— Спасибо, Матвей… за твои слова.
Анна вышла из дома и… пошла в сторону конюшни… Посмотрела на столб, к которому был привязан наказанный садовник. Перед ее глазами возникла картина экзекуции… все-таки это было ужасно… и больно… но больно на сердце — от гладких слов, которые снова прозвучали в ее голове. Она не заметила, как смахнула слезу. Из конюшни вышел Трофим, и, увидев ее, подошел к ней.
— Ваша Милость, Анна Викторовна, не извольте гневаться, но я сказать Вам кое-что должен.
— Говори, Трофим.
— Я знаю, Вам очень неприятно было на порку смотреть… Вы не серчайте на меня, не мог я по-другому, Его Сиятельство приказал Кузьку выпороть, я не мог ослушаться… Да и правильно Его Сиятельство приказал. Наверное, как услышал, что Кузька злословил, так сам его хотел забить… Да не княжеское это дело со слугами да работниками самому разбираться, на это у него мы с Демьяном есть… Да если б мы услышали, что он про Вас или Якова Дмитриевича дурное слово сказал, сами бы с мужиками его так отходили, что ему те десять розг лаской бы показались… Зубами бы язык ему прищемили, а потом выбили несколько, чтоб неповадно было… Вы уж извините, что я так прямо говорю… Но никто бы из нас глаза на это не закрыл. Так что поделом Кузьке, подлюге этой…
— Не извиняйся, Трофим… Просто я раньше такого не видела, вот и расстроилась…
— Ваша Милость, может, для Вас фаэтон запрячь? Прогулка-то всегда настроение поднимает.
— Трофим, спасибо. Но он Павлу Александровичу может понадобиться… Ведь графиня на чем-то уехала…
— Ваша Милость, графиня на двуколке уехала, она у нас без надобности стоит. У Его Сиятельства кабриолет, он его частенько на службу берет, поскольку любит сам править. А если ему нужно в Петербург, или, наоборот, сюда в усадьбу, то я ландо закладываю, я на нем графиню привез.
— А почему не в карете? — поинтересовалась Анна.
— В карете? — удивился кучер. — Карета у нас для столицы, на ней Его Сиятельство ездит на балы да на встречи, где ему полагается согласно своему княжескому статусу появляться. Ну и для особых поездок… Для… дам у него другие экипажи имеются. Ваша Милость, так заложить для Вас фаэтон? Я свожу Вас, куда скажете.
— Нет, не нужно. Я просто по саду погуляю…
Анна направилась в глубину сада. Скорее всего, она обронила журнал ближе к тому месту, где слышала голоса садовника и другого мужчины. Она медленно пошла в том направлении, поглядывая по сторонам, нет ли где журнала. Голосов оттуда не слышалось, но раздавались очень подозрительные звуки — вроде неровных шагов и… лязга металла… Она ускорила шаги, поспешив на звуки, и увидела из-за куста знакомую фигуру — Павел был к ней боком, в брюках и одной рубашке… с пятном крови на рукаве… со шпагой в руке, в позе, которая не оставляла сомнений в происходившем — он вел с кем-то поединок. Снова послышался лязг металла, и сквозь листву она увидела острие второй шпаги, от которой защищался Павел.
Дуэль?? Да сколько можно этих дуэлей?? Отец, Штольман, теперь Павел! Довольно! Довольно!! Она побежала.
— Павел!! Павел!! Пал Саныч!!
Бряцанье металла прекратилось. Павел опустил шпагу, повернулся, Анна почти налетела на него. Его бирюзовые глаза сияли, даже скорее горели — так, что это… немного пугало…
— Аня, в чем дело? Что случилось? Почему у тебя такой испуганный вид?
— Павел, я… я услышала, а потом увидела… я думала, что ты… — бессвязно пробормотала она… — Думала, что это дуэль…
— Аня, девочка моя, дуэль с Демьяном? — рассмеялся Ливен. — Мы с Демьяном просто упражняемся. Мы часто это делаем, иначе можно потерять все навыки.
Упражняемся, чтоб не потерять навыки… А что еще он мог сказать Анне? Что после того, как она ушла из его кабинета, он задумался о том, что если бы Анну оскорбил равный ему, то в его жизни была бы первая дуэль, где он был бы участником… Эта мысль не давала ему покоя, разъедала его изнутри, как и злость, даже скорее ярость, все еще бурлившая в нем. И это требовало выхода… Он знал, каким способом мог выплеснуть это, точнее использовать это, чтоб убедиться, что всплеск эмоций не повлиял на разум, реакцию и твердость руки… Схватка с Демьяном…
Демьян со своей шпагой отошел в сторону на несколько шагов. Он видел, что произошло. Девочка бежала им навстречу, от волнения выкрикивая имя Его Сиятельства. Она называла князя по имени и на ты. Слава тебе Господи, наконец-то в жизни князя появился еще один человек, который стал ему дорог и близок, иначе бы Его Сиятельство не позволил столь фамильярного обращения. По имени и на ты Его Сиятельство называли лишь члены его семьи и пара друзей. Любовницы, по крайней мере при посторонних, обращались к князю только по титулу и имени отчеству, и никак иначе.
— Я думала, что ты не с Демьяном, а с кем-то другим…
— Аня, да с кем здесь можно устраивать дуэль? С соседями-помещиками? Да и по какому поводу?
Да по тому, что Павел сказал, что не спустил бы человеку, если бы тот… обидел ее… Мало ли у кого кроме садовника мог быть… грязный язык… Но говорить о своем предположении Павлу она не решилась, поэтому сказала:
— Вы, мужчины, всегда можете найти повод… любой…
— Анна, я по натуре не дуэлянт, мне и на службе хватает ситуаций, которые… могут пощекотать нервы… И в моем понимании для дуэли действительно нужна веская причина. И, естественно, равный по положению противник… Как я тебе сказал, это просто тренировка.
— Тренировка?? А почему у тебя кровь на рукаве??
— Кровь? Где? Это? — Ливен увидел пятно на рубашке. — Это не кровь. Это сок от вишни. Я, видимо, задел переспелую ягоду, вот она и брызнула. Хорошо, что только на рубашку. Это Демьян загнал меня к вишневому кусту. А ты думала, что меня ранили?
Анна кивнула. Сейчас она видела, что пятно на сорочке Павла совсем не цвета крови, но издали она этого распознать не могла.
— Девочка моя, меня не так легко ранить, иначе какой из меня заместитель начальника охраны Государя? И для того, чтоб подобного не произошло, я и упражняюсь с Демьяном.
— А почему здесь?
— Ты имеешь в виду в саду, среди яблонь, груш и вишневых кустов? Просто победитель должен был получить право набрать столько яблок, груш и вишни, сколько хотел.
— Да будет Вам шутить, Пал Саныч… Я спросила, почему вы упражнялись в саду, а не около дома?
— Аня, на открытом пространстве мало кто атакует. Чаще нападают исподтишка, из-за угла, даже из-за дерева, поэтому и необходимо уметь вести поединок в таких условиях…
— Я так не умею, — вздохнула Анна, — я умею только на открытом пространстве.
— Что ты умеешь? — переспросил Павел.
— Фехтовать, меня папа научил.
— Виктор Иванович тебя научил фехтовать? Как он, должно быть, хотел сына, если дочь научил такому, — высказал он мысль вслух. — А стрелять он тебя не научил?
— Нет. Но ты ведь научишь? — загорелась новой идеей Анна.
— Аня, если я тебя научу стрелять, меня самого пристрелит Яков. А я еще жить хочу…
— Ну пожалуйста… Ты ведь, наверное, Сашу научил…
— Сашу я научил многому, и стрелять, и фехтовать… И приемам борьбы…
— Приемам борьбы? Это чтоб отразить напор нападающего? Научишь? Чтоб можно было защитить себя? От таких… как Георг?
— Аня, для защиты от таких как Георг приемы не нужны, для них хватит и пары… слов покрепче…
— А если не хватит?
— Ну, а если я покажу тебе, как… На ком ты потом будешь практиковаться? Вдруг я на старости лет еще надумаю завести княжича, а ты приложишь меня со всей силы? — пошутил Ливен.
— Павел, мне, правда, нужно… Мне это очень могло бы помочь… однажды…
Павел понял, что дело принимало уже нешуточный оборот.
— Демьян, сходи, принеси револьверы… и чистую рубашку. Шпаги можешь забрать, — громко отдал распоряжение Его Сиятельство камердинеру, ожидавшему на том расстоянии, чтоб не слышать разговора князя и его племянницы.
