— И что тогда?
— Да кто его знает… Дмитрий мог сразу заплатить, хотя я в этом сомневаюсь… Но в любом случае постарался бы сделать так, чтоб Гришка больше не проявлялся… никогда…
Анна с ужасом посмотрела на Павла:
— Павел!! Дмитрий Александрович мог пойти на такое??
— На что, Аня?
— На братоубийство…
Такое кошмарное подозрение Анны Ливена даже не задело.
— Нет, сам убить, своими руками не мог, для этого он был слишком слабохарактерный, — сказал он, будто подобное было в порядке вещей. — Нанять кого-то? Так на это тоже смелость нужна… Думаю, вероятнее всего Дмитрий заплатил ему сколько-то, а Гришка на радостях от больших денег напился или накурился в прямом смысле слова до потери сознания да и помер… — обьяснил Павел Анне и подумал, что нужно будет все же поразмыслить… мог ли Дмитрий быть каким-то образом причастен к смерти Гришки. Но это потом, когда он останется наедине с собой…
— А как он умер?
— Да вот как я тебе и сказал — от своей неуемной страсти к бутылке и опиуму… Я вообще удивляюсь, как он еще так долго протянул… Говорят, его нашли мертвым в притоне. Но это со слов Дмитрия, это ему сообщили о смерти Гришки…
— Князь… умер в притоне??
— А что князь не человек что ли? Князья и в притонах умирают, и в публичных домах, и собутыльниками до смерти забиты бывают… да что угодно…
— Павел, как это гадко…
— Да уж гаже не бывает… Гришка, понятно, конченная сволочь был… Но я бы все равно на него не подумал. Что он мог на шантаж своих родственников пойти. Ладно бы чужих людей… А что Лизу толкнул да так и бросил лежать, это иначе как, что по-скотски поступил, не назовешь… То, что она потом умерла из-за того, что на холодной земле тогда пролежала, я утверждать не могу, но что болеть стала гораздо чаще, это несомненно… Так что Гришка в любом случае виноват…
Павел вытащил из шкафа графин с коньяком и рюмку.
— Аня, мне надо выпить… Тебе не предлагаю. Все равно откажешься… Ты иди. Не нужно, чтоб ты меня пьяным видела, — совсем как Яков сказал он и выпил залпом две рюмки подряд.
— Да что у вас, Ливенов, как что, так напиться! Что Яков, что ты, одинаковые!
— Так он же Ливен, чего другого ты ожидала?.. Да, я выпиваю. Но редко напиваюсь. А уж до потери сознания напивался всего два раза за свою жизнь — когда умерла Лиза и когда умер Димий… А сейчас у меня именно такое настроение — напиться и забыться… Иди, пожалуйста…
— Никуда я не пойду!
— Ну так сиди и смотри на мою пьяную рожу, коли тебе так хочется! — грубо сказал Павел и налил очередную рюмку. Посмотрел на Анну и, ухмыляясь, опрокинул следующую. И еще одну.
— Павел! Тебе уже хватит!
— Да что ты говоришь?? А что тебе не нравится? Я такой не нравлюсь? — развязно спросил Ливен, которому, как казалось, хмель уже ударил в голову. — Так ты сама на меня такого хотела посмотреть.
— Не нравишься, — серьезно и совершенно спокойно ответила Анна. И пошла к двери.
— Анюшка, девочка моя, пожалуйста, не уходи… — послышалось за ее спиной. — Прости меня… — Павел взял ее за локоть и повернул к себе. Глаза у него были совсем не как у пьяного человека, когда они ничего не выражают. Напротив, в них было слишком много — боль, обреченность, даже какая-то вселенская скорбь. — Аня, тошно мне… на душе тошно… не могу я больше… Лиза, Гришка, Дмитрий… Это слишком… даже для меня… слишком… Не уходи, останься… Не такой я пьяный, как, может быть, тебе кажусь… Мне гораздо больше надо, чтоб действительно напиться… И я не опасный, я понимаю, что делаю…
Он взял Анну за руку:
— Аня, пойдем к Лизе в комнату. Там нас никто не побеспокоит. Я хочу побыть один… с тобой…
Анна с сомнением посмотрела на Павла. Разумно ли это? Он все понял без слов.
— Аня, я никогда не сделаю тебе ничего… плохого. Даже если я буду пьяный. Даже если буду сильно пьяный, а не как сейчас… Только если дурь какую скажу… Пойдем, пожалуйста… Мне это очень нужно… очень… — зелено-синие глаза снова смотрели на нее с мольбой, как в то утро… и надеждой, что она не откажет.
Анна почему-то поверила. Сама не знала, почему. Павел открыл ключом комнату и зашел в нее. Анна зашла следом. Он сел на диван в будуаре, а она встала перед ним. Павел снова взял ее руку в свою. Она была наедине с мужчиной, да еще не совсем трезвым… но не боялась. От Павла не исходило опасности. От него исходили тоска и отчаяние… Павел смотрел на нее молча, совершенно ясными глазами, без малейшего признака того, что он только что выпил. Да и не были это глаза взрослого мужчины, это были глаза… ребенка, который нуждался в ласке и нежности… и умолял — пожалуйста, пожалуйста… Анна провела рукой по его волнистым волосам, Павел тут же закрыл глаза и сидел так, не шевелясь, пока она гладила его по голове. Как близкого человека, как друга, которому было плохо и которого она хотела поддержать… как маленького мальчика, который так напомнил ей того Яшу, который нуждался в ее ласке, когда плакал, узнав, почему его не любил и бросил отец, и что ни приемному отцу Штольману, ни настоящему отцу, какому-то князю Ливену он был не нужен…
За все время Павел сказал только одну фразу:
— Ты ведь не бросишь своего Паули, правда?
— Паули, Павлуша, я тебя не брошу, никогда, — ответила Анна, чувствуя, как у нее сжалось сердце.
Когда она убрала руку с его головы, Павел просидел так еще пару минут прежде чем открыть глаза — это были те же печальные бирюзовые глаза, но на нее смотрел уже не ребенок, а мужчина.
— Аня, спасибо тебе большое… Ты — мой ангел-спаситель… — Павел поцеловал Анне ладонь. — Меня так утешал… гладил по голове только Димий, больше никто…
— Никто? — удивилась Анна. — А твоя матушка?
— Ты имеешь в виду княгиню, Ольгу Григорьевну? Нет, такого я не припомню. Да я ее в детстве, собственно говоря, почти и не помню. Сколько раз за свое детство я видел родителей, я могу пересчитать по пальцам. Я жил в имении в основном только с няньками и гувернерами… Мать, наверное, долго не подозревала, что носит меня… вот я и появился на свет, не нужный вообще…
Анна была ошеломлена тем, что Павел сказал про себя.
— То есть родители тебя не хотели? Ты родился, потому что… так получилось? Павел, ты же князь!
— И что, что я князь? У родителей уже было четыре князя, родившихся за первые семь лет брака. Четверых было и так более чем достаточно, а пятый был и вовсе совершенно… лишний… Я родился почти через пятнадцать лет после Михаила. У меня есть подозрение… что когда я… получился, они, возможно, уже какое-то время не жили как муж и жена… а потом как-то князь «осчастливил» супругу своим визитом в ее спальню… может, в затишье между своими бесконечными похождениями… Ну и я… неожиданное и ненужное последствие… этого визита…
— Последствие визита?? Паули! Ты… ты не можешь так говорить про себя! — возмутилась Анна.
— Почему нет, если это так и есть? — спокойно спросил Павел. — Аня, я — не дитя любви как Яков. Он был нужен Катеньке… И был бы без сомнения нужен Дмитрию, если б он узнал о сыне… вовремя… Ко мне были совершенно равнодушны и отец, и мать… Если бы не Дмитрий, я был бы по сути дела сиротой при живых родителях… Когда он меня забрал к себе — мне тогда было семь, я настолько к нему привязался, что боялся, что он… может меня отдать… или отцу… которому я был не нужен… или в никуда… И что я снова буду один…
Анна сидела настолько потрясенная, что слов у нее просто не было… Ну ладно, Яков был не нужен Штольману, раз он был не его родным сыном, а ребенком, которого жена родила от другого мужчины… Но маленький князь — ну пусть пятый по счету, но ведь не у поденных рабочих родился, где он мог быть лишним ртом… В княжеской семье, где, чтоб нанять нянек и гувернеров возможности были… а чтоб дать ребенку хотя бы немного тепла, если уж не любви — нет…
