Анне вдруг захотелось пойти поиграть на рояле… наверное, потому что было нельзя… Или прокатиться в фаэтоне, как ранее предлагал ей Трофим… так как в таком виде, что она пребывала, это было абсолютно невозможно… Ну или, после того, как Павел учил ее стрелять, совершить что-нибудь этакое… героическое… ну или хотя бы почитать про это… если уж нет никаких других вариантов…

— Марфа, ты знаешь, какие книги есть у Павла Александровича?

— Некоторые знаю, не все, конечно.

— А «Три мушкетера» у него есть?

— Есть. Вам какую, Ваша Милость, на французском или на русском? Его Сиятельство предпочитает этот роман на французском, а Александр Дмитриевич на русском, но во французской книге маленьким он любил картинки рассматривать…

— А ты обе можешь принести?

— Сейчас же схожу.

Марфа вскоре вернулась с двумя книгами, обе были далеко не новые и читанные-перечитанные. По ним было видно, что Ливены любили этот роман.

Читая роман в который раз, Анна задумалась о том, кем из мушкетеров мог бы быть ее Штольман… Пожалуй, храбрость и гордость у него — от Д’Артаньяна, а благородство — от Атоса… Нежинская - явно Миледи, такая же особа без моральных принципов… А Павел? Его Сиятельство больше походил на Арамиса — дамского угодника и поэта, а просто Павел — на Атоса, скрывавшего тайну своей личной жизни…

За ужином, наслаждаясь так любимой князем картофельной запеканкой с мясом, Анна спросила его, кем из героев «Трех мушкетеров» он хотел бы быть.

— Конечно, Д’Артаньяном, как и большинство. Но я не Д’Артаньян.

— А кто же?

— Думаю, во мне сочетаются Атос и Арамис, но, конечно, без уклона в религиозные вопросы… Стезя священника меня никогда не привлекала. А вот военного, аманта и любителя пропустить пару бутылок хорошего вина — это да, этого у меня не отнять, — засмеялся Ливен. — А ты себя видела Анной Австрийской, королевой Франции?

— Нет… я себя вообще никем не представляла… Павел, а у тебя была когда-нибудь такая бумага, где написано: «Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказу и на благо государства. Император»?

— Начиталась ты романов, девочка моя, не бывает таких бумаг, — еще раз засмеялся заместитель начальника охраны Государя, подумав, что иметь такой документ иной раз было бы неплохо…

После ужина Анна продолжила чтение романа в саду. Жара спала, и сидеть на лавочке, будучи чуть обдуваемой ветерком, было очень приятно. Но вдруг небо заволокло тучами, читать больше не было возможности. Хорошо, что она поторопилась и успела дойти до дома до того, как начал моросить дождик, иначе бы она могла испортить книгу. Прочитав у себя в будуаре еще несколько глав, она решила пожелать Павлу спокойной ночи, но, чуть приоткрыв дверь в кабинет, увидела, что он полностью погружен в работу, и не стала его отвлекать. Когда он нагнулся за слетевшим со стола листом бумаги, она закрыла дверь и поднялась обратно к себе.

========== Часть 15 ==========

Кто-то колотил в дверь так, что Анна чуть не подпрыгнула в кровати. Открыть было некому, все слуги ночевали во флигеле как обычно. Анна накинула пеньюар и, выбежав в коридор, увидела, как с другой стороны шел Павел, на ходу завязывая халат.

Павел открыл дверь, за ней стоял молодой военный, какой у него чин, Анна не разглядела.

— Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство! Вам надо во дворец!

— Мартынов, ну что ты орешь как оглашенный! Пожар там что ли?

— Хуже! Там рядом с Александровским парком тело нашли!

— А я тут причем? Пусть этим занимается полиция ну или Дворцовая полиция.

— Так мужик, которого убили — это садовник Ваш. Ему голову пытались садовыми ножницами отрезать!

— Твою мать! — выругался Ливен, не постеснявшись даже Анны.

К крепкому словцу подполковник Ливен привык на службе. Сам он подобные выражения употреблял крайне редко, когда, как говорится, других слов уже не было. Но, бывало, посмеивался, читая резолюции Государя, которые часто выходили за обычные рамки. Иногда они были настолько резкими, что их лучше было бы… замазать чернилами… чтоб не попались на глаза никому другому…

— Он избитый весь, спина — кровавое месиво… Уже выяснили, что он одному из дворцовых садовников жаловался, что это Вы его приказали высечь, а потом выгнали… да еще грозились, что он и до Уральских рудников не доедет… Или набрехал и не было такого? Говорят, брехло он еще то был, да и грязь всякую на людей лил, не зря же его порешили…

— В этот раз не набрехал. Было. И выпорот был по моему приказу, и выгнан из усадьбы был. И про рудники было…

— Так вот я и решил сам к Вам приехать, Ваше Сиятельство, пока за Вами не послали… поедемте же скорее…

— Ну дай мне хоть одеться, не в халате же ехать.

Павел повернулся к Анне:

— Аня, иди спать. Это не у нас в доме случилось. Во дворце неприятности…

— Ничего себе неприятности! Человека убили да еще так жестоко! Никуда я не пойду, я с Вами, Пал Саныч, поеду!

— Анна! Иди к себе! Я что сказал?

— Не пойду!

Ливен вздохнул. Анну не заставишь, если уперлась. Он посочувствовал Якову, которому приходилось сталкиваться с упрямством Анны неоднократно. Он не хотел препираться в присутствии нижнего чина и выглядеть слабаком, который не может справиться со своевольной девчонкой. Лучше сделать вид, что он сам решил, что ей стоит поехать.

— Анна, на сборы пять минут. Время пошло. Если через пять минут тебя не будет внизу, мы уедем без тебя.

Анна бегом побежала наверх. Подполковник вздохнул еще раз.

— Анна Викторовна, жена моего племянника, — пояснил он. — В своем городке помогала в расследованиях своему будущему мужу, он у нее начальник сыскного отделения. Так что к трупам она привычная, не кисейная барышня.

— Ну смотрите сами, Ваше Сиятельство, — неуверенно сказал Мартынов.

Павел не думал, что Анна соберется за пять минут, что требовались ему самому, чтоб быстро переодеться в костюм, и тогда у него будут все основания уехать без нее. Но Анна оказалась очень проворной. Переоделась, и сбегая по лестнице и держа шляпу в одной руке, пыталась заколоть свои волосы одним из гребней, которые он ей подарил.

— Пал Саныч! Я не опоздала!

— Давай уж шляпу подержу, а то так растрепой и поедешь.

Анна справилась с волосами и даже умудрилась закрепить шпилькой шляпу, чтоб не слетела по пути.

— Где твоя шаль?

— В будуаре на кресле…

— Я схожу за ней. На улице прохладно, а ехать на так близко.

Павел вернулся с шалью и накинул Анне на плечи — он обещал Марии Тимофеевне заботиться о ее дочери.

Мартынов не гнал лошадей, но и не давал им отдыху. До дворца они доехали минут за двадцать, на что у самого Ливена уходило немногим менее получаса. Ему иногда приходилось придерживать Анну, так как коляска на ухабах подпрыгивала. От тряски шаль упала на сидение, да так там и осталась, когда они сошли с коляски около ворот в Александровский парк.

Анне хотелось посмотреть и этот парк, и другие, и дворец, ведь Павел обещал свозить ее сюда, но так и не сподобился. Но видеть резиденцию Императора сейчас, при таких обстоятельствах, было, естественно невозможно, да и не хотелось.

Мартынов провел подполковника с племянницей к тому месту, где нашли тело садовника, и сказал, что будет ждать их у ворот, чтоб отвезти обратно. Тела уже не было, его убрали. Остались лишь полувпитавшиеся следы крови.

— Аня, тебе лучше подождать в сторонке. Я потом к тебе подойду, — сказал он, увидев вдалеке Мелентьева.

Ливен предпочел бы иметь дело с начальником Дворцовой полиции полковником Ширинкиным, но тот был в Императорской резиденции в Гатчине, где в это это время находился Государь с семьей. Поэтому ему было не избежать разговора с его помощником подполковником Мелентьевым, с которым у него были не только не приятельские отношения, как с самим Ширинкиным, но и весьма холодные, даже немного натянутые. Ливену иногда казалось, что сам факт, что офицер другого подразделения, находившийся с ним в одном чине, был князем, был для Мелентьева как бельмо в глазу.