— Так я сразу скажу, что поехала бы.
— Вот только есть одна проблема. В Затонске, городке, где они живут, домик они снимают маленький, жить там тебе негде. Поэтому нужно будет найти для тебя жилье — или комнату где-нибудь, или попросить родителей Анны Викторовны, чтоб они тебя у них разместили. Но в этом случае придется Марии Тимофеевне изредка прислуживать, но только как даме — прическу сделать и помочь одеться, если она на какой-нибудь званый ужин соберется или если к ним важные гости придут. Но такое бывает очень редко. Мария Тимофеевна — особа вздорная, нервы у нее иногда случаются… А вот Виктор Иванович — человек спокойный, рассудительный. К этому и профессия его обязывает — он адвокат. Но если и жить у них, то только, как я сказал, несколько месяцев, пока Яков Платонович с Анной Викторовной не переедут в Петербург.
— А как это с нервами у барыни? Как барыня у Елисеевых, по три раза на дню в обморок хлопается? Если так, то лучше комнатку где-нибудь…
Князь засмеялся:
— Нет, не как Елисеева. Так, говорят, поистерит немного, и все. Не знаю, что уж она там от нервов пьет, может, пустырник. Но для пустырника у нее старая Прасковья есть. Только не говори, что ты моих… хм… дам одевала и причесывала. А то и правда в обморок упадет… Если спросит, лучше про семью помещика Пшеничникова скажи, где до меня служила. Там, в провинции у них нравы… не такие свободные, как здесь у нас…
— Я понимаю…
— И еще, Марфа, хоть ты поедешь ты к Анне Викторовне как прислуга… я очень бы хотел, чтоб ты стала ей еще кем-то вроде компаньонки…
— Компаньонки? Ваше Сиятельство так для такой дамы как Анна Викторовна нужна образованная женщина, которая с ней об искусстве, о литературе могла бы беседу поддержать. А я что? Читать, конечно, умею, книгу ей прочитать смогу… Но обсуждать с ней то, что там написано — этому меня никто не учил…
— Книгу она и сама без тебя может прочитать. И пересказать тебе, что там написано… Ей бы про жизнь с кем поговорить… например, про отношения… между мужчиной и женщиной… Ей о таком поговорить не с кем… С маменькой у нее нет такого доверия, чтоб о подобном разговаривать… А с тобой, думаю, ей не так неловко бы было…
— Со мной?? Ваше Сиятельство… Так что я ей сказать могу… про плотскую-то любовь…
— Ну ты еще скажи, что у тебя любовников никогда не было! — усмехнулся Его Сиятельство.
— Ну были, конечно, как не быть… Только когда это было…
— Марфа, а что с Демьяном у вас все? Амуры закончились? — прищурился князь. — Или он не к тебе бегал? Так если не к тебе, я б его и не отпускал на весь вечер… Марфа, я же не дурак, вижу, что вокруг меня происходит. Что отношения у вас Демьяном уже который год… что скрываете Вы их… Только вот зачем? Он — мужчина холостой, ты тоже не замужем… К чему такие тайны мадридского, точнее ливенского двора?
— Это Демьян так решил… Да так и к лучшему… Разговоров меньше… Да и сейчас… я уеду, значит, мы с ним расстанемся…
— Марфа, он же со мной будет в Затонск приезжать… Что же я не мужчина, не пойму, что ему на свидание с тобой захочется улизнуть? А в Петербурге так это вовсе не проблема. Как сейчас здесь встречаетесь, так и там будете… То что ты ему очень нравишься, это и так видно… А если за несколько месяцев, пока ты в Затонске, он… блудить начнет… так, значит, не было у него серьезных чувств — уж извини… Но я Демьяна хорошо знаю, не думаю, что он до такого докатится… Он мужчина умный и понимает… что такая красивая женщина как ты… если что… другого кавалера себе без труда найти сможет…
Марфа была красивой женщиной… особенно когда он привез ее от Пшеничникова — в самом расцвете женской красоты… Настолько красивой, что ему казалось, что иной «благородный господин» не посчитал бы зазорным вступить с ней в связь — нет, не на одну ночь, а в длительные отношения, сделать ее своей конкубиной, а если у него хватило бы смелости нанести вызов обществу, то и женой… И если б кто-то из его знакомых положил глаз на его красивую прислугу и был бы готов к серьезным отношениям, он был бы рад устроить ее жизнь… Он подозревал, что Марфа появилась от связи, в которой хотя бы один из любовников был не из простых, а, скоре всего, даже оба, но никому из них девочка, плод их греховной связи, была не нужна, поэтому и подкинули ее тем, кто бы мог ее взять… И он надеялся, что уже взрослая Марфа, очень красивая женщина, будет нужна порядочному мужчине с добрым нравом, который мог бы позаботиться о ней… как о женщине… и сделать ее счастливой… Марфа была не только красивой, но и умной, доброй и сердечной женщиной и могла бы стать хорошей спутницей жизни для мужчины с определенным положением, а что до нехватки образования и манер, так он видел, каких внезапных наследников состояний, бывало, привозили из глухих мест, и ничего, и на таких наводили светский лоск, было бы желание…
Но вышло совсем по-другому… Вскоре после приезда Марфы он пригласил троих своих знакомых на выходные и понял, что светские повесы увидели ней только возможную легкую добычу для забав на то время, что они были в гостях у Его Сиятельства, правда, никаких действий не предпринимали, только обсуждали вслух ее прелести, не более… Но на второй день один воспылавший страстью гость все же попытался пристать к Марфе, однако отпустил ее, увидев гнев в глазах князя. Не найдя более подходящего довода, чтоб охладить его пыл, Ливен сказал ему, что Марфа его женщина, и что он не потерпит, чтоб кто-то протягивал к ней руки. У того ходока оказались не только длинные руки, но и длинный язык. И он высказал Марфе, что если она обслуживала своего хозяина, то могла бы не ломаться и обслужить и его гостей… Это он узнал от самой Марфы, застав ее плачущей во время уборки одной из гостевых спален и выпытав у нее причину ее слез.
— Ваше Сиятельство, Вы сказали этому человеку, что Вы… пользуетесь мной… Но ведь этого никогда не было…
— Марфа, этого не было и никогда не будет. Какой бы красивой женщиной ты не была. Тебе не о чем беспокоиться. Это против моих правил заводить отношения в своем собственном доме, для меня это неприемлемо. Не потому что я считаю, что вступить в связь женщиной из прислуги — это унизить себя, а потому, что прислуга — люди подчиненные своему хозяину, они боятся, что могут чем-то разгневать его, и будут терпеть даже то, что не нравится… а то и вовсе противно… Я никогда не позволю себе ничего с женщиной, которая была бы зависима от меня или считала бы себя обязанной мне чем-то… Но этому человеку это знать необязательно. Сейчас при других гостях выставить его из своего дома я не могу, это вызвало бы еще больше… сплетен… Но к себе я его никогда больше не приглашу. Мне не нужны гости, которые ведут себя под моей крышей как похотливые скоты… И если вдруг еще кто-то хоть раз попытается принудить тебя к чему-либо, немедленно скажи об этом мне. Такого бесчинства я в своем доме не потерплю…
Тот разговор состоялся около пятнадцати лет назад. К его радости, проблем с гостями, ищущими плотских развлечений в его доме, больше не было. По той причине, что он стал намного тщательнее отбирать людей, которых приглашал в свой дом. Зачем ему такие гости, которые совершенно не уважают его? Если для кого-то прислуга не была человеком, то для него была и имела право… выбирать себе кавалеров сама… а не быть игрушкой для сладострастых господ… И Ливен знал, что… воздыхатели у Марфы за эти годы были, но не из «благородных» — управляющий соседнего имения, гувернер, который служил у других соседей… и его собственный камердинер Демьян. Мужчины были приличные, обходительные, серьезные, но не один из них мужем Марфы так и не стал… Он предполагал, что Демьян был бы не прочь вступить с Марфой и в законный брак, но поскольку его обязанности были намного больше, чем только камердинера князя, он не хотел связывать себя брачными узами, чтоб Марфе потом не было еще больней, если б с ним что-то случилось… А случиться могло что угодно… По этой же причине он, вероятно, и предпочитал, чтоб их отношения не были у всех на виду… И Ливен уважал его решение… И был уверен, что даже если Марфа уедет на несколько месяцев в Затонск, Демьян не станет искать развлечений на стороне, это было совершенно не в его характере.
