— Павел, ты альтруист? — улыбнулась Анна.
— Вовсе нет. Просто каждый человек заслуживает счастья. А насильно мил не будешь… Но если внимания графини будет искать ловелас, цель которого пополнить список своих побед еще одной привлекательной дамой, то такого я не потерплю. Но Наталья Николаевна достаточно проницательная и разумная женщина, чтоб не дать подобному кавалеру шанса в то время как у нее уже есть любовник, который ее устраивает… Так что, как ты видишь, о ревности здесь и речи быть не может…
«Интересная точка зрения у Его Сиятельства», — подумала Анна.
— Павел, ты, пожалуйста, извинись перед Натальей Николаевной. Вчера очень нехорошо получилось…
— Да, я был непростительно несдержан и резок. Просто я очень за тебя беспокоился… А когда увидел, как тебе было… неловко от расспросов графини, вспылил… Я извинюсь, как только увижу ее. Я сделал бы это сам, без твоей просьбы. Но мне приятно, что ты тоже думаешь о том, чтоб мои отношения с графиней не были омрачены вот такими… недоразумениями…
— Вы часто с ней ссоритесь?
— Ссоримся? Нет, разногласия у нас, конечно, бывают… Разные мнения, как было при обсуждении «Анны Карениной»… Но это нормально, у каждого человека свои взгляды, своя точка зрения… Но ссоры… Если часто ссориться, зачем вообще поддерживать отношения? «Анну Каренину», кстати, перечитать не желаешь?
— Перечитать?
— Аня, вот уж ни за что не поверю, что ты не читала этот роман. Ты же просто решила не встревать в мой спор с графиней.
— Ты… считаешь, что настолько хорошо меня знаешь? — усмехнулась Анна.
— Насколько я могу представить, ты никогда не была кокеткой и не стремилась кружить головы кавалерам, чем заняты многие барышни… А у… необычной… образованной барышни из небольшого городка не так уж много развлечений помимо чтения… И такой роман как «Анна Каренина» вряд ли прошел мимо нее.
— А ты действительно считаешь Анну Аркадьевну эгоисткой и истеричкой?
— Действительно. Иного мнения у меня о ней никогда не было… Я считаю, Вронского она не любила, любила только саму себя… Иначе бы жила с ним душа в душу и любила дочку от него…
Анна задала следующий вопрос очень тихо, почти шепотом — чтоб, не дай Бог, не услышал Матвей, который был в буфетной:
— Ты это… по своему личному опыту… судишь?
— Да, ты правильно поняла. По личному опыту. Как это было с Лизой… — так же тихо ответил Павел. — Очень разное… отношение женщин в похожей ситуации и к мужчине, и к ребенку… Лиза любила меня и Сашеньку, а мадам Каренина — только себя… Так что, дать тебе «Анну Каренину»? — уже громче спросил он.
— Нет, не стоит. Я бы что-нибудь другое почитала.
— У меня есть очень интересная история про сыщика Шерлока Холмса, но она на английском языке. Хочешь попробовать почитать ее? Мне она очень понравилась.
— А про что она?
— Прочитаешь и узнаешь. Обещаю тебе, ты не разочаруешься. Пойдем я дам тебе журнал.
Ливен нашел журнал Beeton’s Christmas Annual 1887 года, в котором была опубликован рассказ.
Рассказ, который посоветовал ей Павел, был очень увлекательным. Но все же, видимо, ей было читать на английском сложнее, чем Павлу, так как чтение продвигалось не так быстро. Кроме того, ей попадались слова, значение которых она не знала. Они не влияли на понимание содержания истории в целом, но было бы неплохо не упускать некоторых деталей. Наверное, у Павла есть где-нибудь английский словарь, тогда она перечитает рассказ снова. А если нет, придется спрашивать значение слов у него самого. Сыщик мистер Шерлок Холмс напомнил ей Штольмана, а его помощник доктор Ватсон — Коробейникова. Нужно будет потом рассказать Якову об этих героях. И можно спросить Павла, находит ли он какое-то сходство Штольмана и Коробейникова с литературными персонажами…
Павел, как у него проходит день? Хорошо, что у него есть служба, на которой у него, скорее всего, нет возможности думать о произошедшем вчера. Она не хотела, чтоб ему было больно… Она подумала о том, что Павел теперь стал занимать важное место в ее жизни, раз она так беспокоилась о нем. Раньше такое место в ее жизни занимал дядюшка Петр. Сейчас таким человеком для нее стал Павел… Тоже дядя, только по мужу, но без сомнения не только дядя… Она вытащила из кармана платья часы князя — время приближалось к полудню. Перед тем как пойти в дом и подождать Павла там, она решила прогуляться в глубине сада, точнее в его конце, куда собиралась, но так и не попала, упав в обморок, когда ей привиделась Лиза.
Со стороны фруктовых деревьев она услышала голоса, а затем и увидела в отдалении садовника, шедшего с каким-то мужчиной. Тот его спросил:
— А кто та мамзелька, что появилась в доме?
— Приживалка князя.
— Только приживалка? А не…?
— Ты его дамочку видел? У него все как над подбор писаные красавицы… как графиня… С такой как эта он не снизошел бы даже до того, чтоб ее так… мимоходом… оприходовать… не то что пустить ее в свою постель…
— Тогда кто она ему?
— Да, говорят, молодуха его племянника, ублюдка его братца… Из жалости, видно, привез…
О чем дальше говорили мужчины, Анна не слышала, ей с лихвой хватило и этого. За ними она не пошла, наоборот, развернулась и поплелась в сторону их с Павлом скамьи, откуда только что ушла. Села на нее полубоком, положила руки на спинку и уткнулась лицом, и только потом разрыдалась. В голос. Взахлеб… Сколько она плакала, она не знала. Слезы все не кончались и не кончались. Потом она почувствовала, как ее кто-то обнял — тихонько, осторожно… и спросил:
— И какое горе приключилось у моей девочки?
Анна подняла заплаканное лицо:
— Так, ничего особенного…
— От ничего особенного так не страдают. Что произошло? Не скрывай от меня.
— Я… случайно подслушала разговор садовника с другим мужчиной. Там было… много обидного…
— Аня, расскажи, что именно он сказал, слово в слово, — Павел сел рядом с ней, приобнял и взял ее руку, а другой рукой вытащил из кармана платок с вензелем и протянул ей — все как на лавке у них во дворе в Затонске. — Ну же.
— Мне стыдно…
— Анна!
Она тяжело вздохнула и пересказала то, что услышала. Такой ярости на лице Павла Анна не видела никогда. Даже тогда, когда он вообразил, что она украла ключи и вторглась в комнату Лизы… В сравнении с тем, как он выглядел сейчас, тогда он был просто очень рассержен…
Что сказал про себя Ливен, лучше было не слышать никому. Не должен так выражаться князь, да и офицер тоже… это был лексикон… портовых грузчиков? Ему хотелось пойти и избить этого скота до полусмерти, потом в прямом смысле заставить его своим поганым ртом жрать землю, которую он так любил обрабатывать, чтоб он ей подавился и сдох… Он отвернулся, посидел так несколько мгновений, стараясь унять свою ярость, чтоб не напугать Анну, и снова повернулся к ней — уже с более спокойным лицом.
— Анечка, девочка моя, посмотри на меня. Ты у меня красавица, самая красивая. Для любого мужчины была бы честь, чтоб ты стала не просто его возлюбленной, а супругой. Яков очень гордится, что у него такая красивая жена. Никого не слушай. И Яков — вовсе не такой, это тот недоносок, кто его так назвал, такой… И если уж он так в курсе моей личной жизни, с кем я и как, должен был знать, что женщин я в свою спальню не приглашаю… И уж тем более не веду себя с ними так, как он сказал… Это так, к слову…
Аня, этот помощник садовника — он очень хороший работник, как говорится, руки золотые, но… человек гнилой, язык у него грязный, я слышал, что он злословил по поводу других слуг… Но они сами между собой разбирались… Сейчас же он получит по полной. За все. Трофим поучит его хорошим манерам. От души. Я бы и сам с ним расправился, да не княжеское это дело, для этого слуги есть…
— Павел, не трогай его…
— Ну уж нет! Я этого так не оставлю! Извини, я должен немедленно идти. А ты постарайся успокоиться, — он погладил ее по плечу — совсем как она сама его когда-то и быстрыми шагами пошел к дому.
