— А что, усадьба Разумовского так и пустует?

— Пустует… А Вы, Павел Александрович, с какой целью интересуетесь? Уж не хотите ли купить ее? — у Марии Тимофеевны появилась небольшая надежда, что их соседом снова будет князь, да еще родственник зятя.

— Помилуйте, Мария Тимофеевна, зачем она мне? Дохода она приносить не будет, а расходы на содержание нужно будет нести. Да и мне вполне хватает двух имений в Лифляндии и усадьбы под Петербургом. Я спросил по той причине, что новые владельцы могут оказаться не самыми приятными соседями — кутить, шуметь, а вы ведь привыкли жить в тишине, думаю, Разумовский бывал здесь не чаще одного раза в несколько лет, да и когда жил здесь, гулянок не устраивал…

— Ну гости у него бывали. Но вреда от них никакого не было…

— Если не считать пары убийств и так по мелочи, — вставил свое мнение начальник сыскного отделения, добавив про себя «типа шпионажа».

— Правда, что он был замешан в чем-то… неблаговидном? — поинтересовалась Мария Тимофеевна

— Истинная правда.

— А ведь казался таким приятным человеком… Кто бы мог подумать… — покачала она головой.

— Да, он мог произвести благоприятное впечатление.

— Вы были с ним знакомы?

— Видел его в Петербурге, но близко мы, к счастью, знакомы не были.

— А он ведь к нашей Анне сватался…

Анна мысленно простонала. Ну зачем мама делится такими подробностями с Павлом? Ей было неловко, и она сделала вид, что поглощена ухой из стерляди с шампанским, которая, к ее удачи, уже была подана на стол.

— Я был бы удивлен, если бы он не сделал этого. Красивая молодая женщина, да еще с таким необыкновенным даром…

— Вы знаете, что Анна… особенная? — удивилась Мария Тимофеевна.

— Конечно, — впервые о том, что барышня, которой отдал сердце Яков, была «с причудами», он услышал от своего умирающего брата. А позже, когда собирал информацию на племянника, он попутно интересовался и его женой. У Анны несомненно был дар медиума. Она не была шарлатанкой, как многие в спиритических салонах Петербурга. — Я рад, что Анна предпочла иметь мужем незаконного княжеского сына, а не князя, замешанного Бог знает в чем… Без сомнений, она сделала правильный выбор.

— Что же заставило его пойти на такое? Вряд ли он бедствовал, — предположил Миронов.

— Да какое там бедствовал, если мог пожертвовать университету пятьдесят тысяч… — сколько князь дал Нежинской, чтоб заплатить его карточный долг, Штольман умолчал.

— А ради чего тогда? Из идейных соображений?

— Идейные соображения чаше всего являются прикрытием меркантильных интересов, — профилософствовал Ливен. — Нет, думаю, здесь личные мотивы. Я слышал о нем кое-что, но поскольку это только слухи, я не считаю возможным ими делиться… Значит, у Разумовского так никто и не появлялся…

— Говорят, были какие-то люди по весне, заезжали всего на несколько часов, но кто такие — не известно. Возможно, и новые хозяева усадьбы. В городе они не были, ни с кем не знакомились. Сами мы их тоже не видели, — пояснил Миронов.

— А Вы в своих имениях часто бываете? — спросила его жена.

— Нет, к сожалению. При моей службе подобное невозможно. На частые поездки в Лифляндию у меня нет времени. Но я бываю в своей усадьбе под Петербургом. И еще в имении и усадьбе Александра — в тех, что тоже недалеко от столицы. А вот он может себе позволить посещать имения по своему собственному усмотрению. Но в отличии от меня, в Петербурге он бывает редко.

— А со многими знатными особами в столице Вы знакомы? — не отставала от князя Мария Тимофеевна.

— Да проще сказать, с кем не знаком… Но это не значит, что я поддерживаю со всеми приятельские отношения… Скажем так, я знаю очень многих людей, представлен им, но при встрече обмениваюсь с ними лишь формальными приветствиями. И со многими представителями света дальше таких формальных приветствий и заходить нет желания… Мария Тимофеевна, такая теплая и приятная компания, как сейчас — это большая редкость, — улыбнулся князь очаровательной улыбкой, от которой у госпожи Мироновой затрепетало сердце.

Ее взгляд в очередной раз задержался на лице князя, она даже забыла про французские деликатесы на столе и отложила в сторону проборы. Ливен снова посмеялся про себя: «Ну, Мария Тимофеевна, не ожидал… Как бы Виктор Иванович не вздумал ревновать супругу…»

— Мария Тимофеевна, я смотрю, Вы совсем ничего не кушаете… Неужели при Вашей изящной фигуре Вы ограничиваете себя? Рекомендую Вам салат месье Оливье — блюдо исключительного вкуса, здешнему повару оно определенно удалось. Вы пробовали его прежде?

— Да, Павел Александрович. Но попробую еще раз с удовольствием.

— И не оставьте без внимания котлеты де-воляй, нежнейшее мясо, а начинка просто тает во рту. Просто созданы для услаждения вкуса таких утонченных дам как Вы! Вы не представляете, как мне приятно разделить с Вами трапезу. Ужин в таком милом обществе — чего еще желать? Хотя если бы мы были не в ресторане, а на каком-нибудь приеме, я бы непременно пригласил Вас на танец, дорогая Мария Тимофеевна, если, конечно, Виктор Иванович не был против.

— От чего же, Павел Александрович. Был бы рад, если б мою супругу пригласил на вальс такой блистательный кавалер. Маша, ты бы ведь не отказала Павлу Александровичу?

— Ну так как, Мария Тимофеевна? Не откажете? — лицо князя снова озарила улыбка

Штольман в недоумении смотрел на Ливена. Неужели Павел решил приударить за Марией Тимофеевной? Да нет, так, льстит ей. И немного флиртует. На такую как она всерьез он никогда внимания не обратит… Но по всему видно, что дамский угодник еще тот, какую угодно женщину обворожит… А Мария Тимофеевна просто расцвела от княжеских комплиментов. Хорошо хоть тесть понимает, что это лишь проявление любезности со стороны Ливена.

— Я сейчас редко танцую, — смутилась Мария Тимофеевна. Но… Вам бы я не отказала, Павел Александрович…

— Вот и славно. Надеюсь, нам удастся повальсировать с Вами, Мария Тимофеевна, когда Вы будете в Петербурге. Как, безусловно, и с Анной. С нетерпением буду ждать, когда смогу появиться в обществе в компании столь прекрасных дам. Как и завтрашнего дня, ведь мы собрались пойти к фотографу. В какое время Вам было бы удобнее?

— Лучше бы не слишком рано, чтоб куафер сделал нам с Анной прически. Может быть, ближе к полудню?

— Что ж, так и сделаем, — согласился Ливен, вздохнув, что весь его завтрашний день будет разорван. Но ничего не поделаешь. Он сам хотел снимок с Яковом. — Вы мне скажите, какой фотограф самый лучший у Вас в городе, я отправлю к нему Демьяна.

— Хорошо бы, чтоб он не был занят в это время, — забеспокоилась Анна.

— Ему заплатят столько, что все его остальные дела не будут иметь никакого значения, — твердо сказал Его Сиятельство. — Кроме того, не думаю, что у него столько высокопоставленных клиентов, что он не смог бы обслужить князя в удобное для того время…

Князь жестом подозвал Василия, чтоб тот сбегал на улицу за его слугой. Демьян получил указания от князя и его племянника и заверил Его Сиятельство и Его Милость, что все будет сделано должным образом.

При обращение слуги Павла к нему Ваша Милость Штольман смутился. Интересно, Демьян дошел до этого сам или так ему приказал называть племянника князь? Как он и сказал Павлу, в городе к нему несколько раз ошибочно обращались Ваше Сиятельство, кем он, в силу своего рождения, естественно, не являлся. Слуга князя, конечно, не мог сделать подобной ошибки. Но сын князя, пусть и незаконный, по-видимому, заслуживал особого обращения, и иного варианта как более или менее нейтральное Ваша Милость, нередко использовавшегося в отношении различных представителей дворянского сословия, не нашлось. Значит, теперь он Его Милость, по крайней мере для слуг князей Ливенов…