Обе дамы предпочли то же самое вино, и Его Сиятельство поднял свой бокал:

— За милых дам,

За радость этой встречи,

За этот чудный вечер

Я все, что есть, отдам!

— Ах, князь, Вы такой… щедрый, — пошутила графиня. — Может, Вы нам почитаете стихи?

— Стихи? — немного задумался Ливен. — Хотя почему бы нет?

Я потерял себя и как найти не знаю…

И вот нашел… Но разве это я?

Я пересматриваю сущность бытия

И лишь на добрых духов уповаю…

Анна поняла, что четверостишие Павел сочинил на ходу, и предназначалось оно ей, мимолетный взгляд Павла, который она уловила, говорил ей именно об этом.

— Князь, Вы никак ударились в мистику? Это на Вас так не похоже… Чьи это стихи?

— Слышал где-то, — не признался Ливен в своем авторстве. — Что касается мистики, я в нее не ударялся, она… сама пришла ко мне, — улыбнулся он. — Не берите это в голову, cherie, это так, под влиянием момента… Просто сегодня со мной такие феи, что невольно потянуло на что-то… сверхъестественное…

— А, может, мы поговорим о… литературе? — Анна решила увести разговор в сторону от мистики. — Что Вы сейчас читаете, дядя Павел?

— Один философский трактат, но увольте меня, дорогие дамы, от его пересказа, это будет для Вас слишком скучно.

— Князь, я все хотела Вас спросить, Вы читали «Анну Каренину»?

— Просматривал.

— Несчастная женщина эта Анна Аркадьевна, — вздохнула графиня.

— Она несчастная? — недоуменно посмотрел на графиню Его Сиятельство. - По-моему, так это она делала несчастными всех вокруг себя — и мужа, и любовника, и детей своих.

— Право, князь, Вы к ней несправедливы… У нее была такая непростая любовь…

— Мне кажется, она не любила никого кроме себя.

— А Вронский?

— А что Вронский? Любила бы его, так жила бы с ним в мире и согласии, а не трепала бы нервы и не требовала бесконечных доказательств этой самой якобы любви. Эгоистка и истеричка, более никак назвать ее не могу.

— Князь, такое мнение… чересчур суровое… даже для Вас, — покачала головой графиня. — Ну если Вы не верите, что она любила Вронского, то детей-то хотя бы она любила. Вон как по Сереже тосковала…

— Детей она своих любила? Уж позвольте не согласиться. Любила бы, подумала бы, как они без нее, прежде чем под поезд кидаться… Вот Вы, Наталья Николаевна, говорите, что она Вронского любила. Если бы это было так, так она бы в дочери от любимого мужчины души не чаяла. А она спихнула ее на своего законного супруга, который, кстати, принял девочку как родную, и наслаждалась своими капризами. Не вижу я в ней материнской любви, как и никакой другой.

— Вы так говорите, Павел Александрович, так как у Вас своих детей нет.

— Лучше вообще не иметь, чем с такой вот вертихвосткой, — высказался Ливен.

— А как Вы, Анна Викторовна, думаете, мадам Каренина любила кого-нибудь?

— А я не имею по этому поводу своего мнения, так как этот роман не читала, — Анна решила не вмешиваться в спор князя и графини. Когда она прочла роман, у нее было какое-то двойственное чувство, которое она тогда не могла выразить. С одной стороны, ей было жаль Каренину, с другой… А что с другой, она поняла только сейчас, когда Павел разложил все по полочкам. Ведь и правда получается, Анна Аркадьевна была довольно эгоистичной особой…

— Вы, Анна Викторовна, прочитайте, там многое для себя можно почерпнуть…

— А что там Анна может для себя почерпнуть? Как от мужа к любовнику бегать как некоторые? Так она, слава Богу, по любви замуж вышла, и муж у нее хоть и старше намного, но не сухарь какой-то, а мужчина, который умеет показать свои чувства. Анна, не трать время на эти бредни, почитай лучше что-нибудь другое.

Анна хотела спросить у Павла про книгу, которую видела на столике в библиотеке, но не решилась это сделать в присутствии графини. Вдруг Павлу будет неловко перед графиней, что он читает женские романы. Лучше она спросит у него как-нибудь потом, когда они будут одни.

Она посчитала, что было уже подходящее время удалиться и оставить Павла с графиней наедине, ведь у него за весь день так и не было такой возможности.

— Павел Александрович, Наталья Николаевна, спасибо за чудесный вечер. Но, кажется, я немного устала. Вы меня извините, если я поднимусь к себе?

— Да, Аня, и тебе спасибо, что разделила нашу компанию. Это был необыкновенно приятный вечер, у меня в доме очень редко бывают такие.

— Анна Викторовна, благодаря Вам мы сегодня насладились музыкой, ведь для меня одной князь редко соглашается играть и петь, — выдала Ливена графиня. — Надеюсь, пока Вы здесь, он еще не раз развлечет нас своей игрой.

— Непременно, Наталья Николаевна. Обещаю подумать, что еще исполнить для таких прекрасных дам как Вы с Анной. Анна Викторовна, спокойной ночи и прекрасных сновидений, — князь поцеловал Анне руку, но не ладонь.

Когда Анна вышла, Ливен улыбнулся: «Решила оставить нас с Вами тет-а-тет. А сама пошла мужу про нас писать». Затем позвонил в колокольчик, дворецкий не заставил себя ждать.

— Слушаю, Ваше Сиятельство.

— Скажи Марфе, пусть поднимется помочь Ее Милости, а затем Ее Сиятельству.

— Как прикажете, — поклонился дворецкий.

— Графиня, благодарю Вас, что приехали.

— Князь, да за что же благодарить? Мне и самой было интересно познакомиться.

— Ну и каково Ваше впечатление?

— Вам очень повезло, добрая, светлая девочка. Неискушенная, светом не испорченная. Когда я ей про Вас рассказывала, так пару раз покраснела.

— Могу представить, что Вы ей там про меня наговорили, — усмехнулся князь.

— Да ничего такого, от чего другие бы засмущались. Ей привыкать надо. Она ведь в Петербурге о Вас все равно узнает. Какие-нибудь сплетни.

— Да какие сплетни? Наталья Николаевна, мы с Вами вместе около полутора лет, все уже давно потеряли интерес к моим прошлым… ммм увлечениям…

— Ну дай-то Бог, — улыбнулась графиня. — Но, например, про княжну все же могут рассказать… как Вы за ней бегали.

— Да, про эту могут, — скривился Его Сиятельство. — Ну, положим, бегал я не за ней, а от нее… Да и бегала она, собственно говоря, не за мной, а за моим именем и титулом… Сначала пустятся во все тяжкие в конюшне, а потом спохватятся, что жеребец-то не только удовольствие может приносить, но и последствия… и решат, что своими прелестями могут любого светского волокиту прельстить… и что он на них бросится, ничего не замечая… да еще и жеребеночку будет рад… Хотя чего я тут разглагольствую, мамаша-то её, княгиня, тоже целомудрием никогда не отличалась, любовников как перчатки меняет, у князя рога давно в двери не проходят… Жаль, что у него на рогах деньги не растут, мужа ведь для доченьки покупать пришлось… Мда, не хотел бы я, чтоб Анна подобные истории слышала…

— Вот и я о том же…

— Хорошо, что про нас с Вами рассказывать нечего. Все настолько… тривиально, что и сплетничать не о чем… Разве что Вы замужем за графом Потоцким были, когда я знакомство с ним водил? Так это сколько лет назад было, да и кто в свете друг друга не знает? А больше мне ничего на ум и не приходит.

— А Анна счастлива в браке? Действительно по любви вышла, ведь, как Вы и сказали, Ваш племянник ее намного старше?

— По любви, тут даже и сомнений быть не может. Любит его безмерно, и он ее тоже. Пара голубков, смотришь на них, и сердце радуется. Как бы Дмитрий за них порадовался, если бы дожил, — вздохнул Ливен.

— А племянник Ваш правда на Дмитрия Александровича очень похож?

— Копия просто, даже жесты его, например, левую манжету теребит, когда волнуется… Я когда его впервые в Петербурге увидел, просто обомлел — Дмитрий тридцать лет назад, каким я его тогда помнил… Да Вы, графиня, и сами увидите потом.