— Что же случилось? — тихо спросила Соколова, подняв глаза.
— Аневризма, деточка. Ушёл быстро и внезапно. Тяжело, конечно, было, но… Мне есть что вспомнить, а жалеть могу лишь о том, что нам времени так по-разному отмерили.
— Ну что же вы, Виталина Леопольдовна…
— Да-да, хотя вам, с вашей работой, наверное сложно поверить, что любить можно один раз и на всю жизнь, без измен даже в мыслях, но я уверена в том, что была любима, пока билось его сердце, и он знал то же самое, — женщина улыбнулась, и всё же смахнула слезу, но быстро взяла себя в руки, приободрившись и обведя взглядом оперативников, — так что, молодые люди, сыщики вы может прекрасные, но главное вы в своей жизни — упускаете! — она перевела взгляд с одного майора на другого, а те и не знали, что ещё сказать, потому что её слова трогали и заставляли задуматься, — Но учить вас я не буду, что вы! Сами поймёте, не сейчас, так потом, — хозяйка хитро улыбнулась и поднялась из-за стола, — Кстати, о мостах, раз уж я вспомнила, — дама взглянула на большие настенные часы, тоже со шлейфом истории, со старинными латунными ходиками и, наверняка, выпрыгивающей кукушкой, — На них вы посмотреть уже не успеете, если собираетесь всё-таки добраться на аэродром, к сожалению, но это повод вернуться вновь, может быть, в свадебное путешествие, — уже полностью оправившаяся дама как-то слишком весело им подмигнула, — Сейчас я вам принесу номер такси, был у меня здесь где-то, сын оставлял, когда они с семьёй уезжали на отдых, — с этими словами Виталина Леопольдовна отправилась в коридор.
— В Москву? — спросил Костя, и получил утвердительный кивок от напарницы.
— А у нас есть выбор?
— Выбор есть всегда, главное, выбрать главное, — философски изрёк Константин со слегка грустной улыбкой, чем немного озадачил Юлю, и тоже поднялся, — Пойду рюкзак возьму и телефон. Ты допивай чай и доедай, правда же вкусно? — Он поднялся из-за стола, но уходя, легко чмокнул её в макушку, оставив в одиночестве. Хотя Виталина Леопольдовна его быстро скрасила.
— Может вам в дорогу чего дать? Как гости — и без гостинцев? Есть варенье из крыжовника — ну просто чудо! — соблазнительно произнесла хозяйка, осматривая кухонные шкафчики.
— Да что Вы, — поспешно заверила её Юля, — мы и так вам должны, кстати, сколько?
— Не беспокойтесь, мы уже со всем рассчитались, — по-деловому ответила леди, и аккуратно, так по-матерински положила руку девушке на плечо, — Юленька, он ведь вас правда любит, это невооружённым глазом видно, да и вы, на мой придирчивый взгляд, к нему весьма неравнодушны. Помните, что всё может измениться в любой миг, тем более при вашем образе жизни, а потом… Только воспоминания остаются, — тихо и доверительно произнесла женщина.
— Юль, такси через четыре минуты подъедет, — позвал Костя из коридора, уже надевая обувь.
— Спасибо вам, Виталина Леопольдовна, — поблагодарила Юля петербурженку и быстро и как-то неловко её обняла, — Спасибо за всё, и за чай, и за гостеприимство, и за…— девушка не могла найти подходящего слова, но дама понимающе кивнула и вышла проводить гостей.
— Вот я вам номер оставила, — протянула она небольшую бумажку, — Если надумаете ещё приехать, то с радостью вас приму, и скидку сделаю за длительный постой!
— Обязательно, Виталина Леопольдовна, если что — только к вам. До свидания!
— Ах, как приятно иметь в знакомых таких замечательных молодых людей, да ещё и полицейских, — мечтательно протянула женщина, довольно улыбаясь, — До свидания! Удачи вам, с поимкой преступников и со всем остальным тоже, — добавила она, уже выйдя на площадку, наблюдая, как парочка в куртках с большой надписью ФЭС на спине быстро сбегают по лестнице, на которой она их застукала.
— Ох уж эти москвичи, — тихо произнесла коренная петербурженка, устало улыбнувшись, и захлопнула дверь.
Комментарий к Трое
Мне очень тяжело даются диалоги, но они всё равно нужны.
========== ФЭС - это не про любовь ==========
Странно было ощутить дежавю за один-единственный день в городе, но Юля не могла перестать ловить себя на мысли о том, как они несколько часов назад мчались по этим же улицам в ту же сторону с той же целью. И сколько всего изменилось с того времени? Сейчас Петербург явно сменил наряд: в вуали сизых сумерек скрадывались углы домов, тени замирали в подворотнях, свет скакал и искрился на мокром асфальте, луна разбивалась на осколки в разбегающихся лужах, а в уже тёмно-синем небе странным сочетанием клубились серые тучи. Город всё ещё жил, мягкий тёплый свет лился из окон, с витрин магазинов и элегантных длинноногих фонарей, то тут, то там собирались толпы всепогодных гуляк, чтобы послушать как какой-то парень с гитарой пел песни про любовь.
Девушка чуть повернулась, устроившись поудобней в руках Лисицына. Да, теперь он не за рулём, и она может ещё позволить себе такую слабость, как насладиться его нежностью и теплом, устроившись у него на плече. Почему-то именно сейчас, в почти полной безопасности, она ощущала себя максимально хрупкой, и это заставляло её бояться боли ещё сильнее, чем направленный пистолет преступника в ходе задержания.
— Юлька, ты спишь? — слышится любимый голос откуда-то издалека, и Соколова на самом деле прикрывает глаза, отрезая свой чудесный вид на окно. В салоне темно, тепло и сухо, какая-то тихая ненавязчивая мелодия льётся из колонок, а водитель не обращает на них никакого внимания, уверенно следя за дорогой, так что необходимости смотреть друг другу в лицо никакой не было.
— Нет, — всё же отвечает она. Ей кажется, что Костя вполне удовлетворён её ответом, потому что его дыхание легко щекочет ей волосы, и она ощущает слабое прикосновение губ.
— Что мы будем делать дальше? — вновь раздаётся вопрос после недолгого молчания.
— Как что? — удивляется девушка, — Полетим в Москву, будем работать над делом, раскроем его, поймаем преступника, может, получим премию, и будем расследовать новое дело…
— Нет, Юль, что мы будем делать?
Она молчит, хотя делать вид, что не слышишь вопрос, уже поздно.
— Я..Я не знаю, Костя.
И снова мелодия незамысловатой песни из радио заполняет промежуток между их краткими репликами.
— Я люблю тебя.
Юля боится этой фразы так же, как жаждет услышать, и сейчас её сердце невольно замирает, а расслабленное до этого тело напрягается. Слишком странная реакция на подобные слова от девушки. А что она может сказать? «Я знаю, спасибо»? Но это уж слишком по-свински, а сказать о своих чувствах — кишка тонка, вот почему-то каждый раз эти слова даются ей так тяжело. Да не в словах же дело, а в поступках, но и ведёт она себя так…глупо.
— Я..тоже, — запинаясь, едва слышно произносит она, но, набрав в лёгкие побольше воздуха, продолжает, — Я тоже люблю тебя, — пора признаться, и она рада, что ей не нужно встречаться с ним взглядом. Не потому, что она врёт, а потому, что говорит правду. Тогда почему из их уст эти слова звучат, как нечто печальное, словно приговор? Лисицын берёт её ладонь в свою, и Юля переплетает пальцы, не отводя взгляда от их сцепленных рук. Вот чего тебе ещё нужно для счастья, Соколова?
— Тогда почему мы не знаем, что будет дальше? — резонно спрашивает мужчина, а у неё нет ответа. Потому что будущее туманно. Потому что их будущее — вообще непредсказуемо, и этот день — как финальный росчерк под этим заявлением.
— Переезжай ко мне? — полувопрос, полупросьба, и пускай не первая в её жизни, но всё так же заставляет волноваться, и она медлит и молчит.
— Ну не хочешь, давай я к тебе? — словно заранее зная её ответ, произносит Лисицын, а слов всё нет, как и объяснений молчания.
— Костя, это… — выдыхает она. Это что? Слишком? Быстро? Неудобно? Страшно?
— В чём проблема, Юль? Мы взрослые люди, любим друг друга, нам хорошо вместе, но при этом, ты постоянно отказываешься уходить куда-то дальше, чем служебный роман, — она слышит в его голосе досаду, и ей хочется успокоить его как-то, но есть только один вариант, на который она сейчас не способна.
