Дубельт внимательно слушал. Карелину показалось, что подобного панибратства между ним и Полянским он не одобрял.

— Господин полковник, Вы, должно быть, осуждаете меня, что я у любовника моей жены жил.

— Господин Карелин, Ваши отношения с любовником жены меня не касаются, и не мне составлять о них мнение. Но, похоже, Полянский — человек приличный и доброго нрава, предлагал Вам это от всей души, поэтому Вы и не посчитали унизительным воспользоваться его гостеприимством. Но я думаю совершенно о другом. Что вообще связывало Полянского и Каверина? Один — фабрикант, коммерсант, как мне представляется, человек серьезный, основательный, ответственный, другой — офицер, ищущий развлечений и наслаждений, не обремененный ни моралью, ни честью… Я не вижу оснований для поддержания длительного знакомства между столь разными людьми… Знакомству между, например, Полянским и Вами я бы не удивился, но им и Кавериным… Где, при каких обстоятельствах они познакомились? Были ли у них общие знакомые? Если были, общались ли они в последние годы с Кавериным?

— Знакомы они много лет, познакомились через Петра Сергеевича Вернера. С Кавериным он когда-то вместе служил, но очень рано вышел в отставку, так как дед оставил ему свое состояние и предприятия — он был фабрикантом. С Полянским у него были дела. У Вернера они и встретились. Какое-то время поддерживали отношения все трое. А потом у Вернера стало ухудшаться здоровье и он решил перебираться в Германию, в Баден-Баден. Продал Полянскому свою часть их совместной мануфактуры, чтоб открыть дело в Германии. А Полянский с Кавериным продолжили встречаться.

— Вы говорите, поддерживали отношения все трое. А где это было?

Не в Петербурге же?

— Нет, где-то в Остзейских губерниях, вроде бы в Лифляндии, где точно — не скажу. Вернер после вхождения в наследство и отставки остался там, где и служил вместе с Кавериным, одна из дедовых мануфактур была в том же городе. Возможно, это дед поспособствовал, чтоб его в тот полк определили. Полянский туда по делам этой мануфактуры и приезжал частенько. Вот в то время они все трое и общались, пока Вернер не уехал в Германию. А Полянский и после туда по делам своей фабрики ездил, и они с Кавериным поддерживали отношения пока того не перевели к нам в город, В нашем городе у Полянского никаких дел не было, Каверин сам к нему в гости ездил — в столице погулять. А когда Каверина перевели в полк в Ржев, то и там с Кавериным виделся. Тогда он Ульяну и встретил.

— У Полянского что же мануфактуры только там, где Каверин служил? — с ехидством спросил Дубельт.

— Почему же? У него, насколько я знаю, много где чего имеется. В Петербурге, в Эстляндии, в Иваново. Из тех мест, где Каверин служил — только в Лифляндии. А в Ржеве он договаривался о сырье для фабрики, что в Твери.

— А Каверин, он как блоха по загривку скакал — из одного полка в другой? Лифляндия, Ваш город, Ржев…

— Про это ничего сказать не могу.

— А про Вернера?

— Что именно?

— Состоял ли он с Кавериным в переписке?

— Каверин ему давно не писал, несколько лет уже. Он сам у Полянского про него спрашивал. А тот ответил, что Алексей, по-видимому, как всегда весь в амурах, и ему не до писем. Я при этом сам присутствовал, это года два назад было. Вернер тогда приезжал к родственникам в Петербург и заходил к Полянскому, а я как раз у него останавливался. Вернер за ужином про их давнее знакомство и рассказал. Кстати, он не знал о том, что пассия Ильи Анатольевича — это бывшая любовница Каверина, от которого у нее дочь, и уж, разумеется, о том, что она — моя жена. Вернер уже в Германии жил, когда Каверин закрутил роман с Ульяной, ну и после, когда Полянский ее в Петербург увез. А они не поделились со своим приятелем такими подробностями своих отношений…

— Значит, с Вернером тупик… как и с прислугой… Жаль, что обе ниточки оборвались… А другие общие знакомые кроме него у Каверина и Полянского есть?

— Насколько мне известно, нет. Может, у Вас еще какие-то вопросы имеются?

— На данный момент нет.

— Тогда, пожалуй, я откланяюсь. Поеду к себе, а то почти весь день в городе провел. Хотел зайти рюмочку выпить, а то моя дама, от которой я, подобное не жалует. Ее покойный ее муж был любитель горячительных напитков, после него она даже вина в доме не держит. Но меня это не печалит, я ведь к ней не за этим прихожу, — чуть усмехнулся Карелин.

— А Вы, однако, дамский угодник, — хихикнул Дубельт.

— Да куда там. Я не дамский угодник и не был им никогда. Но с женщинами, конечно, отношения до женитьбы были. А любовница у меня появилась только когда Ульяна с Карениным в Ржев уехала. Когда она от него забеременела, я и не думал интрижку заводить. Нехорошо бы было, жена в положении, пусть и не от меня, а я по женщинам… А когда Таня родилась, и вовсе не до свиданий было, после службы надо было домой к ребенку спешить. Дочь соседей хоть и не безголовая была, но доверять ей ребенка я как-то опасался, не то что Ульяна. Всегда старался дома быть, когда Ульяна к Каверину на рандеву уходила или с ним на какой-нибудь раут…

— То есть Ваша жена к любовнику, а Вы с ее дочерью от него дома сидели? — недоуменно посмотрел на Карелина Дубельт.

— Я со своей дочкой дома время проводил. Я же с самого начала, как только узнал, что у Ульяны от Каверина будет ребенок, решил, что он будет нашим общим, то есть ее и моим. Ну родилась Таня похожей не только на Ульяну, но и на Каверина, что ж поделать, не отказываться же от нее из-за этого…

«А вот Платон Штольман по сути отказался от ребенка жены, потому что он был похож не на нее, а на ее любовника. Так и сказал ему потом, что если б мальчик походил на жену, стерпел бы, а видеть каждый день Ливена — выше его сил», — с горечью подумал Яков Платонович.

— А какая она красавица, Вы вот сами посмотрите, — Карелин взял с пола саквояж, вынул из него карточку, которую уже показывал Штольману, и протянул полковнику.

— Да, очень красивая девочка, и дочь Каверина — никаких сомнений быть не может.

— Вот как такая красавица родному отцу может быть не нужна? Я не хотел, чтоб Ульяна с Кавериным уезжала, не семейного склада он мужчина, но надеялся, что когда они вместе будут жить, у него появятся хоть какие-то чувства к дочери, но нет, не случилось, — покачал головой Карелин. — Когда Ульяна уехала и Таню с собой увезла, мне стало так одиноко, так тоскливо… и я познакомился с одной дамой, стал ее навещать… И тут в Затонске к одной вдовушке захаживаю.

— А сейчас, когда сами овдовели, и жениться сможете, — сказал Дубельт, возвращая Карелину портрет.

— У меня нет таких намерений, да и дамы не те, с которыми я мог бы рассматривать совместную жизнь. Я же формально состоя в браке, не мог встречаться с теми женщинами, которые искали серьезных отношений с перспективой замужества. Только с теми, которым время от времени было нужно мужское общество… без обязательств… Да даже если я когда-нибудь и надумаю жениться, нужно будет не только о себе думать, но и о том, примет ли Таня эту женщину… Хоть бы нашлась поскорее, я за нее очень переживаю.

— Очень Вас понимаю. У самого двое детей, хоть и взрослых уже. Но отцовское беспокойство от того, что они выросли, никуда не делось. У меня… предчувствие, что мой знакомый офицер сможет выяснить, где Каверин. И тогда останется только съездить туда и забрать девочку.

— Дай-то Бог… — вздохнул Карелин и снова взял стопку Штольмана.

— Алексей Александрович, если Вы сами правите, то коньячком-то не увлекались бы… — посоветовал Яков Платонович.

Только сейчас Карелин заметил, что пил коньяк из рюмки начальника сыскного отделения:

— Извините… как-то само собой получилось… Я закажу еще бутылку для Вас. И ужин, конечно, тоже за мой счет. Отказа я не приму. Хоть как-то Вас, господа, отблагодарить. Не каждый будет незнакомому человеку помогать, да даже просто про его проблемы выслушает… как Вы оба… Дай Вам Бог здоровья…