— А Варфоломееву? Он ведь тоже знает вас обоих?
— Аня, насчет Варфоломеева я тебе сказать не могу. Полковник, конечно, человек очень умный, но что у него на уме, только ему одному известно. И хочу тебя предупредить, если Вы с ним встретитесь, не вздумай его об этом спросить. Любопытство в данном случае неуместно.
— Хорошо, не буду, как скажешь, — чуть насупилась Анна.
— Анна, у него могут быть причины, по которым он не хотел бы об этом говорить. Не стоит ставить человека в неловкое положение.
— Я поняла… Павел, ты заберешь тетрадь Дмитрия Александровича? Или мне оставить ее здесь?
— Заберу. Просмотрю. Если найду что-нибудь интересное про Якова, я тебе расскажу или дам прочесть.
Ливен не пошел к себе в кабинет, там ему, скорее всего, не дадут почитать спокойно. Он пошел к себе в покои, где без великой надобности его не смел беспокоить никто. Откупорил бутылку со своим любимым анжуйским вином, налил себе бокал и сел в кресло. Поначалу в записях было мало чего интересного, чаще всего какие-то незначительные события — типа визита соседей или рождения жеребчика, которого Саша назвал Вихрем.
Примечательные записи начались с той, которую прочла Анна. Дмитрий был прав — ничего кроме гадостей от Нежинской ожидать не следовало. И, к сожалению, был прав и в том, что из-за нее Яков оказался в большой беде. Павел допил вино и сходил за початой бутылкой к шкафу. Похоже, ей место на маленьком столике у кресла, где он сидел, и к концу прочтения записей, она будет пустой.
После пары страниц заметок, опять же, можно сказать, ни о чем, была следующая:
«Вернулись из имения в Петербург, и я только сегодня узнал, в какую передрягу попал мой мальчик. Похоже, из-за той. Сердце так ныло, что я заплакал от боли за моего сына… Не заметил, как ко мне зашел Саша и увидел меня. Сказал: «У Вас, верно, горе, батюшка, раз Вы так плачете». Что я ему мог сказать? Что мой сын из-за дуэли с князем, возможно, пойдет под суд? Что его заключат в крепость или отправят из столицы куда подальше, туда, где есть место полицейскому с подмоченной репутацией? Что разжалуют из чиновника по особым поручениям до какого-нибудь околоточного? Надо что-то делать, но не знаю, что… как ему помочь…»
Два дня записей не было никаких. Видимо, Дмитрий был весь в раздумьях, что предпринять. На третий день появилась следующая: «Ездил сегодня к Палену поговорить. Описал ему ситуацию. Пока без имени. Тот сказал, что дело плохо. Разумовский этого так не оставит». Далее три дня без записей, и новая: «Ездил к Палену снова. Рассказал, как есть. Ну почти, как есть. Думаю, тот понял все и без моего признания. Обещал подумать, что можно сделать».
После нескольких записей брата на других страницах, в которых в отношении дела его сына не было ничего кроме упоминания людей, к которым он обращался, и боли от того, что ничего пока сделать не получается, появилась еше одна: «Последние новости, слава Богу, хорошие: говорят, будет лишь понижение в чине и «ссылка», точнее перевод куда-то за Урал следователем в какой-то медвежий угол. Это уже лучше, чем я мог ожидать. Но это так далеко. Хотелось бы все же поближе. Я и так уже надоел всем хуже горькой редьки. Но пойду кланяться в ноги снова. Авось, уважут старика».
А далее шли совсем занятные записи:
«Какая радость, словами не передать! Вроде как нашлось моему мальчику место в каком-то уездном городишке. Да не просто следователем, а начальником сыскного отделения! Будет хоть и при небольшой, но должности, да и не на Урале или в Сибири».
«Случайно выяснил, что кроме князя от моего имени за него еще просил полковник Варфоломеев. Да, начальник моего Павла. Оказалось, что мой мальчик знаком с Варфоломеевым по службе, но не знает Павла. Как такое может быть?»
«Ну вот и все, мой мальчик едет в Затонск».
Кроме Палена, бывшего Министра юстиции, в записях Дмитрия упоминались такие имена, что даже он сам, имея среди сильных мира сего такие связи, о которых другие и мечтать не могли, подумал бы раз десять, чтоб к ним обратиться… А Дмитрий пошел. Пошел, как он написал, в ноги кланяться… Чтоб через этих людей его единственному непутевому сыну, возможно, были бы даны какие-то послабления… И добился. Дмитрий не написал прямо, кто именно приложил руку к тому, чтоб чиновника по особым поручениям коллежского советника Штольмана разжаловали только на один чин до надворного и отправили вместо дыры на Урале или Камчатке в маленький, но все же цивилизованный уездный городок, да еще начальником следственного отделения. Но это понятно, что данный человек имел влияние на тех, кто принимал решение о дальнейшей судьбе Штольмана. Павлу на ум пришли два высокопоставленных чиновника. Скорее всего, из этих двоих им был Р. И тогда становится понятно, почему на сцене появился Варфоломеев. Не только из человеческого сочувствия и участия, а, как можно догадаться, и из-за своих собственых интересов относительно разжалованного чиновника по особым поручениям, которого можно было привлечь к своей деятельности — хотя бы в благодарность за помощь в его незавидном положении. Интересно, знал ли Варфоломеев, что истинным просителем за Штольмана был князь Дмитрий Александрович Ливен, старший брат его заместителя подполковника Ливена и настоящий отец самого бывшего чиновника по особым поручениям?
Ливен допил вино и спрятал тетрадь в сейф — так на всякий случай. Он еще не решил, стоит ли говорить Анне и Якову о том, что он только что узнал из дневника брата.
========== Часть 23 ==========
Ливен вздохнул. Да, много интересного он почерпнул из дневника Дмитрия. Он и сам думал, что все было не так просто с тем, что Штольман был назначен начальником следственного отделения в Затонск… Теперь многое стало понятно… И все же кое-над чем нужно будет поразмыслить…
Затонск, Затонск… В связи с Затонском у него было одно дело, которое требовало решения. Спустившись вниз, он попросил Матвея отправить Марфу к нему в кабинет. Горничная пришла почти сразу.
— Марфа, разговор у меня к тебе будет серьезный.
— Слушаю, Ваше Сиятельство.
— Ты хочешь, чтоб у тебя появилась хозяйка?
— Это как? Вы что же жениться надумали, Ваше Сиятельство…
— Вот еще! Жениться! — хмыкнул князь.
— Так как же без Вашей женитьбы у меня хозяйка появится? Хотя, впрочем, и так бывает…
— Марфа! Так, как ты подумала, бывает. Но не со мной. Я приведу женщину в свой дом как хозяйку только в одном случае, если она станет княгиней Ливен. Думаю, это ты и так знала — за столько-то лет уже все мои повадки выучила… Я говорю про Анну Викторовну в качестве твоей хозяйки. Она ведь тебе понравилась?
— Да, очень приятная, добрая и участливая дама.
— Муж у нее тоже приятный человек. Начальник сыскного отделения, коллежский советник. Как видишь, при чинах и при должности, не какой-нибудь там купчишка. Человек положительный, серьезный, вспыльчивый, правда, иногда, но не злой. Им в дом нужна прислуга. Скажу честно, к ним приходила одна женщина, но отказалась. Когда в городе стало известно, что Яков Платонович — побочный сын Дмитрия Александровича, князя Ливена, многие люди к ним отнеслись… не по-христиански…
— Только из-за того, что Яков Дмитриевич не в законном браке князя и своей матушки родился?
— Только из-за того.
— Вот уж точно нехристи. Дитя-то тут в чем виновато…
— Ну дитя-то сейчас взрослое, сорока годов, — улыбнулся Его Сиятельство. — Но ситуации это не меняет. Я хочу, чтоб у них служил человек, для которого будет важно только то, что Яков Платонович — из Ливенов, а не каким образом он появился на свет. Тот, который будет им служить верой и правдой, честно, усердно как мне. И будет вознагражден соответственно. Мной. Только работа там всякая — та, что обычно по дому требуется. Не только комнаты убрать и даму одеть и причесать, как ты привыкла. И готовить надо, и на кухне прибрать. Ну в общем, думаю, сама знаешь, какая работа по дому нужна… Но это только на несколько месяцев. Яков Платонович ожидает перевода в Петербург, там у них квартира, та, что досталась от Дмитрия Александровича. В Петербурге уже надо будет больше ухаживать за Анной Викторовной, ей ведь нужно будет в свете появляться, ну и комнаты их убирать. А там со временем, даст Бог, и на ребеночка сподобятся. Я ведь знаю, как ты Александра Дмитриевича любила, когда он маленький был. Если маленький появится, нянькой будет, возможно, даже Луша. Она ведь еще не старая, одного Ливена вырастила, поднимет и еще парочку. Но Анна Викторовна наверняка позволит тебе с ним возиться. Как тебе такое предложение? Ты бы поехала к Анне Викторовне и Якову Платоновичу? Можешь подумать, я с ответом не тороплю.
