— Что ж ты думаешь, если я князь, красивый мужчина и превосходный любовник, мне не изменяли? — засмеялся он. — Еще как изменяли. Причем даже с такими мужчинами, что диву даешься, где у женщин были глаза и разум… Превосходный любовник — это не идеальный, который помимо всего прочего еще и все время под рукой. Аня, у меня на первом месте служба, а не женщины. А по службе я частенько отлучаюсь из столицы, причем бываю не только под Петербургом, но и могу уехать куда-то по служебным делам на пару недель, а то и дольше. Так вот, бывало, что я вернусь в Петербург, а дама уже с другим кавалером, — поведал Ливен Анне наиболее невинную часть сюжета, оставив пикантные подробности о том, как именно это было, при себе.
Анна подумала, что уже слышала подобную историю.
— Ты прощал?
— Мне нечего было прощать. Я не любил этих женщин, а они не любили меня. Если они предпочитали других мужчин, это был их выбор. Я просто больше не имел с ними отношений.
— Все так просто?
— Да, все так просто… когда не любишь… А когда любишь, все может быть очень сложно… Как у меня было с Лизой… Аня, давай лучше не будем об этом… — у Павла в глазах снова появилась грусть, которая пропала, пока Анна отвлекала его разговором.
— Хорошо, не будем… Павел, пообещай мне, что сегодня ты пить больше не станешь.
— Этого я пообещать тебе не могу. Могу пообещать, что не напьюсь. И что сегодня больше не приду просить тебя об… утешении… даже если мне захочется выть… Если выпью, пойду спать, по дому ходить не буду, чтоб тебе на глаза не попадаться…
— Павел, это твой дом…
— Нет, Аня, это наш дом — мой, твой, Якова и, конечно, Саши. И я не намерен причинять тебе в нем неудобство… Я еще останусь здесь на немного. Потом пойду в кабинет, мне нужно работать… Увидимся позже, возможно, за обедом, — Павел снова поцеловал ей ладонь и улыбнулся.
Павел не вышел из комнаты вместе с Анной. Теперь ему нужно было побыть одному… и подумать… Он привел Анну в комнату к Лизе… туда, куда не позволял заходить даже их с Лизой сыну… Был там наедине с Анной… принимал ее нежность и ласку… и не чувствовал себя предателем по отношению к жене… Он пошел в соседнюю комнату, раздвинул шторы и встал перед портретом Лизы… Чувства по отношению к Анне у него несомненно были, но совершенно иные — не те, что были к единственной любимой женщине в его жизни… И Лиза его понимала — ему показалось, что ее грустная улыбка стала чуть… светлее…
========== Часть 11 ==========
Его Сиятельство на обед не появился. Передал через Демьяна, что он занят срочными бумагами. Анна поняла, что дело было не в документах, а в том, что Павел был в таком подавленном состоянии, что просто не хотел никого видеть. Никого. В том числе и ее. Она не посмела пойти к нему. Не потому что боялась, что он мог ее выгнать или накричать на нее. Если б накричал или даже выгнал, она бы поняла его. Но зачем портить ему настроение еще больше, чем она уже сподобилась до этого? Лучше было оставить его в покое. Если так ему было легче. Графиня, уехавшая на прогулку, похоже, сразу же, как князь резко высказался, чтоб она не вмешивалась в его семейные дела, к обеду не вернулась.
Анна спросила Матвея, возможно ли снова накрыть ей в буфетной. Ей не хотелось сидеть одной за большим столом в столовой.
— От чего же нельзя, Ваша Милость? Как Вам будет угодно. Вы — родственница Его Сиятельства, для нас все равно что хозяйка, как прикажете, так и сделаю.
Все равно что хозяйка?? Так ее представил князь своим слугам? Когда князь сказал, что слуги должны беспрекословно выполнять все ее распоряжения за исключением противоречащих его собственным, она думала, что это… дань уважения ей как гостье… А оно вон как оказывается… Теперь понятно, что слуги носились с ней как с писаной торбой…
Обед был вкусным, но более простым, чем в дни приезда графини и самой Анны. Видимо, у князя не всегда подавали такие изыски, как накануне. Рассольник, бефстроганов, расстегаи и птифуры были выше всяких похвал, но Анна съела всего лишь понемногу, так как ни аппетита, ни настроения у нее не было.
Графиня извинилась, что пропустила обед. В деревне она встретила свою старую знакомую, они пошли в местный трактир и заболтались. Оказалось, что знакомая с семьей снимала дом всего в нескольких верстах от усадьбы князя. Дама пригласила графиню в гости на весь следующий день и предложила ей остаться заночевать, так как вечером у них собиралось небольшое общество по поводу именин старшей дочери хозяйки.
— Анна Викторовна, я, было, хотела замолвить за Вас словечко, но подумала, что Вам будет скучно в том обществе. Там будут семейные люди, все с детьми, и разговоры будут вестись в основном вокруг этого. Ни Вам, ни князю это не принесло бы удовольствия. Так что не сердитесь на меня.
— Я совершенно не сержусь… Наталья Николаевна, мне неловко, что так нехорошо получилось… когда я упала в обморок, и дядя Павел меня принес… Он был излишне резок с Вами…
— Анна Викторовна, даже не думайте об этом. Это я не сдержалась. Князь был прав, что я вмешалась не в свое дело. Это Ваши семейные дела, Ливенов… Я просто очень беспокоилась за Вас. Женщина, особенно неопытная, может не всегда сразу понять, что она уже в положении. Думает, что это что-то другое, не бережется. А Вы в обморок два раза упали… Конечно, первое, что мне пришло в голову, что Вы в ожидании…
— Наталья Николаевна, Павел Александрович правильно сказал, что со мной бывает, что я теряю сознание, и это не связано с моей семейной жизнью…
— Сейчас я понимаю. Меня может извинить лишь то, что теперь мне остается беспокоиться только за других дам.
Анна не поняла, что хотела сказать графиня.
— Анна Викторовна, к сожалению, у меня самой уже больше не может быть детей. Вторые роды были очень тяжелые.
— Как жаль…
— В жизни такое бывает. В этом даже есть свои преимущества. Если б не это, мы бы вряд ли сошлись с князем. Жениться Его Сиятельство не собирается никогда, бастарды ему не нужны…
«Конечно, не нужны, у него один и так уже есть», — подумала Анна про Александра.
— Поэтому женщина, у которой не может быть детей — идеальный вариант для него. А для меня идеальный вариант — мужчина, который не будет ожидать от женщины появления наследника. Так что у нас связь, которая устраивает обоих. Да не смущайтесь Вы, Анна Викторовна. Я поначалу тоже смущалась таких тем, а потом просто привыкла.
— Я понимаю…
— Что касается детей, мы с графом думали, что у нас будет хотя бы двое, он, как и я, очень хотел дочь после сына. Константин часто говорил мне, что хотел бы, что у него была доченька, такая же красавица как и мама. А я шутила, а что если появится рыженькая с веснушками — вся в него. А он отвечал, что тогда бы будем называть ее Солнышко… Но появился Лис, Лисенок…
— Лис?
— Феликс, Лис. Когда он родился, уже был с рыженькими волосиками. Сережа увидел его и сказал: «На лисичку похож». А когда мы его крестили, на тот день выпало имя Феликс. Вот и стали называть его дома Лис и Лисенок… Хорошо, что у нас появился сын, наследник титула… А то после смерти Константина у нас была бы очень непростая ситуация. Титул бы унаследовал брат мужа, с которым у нас… не было понимания.
— Почему?
— Потому что в его глазах я им не ровня. Да, из потомственных дворян, но мелкопоместных, не из аристократов, да еще с ребенком от предыдущего брака.
— А что же сам граф?
— Ну мое происхождение его вообще не волновало. Как я уже Вам говорила, он был другом и сослуживцем моего первого мужа, Андрея. Когда мы поняли, что не можем друг без друга и обвенчались, он принял Сережу как своего… Сережа своего родного отца совсем не помнил, когда тот был убит на войне, он был совсем малышом. Он звал графа папенька, как и его родной сын. Граф любил обоих мальчиков, они его просто обожали. Он погиб, когда Сереже было десять, а Феликсу — шесть с половиной. Мы хотели определить Сережу в корпус, когда ему будет одиннадцать. Но смерть отца настолько потрясла его, что он не мог находиться дома и сам решил, что для него лучшим будет поступить в корпус в тот же год. Мы с младшим сыном уехали в имение и прожили там три года, пока он так же не был зачислен в корпус. С того времени я снова живу в Петербурге. Чтоб быть поближе к моим мальчикам.
