поскольку Дмитрий — твой официальный отец, следовательно, для посторонних Яков — твой брат… В обществе вас обоих будут считать сыновьями Дмитрия Александровича… А какие родственные связи на самом деле между нами, Ливенами — пусть останется в тайне…
— Ну так почему он не сказал нам про усадьбу?
— Саша, я не знаю… Тебе он ведь не сказал даже про самого Якова… А относительно твоего вопроса, возможно, потому… что считал, что усадьбы Яков никогда не примет. Не только потому, что Ливены хотели бы ему ее вернуть, но и потому, что она была владением Штольмана… Не был он там счастлив…
— Плохие воспоминания?
— Да уж хорошего мало, если мать умерла, а отцу, пусть и неродному, ты не нужен…
Александр вздохнул. Своему-то батюшке, хоть, как и недавно оказалось, неродному, он был нужен, лучшего отца он и не мог себе представить.
— Мда, с тем, чтоб отдать усадьбу Якову могут быть сложности… Но деньги ведь - не усадьба…
— Ты прав.
— Может, продать ее, а деньги отдать Якову? Пусть купит себе на них что-нибудь другое. Что-нибудь небольшое, но ближе к Петербургу. На то, чтоб мы ему своих денег добавили, он ведь и вовсе не согласится.
— Да он и на те деньги, что были бы получены от продажи усадьбы, не согласится… Я пока предлагаю деньги от сдачи усадьбы в наем просто перечислять на счет, который откроем… А там посмотрим… Есть у меня одна мысль… на потом.
— Да говори уж.
— Ну будут же у Якова с Анной когда-нибудь дети, хоть один… Так что можно потом ему или ей купить усадьбу, с этим-то Яков ничего сделать не сможет. Дарственная будет не ему, а его ребенку… например, от крестного…
— А крестным будешь ты?
— Хотелось бы… — честно сказал Павел.
— Хорошо, на эту роль я претендовать не буду… И, когда придет время, можешь рассчитывать на мои финансы… для племянника или племянницы…
— А теперь я хотел бы поговорить с тобой о другом. Как тебе в голову пришло отправить Якову молитвенник с курьером? Из-за этого произошло столько… неприятностей в жизни Якова и Анны…
— Так я не думал, что так получится.
— Именно, что не думал… Разве нельзя было подождать, когда Вы с Яковом встретитесь, и ты отдашь ему молитвенник из рук в руки?
— Павел, просто я очень порадовался, когда увидел, что отец записал в нем Якова…
— Порадовался?
— Ну да… За Якова порадовался… Если отец занес его в наше фамильное древо, значит, признал его своим сыном… по крайней мере для себя самого… И мне хотелось поделиться этой новостью с Яковом как можно скорее. А тут как раз Баллинг подвернулся. Батюшка знал его давно и доверял ему, поэтому я и решился отправить Якову молитвенник с ним, ведь я не знал, когда мы встретимся в следующий раз…
— Саша, насколько внимательно ты рассмотрел ту страницу с фамильным древом Ливенов?
— А что там было рассматривать? Кроме Якова и того, кто его мать, страница точно такая же как и в Библии, что в особняке в Петербурге.
— Такая да не такая… Там еще про одного Ливена было… кое-что, чего нет в фамильном древе в Библии…
— Еще одного? Я не заметил.
— Если б ты не ликовал так по поводу Якова, думаю, что мог бы заметить, поскольку это касается тебя самого.
— Меня?? Павел, о чем ты говоришь? Что там может быть иным, чем в Библии?
— Например, маленькая, еле заметная черточка… которую провел Дмитрий…
— Куда провел?
— От моего имени к твоему…
— Что??? — Александр вскочил с кресла вместе с бокалом и чуть не расплескал вино. — Батюшка соединил наши имена?? Указал, что… мой настоящий отец — это ты??
— Да, он сделал именно это.
— Вот чёрт!! Но зачем??
— Видимо, хотел, чтоб ты когда-нибудь узнал правду. Даже если он сам не решится рассказать тебе.
— Павел… я тебя очень люблю. Так же как отца. Но…
— Но отец у тебя один — твой батюшка Дмитрий Александрович… Да, ты сейчас шутишь по поводу того, что… твоим настоящим отцом оказался я… Но всерьез ты этого никогда не примешь. Точнее, рассудком примешь, уже принял, а сердцем — нет. И ни на что другое я не надеюсь.
— А хотел бы… надеяться?
— Хотел бы… — признался Павел. — Но… Саша, Дмитрий был тебе замечательным отцом, я ни в коей мере не хотел бы занять его место… Хоть и люблю тебя… и всегда любил тебя именно как своего сына…
— Павел, я помню, ты не раз говорил мне об этом… что любишь меня как сына… Ты тогда… имел ввиду то, что я и есть твой сын?
— Саша, я говорил об этом по той причине, что когда ты родился, Дмитрий был уже немолод, и мы оба понимали, что пожилой отец — это не то же, что мужчина в расцвете лет… Чтоб ты знал, что у тебя кроме него есть еще один родной человек, который любит тебя всем сердцем… Ты понимаешь, о чем я?
