Мелентьев был явно не в духе — еще бы, быть вызванным среди ночи на такое происшествие. Скорее всего, его вытащили из постели любовницы, которой он обзавелся здесь в Царском селе, в то время как в Петербурге у него была жена.
«О, да, похоже, у него сегодня все радости жизни были», — подумал Ливен, стараясь не приближаться к подполковнику настолько, чтоб запах перегара был уж совсем невыносим.
Мелентьев называл его только по имени-отчеству, и никогда ни Ваше Сиятельство, ни господин подполковник. Ваше Сиятельство — слишком много чести, на взгляд Мелентьева — незаслуженной, господин подполковник — быть на одном уровне с Ливеном… Павел Александрович — так можно называть кого угодно…
— Что, Павел Александрович, доложили уже Вам, что Вашего человека убили и пытались ему голову отрезать?
— Доложили, — не стал скрывать Ливен. — Иначе зачем бы я здесь появился? Хотя он уже не мой человек, но все же я его знал и довольно долго… Кто дело будет расследовать? В уездное полицейское управление передадите?
— Еще чего! Сами разберемся, без местных фараонов!
Ситуация хуже, чем он предполагал. Он все же надеялся, что Мелентьев решит сбыть дело с рук местным властям, а не будет заниматься им сам. Но вполне понятно, что дело решили оставить у себя, поскольку это случилось рядом с Императорским парком, и подозреваемым и виновным мог оказаться кто угодно, это не хотели предавать огласке.
— Павел Александрович, в свете последних событий, получается, Вы — подозреваемый… формально, конечно… пока… Как сам убитый говорил, Вы на него злобу затаили…
— Алексей Леонтьевич, ну не Вам же объяснять, что если бы я хотел от него избавиться, его тела никогда бы не нашли. А если бы и нашли, то точно не около Александровского парка и не в тот же день.
— Да понимаю я, — нехотя согласился Мелентьев. — Но процедура есть процедура. Где Вы были около девяти вечера?
— У себя в усадьбе, работал в кабинете с бумагами после ужина. Часа два. Где-то с восьми и до десяти.
— К Вам кто-нибудь заходил?
— Никто.
— Даже из слуг?
— Даже из слуг… Нет, Демьян, мой камердинер, заходил чуть позже восьми. Я ему сказал, что он мне больше не нужен и отпустил его. После него никто больше не заходил. А в начале одиннадцатого я сам выходил на крыльцо ненадолго, так воздухом подышать. Тогда меня видели Трофим, кучер, и Матвей, дворецкий, они стояли невдалеке и разговаривали, а увидев меня, подошли и спросили, не нужно ли мне чего. Но около двух часов меня никто не видел.
— Значит, алиби у Вас нет?
— Получается, что нет… Но как я по-вашему добрался до дворца? Лошадь я не брал, экипажа закладывать не приказывал. Не пешком же я до дворца шел.
— А это Вы как объясните? — Мелентьев протянул дорогую запонку, на которой был вензель Ливенов. — Ваша?
— Моя, — не стал отрицать князь. — Но я потерял ее с месяц назад. Наверное, в своем саду и потерял, а садовник ее нашел. Не сумасшедший же я, чтоб на убийство в таких запонках идти… надел бы уж тогда чего попроще… Где ее обнаружили?
— У него во рту, где язык отсутствовал…
— Что?? Язык отсутствовал?? — не поверил своим ушам Ливен.
— Да, ему язык вырезали.
— Вырезали??
Ливен почувствовал, как весь ужин поднимается вверх…
— Да, наверное, теми же ножницами, что голову пытались отрезать… и выкинули куда-то… А, может, с собой забрали. А запонку в рот положили. Моим ее помыть пришлось, так как она вся в крови была, непонятно даже сначала было, что это такое…
Помыли улику, потому что она была грязная. Какая прелесть…
— Простите, когда я ее этому негодяю в рот заталкивал, не думал, что принесу такое неудобство для следствия, — с сарказмом сказал Ливен.
— Вам бы все фиглярствовать, Павел Александрович, а дело более чем серьезное… Других-то подозреваемых кроме Вас нет…
— Так найдите! Не может быть, чтоб на такого дрянного человека никто камень за пазухой не держал.
— Одного мы уже нашли…
— Я задержан?
— Зачем? Мы же знаем, где Вас найти… Если что…
Мелентьев пошел к воротам в Александровский парк, а Ливен — туда, где оставил Анну. Он видел, что она волновалась.
— Павел, у тебя неприятности? — чуть слышно спросила она.
— Не более, чем я предполагал.
— Неужели они тебя подозревают?
— Пока кроме меня больше некого. Я ему угрожал. Алиби у меня нет, я в то время был один в кабинете. Два часа. Никто меня не видел. За это время я теоретически мог добраться до дворца, убить садовника и вернуться к себе в кабинет.
— Как это не видел? Я тебя видела, когда под окнами проходила… Ты стоял у секретера и тебя в руках была какая-то зеленая папка.
— Господин полицейский! Подождите! — кинулась Анна вслед за стражем порядка. — Подождите! Я видела князя! Он правда был в кабинете.
— Мадам, Вы вообще кто? — не очень вежливо спросил полицейский чин.
— Это Анна Викторовна Штольман, жена моего племянника. Гостит у меня в усадьбе, — сказал Ливен, поспешивший за Анной.
— Штольман? Я знавал одного Штольмана в Петербурге, он был чиновником по особым поручениям. Занимался как-то кражей драгоценностей на приемах и балах, наши-то никого найти не смогли, а этот нашел… Так Вы говорите, он Ваш племянник?
“Еще бы они нашли, такие мастера сыска, что ради следствия даже улики моют, не осмотрев их тщательно”, — с издевкой подумал Ливен.
— Да, мой племянник. А Анна Викторовна его жена. А это господин Мелентьев, помощник начальника Дворцовой полиции, — представил Ливен господина Анне.
— Господин Мелентьев, я видела князя вечером. А вот он меня нет. Думаю, Вы понимаете, что как жена начальника сыскного отделения я осознаю, что вводить следствие в заблуждение чревато последствиями?
— Я учту, что Вы мне сказали. Всего доброго.
— Аня, зачем ты сказала… то, чего не видела. Документы из зеленой папки я изучал не сегодня, а в другой день. И видеть ты меня с улицы не могла. У меня уже много лет привычка задергивать шторы, когда я работаю с бумагами. Зачем ты пытаешься составить мне алиби? Пусть я даже и не виновен…
— Ну, может, насчет папки я что-то и перепутала, но мне казалось, что это было сегодня, — вроде бы как попыталась оправдаться Анна. — Павел, я не солгала. Я тебя действительно сегодня видела. Но ты прав, не с улицы. Я хотела зайти к тебе, чуть приоткрыла дверь, увидела, как ты занят, и решила не беспокоить. Ты читал какой-то документ, и в это время у тебя со стола слетел лист бумаги, и ты нагнулся, чтоб его поднять… Теперь ты мне веришь, что я тебя видела?
Ты спросил, зачем я это делаю. Ты же сам прекрасно знаешь. Я не могу позволить, чтоб тебя стали по-настоящему подозревать, когда этого… человека убил кто-то другой, а не ты…
Они уже шли по направлению к коляске, в которой их ждал Мартынов, как услышали, что кто-то кричал:
— Ваше Высокблагродье! Там еще один мертвец! Зарезан!
Павел и Анна обернулись — к Мелентьеву бежал человек в форме. Мелентьев махнул им рукой, мол, следуйте за мной. Под деревом в траве лежал мужчина с раной в груди.
— Павел Александрович, Вам знаком этот человек? А то поди тоже из ваших?
— Нет, не знаком, впервые вижу.
— А Вам, мадам?
Анне на секунду показалось, что она где-то видела этого человека, но, должно быть, она обозналась, ведь здесь, в Царском селе, она не знала никого кроме слуг князя, а мужчина был не из них.
— Нет, не припоминаю…
— Вам, мадам, лучше пока оставаться у Ливена. А Вам, Павел Александрович, на службе появляться я запретить не могу… пока… Завтра, точнее уже сегодня днем, я с Вами снова побеседую. Официально, — тон Мелентьева не предвещал ничего хорошего, а взгляд, которым он смотрел на Ливена — тем более. — А пока можете быть свободны.
— Как любезно с Вашей стороны, Алексей Леонтьевич… Пойдемте, Анна Викторовна, — Павел взял Анну под руку.
