Некоторые строчки скакали вверх-вниз, а буквы были написаны дрожащей рукой. Но письмо точно было написано витиеватым почерком Елены. Мужчина отошел к камину, пробегая глазами строчки.

«Маркус.

Мой дорогой сын.

Ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых. А тебе стало интересно пошлое и ты начал задавать вопросы Сюзанн. Я очень надеюсь, что с девочкой все хорошо несмотря на то, что она пережила.

Прости.

Прости, что не рассказала тебе обо всем сама. Прости, что не могу видеть каким сильным мужчиной ты стал.

Наверное, стоило рассказать тебе об этом давно.

Но я так и не решилась, эгоистично храня эту тайну ото всех, даже от Сюзанн.

Прости, что солгала тебе о том, что нашла тебя на улице. Это не так.

Тебя отдала мне твоя мать.

Она была в отчаянии. Ты был любим ею. Это ясно читалось в ее глазах. Таких же зеленющих, как у тебя. Иногда, смотря на тебя, на то, как ты растешь, я вспоминала взгляд, с которым она уходила.

Она хотела забрать тебя.

И обязательно бы сделала это.

Я не знаю всей истории.

Они появились в соседнем доме примерно за две недели до случившегося. Я видела, как она играла с тобой на улице. Пару раз сталкивались в магазине. Она даже заговорила со мной, чего не делали местные, знающие, чем я занимаюсь. Это было так неожиданно.

Ей, наверное, было не больше двадцати. От нее словно исходило тепло и свет. А улыбка при встречах была такой искренней.

Твой отец уходил утром и возвращался, когда темнело. Я не видела его. Она сказала, что он работает. Обмолвилась, что ей опасно выходить на улицу, но ты был таким любопытным, и она не хотела держать тебя в квартире. Рассказала, что часто переезжают, и ты совсем не общаешься со сверстниками.

Я видела, что им не хватает денег. И купила что-то из еды и одежды для тебя. Твоя мать со слезами благодарила меня. И я не понимала почему.

Тебе было девять месяцев и уже резались зубки. В те дни ты температурил, и из-за этого вы задержались. Она не хотела отправляться в другой город, боясь осложнений.

В тот вечер она прибежала с тобой на руках к заведению. Старика Эйджина не было. Она отдала спящего тебя мне, попросив приглядеть пару дней. Я не могла оставить тебя у себя. Она убежала, не став слушать мои возражения.

Я хотела бросить тебя на улице. Прости.

И пошла за ней. До сих пор не знаю, стоило ли это делать.

Мужчину били. Она громко кричала.

А я стояла и смотрела на все со стороны. И ничего не делала.

Не знаю, что это были за люди. Но по отрывкам фраз, что долетали до меня, я поняла, что женщина сбежала с любовником. Родня хотела вернуть ее домой. Но хотели вернуть лишь ее. Ни мужчина, ни отпрыск им были не нужны. Она отказалась говорить, где сын. И тогда те люди убили ее мужа. А ее увезли с собой.

Это все, что я знаю о случившемся.

Больше я ее не видела. Она не вернулась за тобой.

И хоть я видела достаточно, чтобы понимать — она не вернется, отказывалась отнести тебя в приют. Не смогла.

Возможно, там тебе было бы лучше.

Когда констебли ходили и задавали вопросы об убийстве, я не решилась что-либо рассказать. Хотя могла описать тех людей. Но я молчала. И прятала тебя.

Буквально за несколько дней ты завладел моим сердцем. А твоя улыбка покорила даже старика Эйджина.

Возможно, ты не нашел ответа в моем признании. Но это все, что я помню про тот вечер.

Мне жаль, что нас разлучили и тебя забрали в приют. Но тогда я не могла раскрыть твоего имени, не могла допустить мысли, что, если о тебе узнают, произойдет тоже, что и с отцом. Прости за это.

Из-за моего молчания, бездействия ты перестал улыбаться.

Тебе очень идет улыбка, Маркус.

P.S. Когда те люди уехали, я пробралась в квартиру, где вы жили. Нашла документы и несколько фото — это все, что меня интересовало. Все это я оставила в банковском сейфе на твое настоящее имя.

Твою мать звали Ванесса.

Ванесса Лоуренс. Ты не внебрачный ребенок. Она была замужем за твоим отцом — Мэтью Лоуренсом.

Люблю тебя, сын.»

Маркус посмотрел на ключ в руке, который вытащил из конверта. Ключ от его прошлого.

Хотел ли он знать ответы?

Стоит ли ворошить прошлое?

Сейчас он, наверное, лучше понимал чувства женщины, желающий отыскать сестру. Он не верил в случайности.

— Какой банк, Сюз?

Комментарий к Глава 42

Осталась последняя глава.

Надеюсь, история понравилась.

Мне будет приятно, если поставите “нравится” или поделитесь своим мнением в комментариях (можно в личку).

========== Глава 43. Эпилог. ==========

Комментарий к Глава 43. Эпилог.

Вот и последняя глава. На этом история заканчивается.

Мне будет приятно, если поставите “нравится” или поделитесь своим мнением в комментариях.

Маркус не спеша водил шваброй по полу, не забывая осматриваться по сторонам. Уже второй день он наблюдал за пациентами клиники для душевнобольных, намывая пол в коридорах и холлах.

Клиника состояла из трех корпусов и занимала обширную территорию, включающую в себя парк со скамейками для прогулок, открытую спортивную площадку и небольшое поле для групповых игр. Каждый корпус состоял из четырехэтажных зданий, в которых были все удобства для пациентов — спортзал с бассейном, светлая столовая, библиотека, и общая комната, в которой собирались пациенты.

Не знай мужчина назначений этих зданий, решил бы что попал на оздоровительный курорт. Пациенты ходили в обычной одежде, а не в больничных пижамах. Спокойно перемещались по всему своему корпусу, а некоторым разрешалось выходить на улицу без сопровождения. О’Рейли не разбирался в психических отклонениях, поэтому было решил, что здесь обитают одинокие богатые старички, от которых хотели избавиться их родственнички. Спихнули в психушку словно в дом престарелых. Только с той лишь разницей, что не нужно ждать, чтобы поделить наследство.

Но от курорта здесь все же было отличие — персонал клиники исправно носили халаты, отличающие их среди пациентов. И каждый корпус был обнесён забором вокруг. Пройти из одного в другой можно было лишь при наличии допуска в виде специальной чип-карты. Место, где пациенты разных корпусов могли встретиться, был парк и спорт площадка, но сюда допуск получали не многие.

Наблюдая вчера за происходящим здесь, мужчине пришлось признать, что место это хорошее. Как и персонал. Он не заметил ни агрессии, ни равнодушия к пациентам, скорее наоборот, медработники участливо относились к своим подопечным. Но Маркуса интересовало не это. Его глаза уже второй день искали одно лицо — то, что он видел на фотографии почти тридцатилетней давности.

И вчера к концу смены он его нашел.

Ее.

Ванессу Лоуренс.

Женщине было пятьдесят, и она была, наверное, самой молодой пациенткой этого учреждения.

Ее некогда сияющие зеленые глаза потускли и побледнели. И сама она словно стёрлась, из красивой сияющей девушки, превратившись с блеклую тень.

Женщина бесцельно бродила то по корпусу, то в парке с кульком в руках. Она держала его, иногда легонько покачивая в руках или прижимая к груди словно ребенка. О’Рейли посмотрел в окно, заметив, что она села на одну из скамеек, и что-то говоря под нос, уставилась в даль. На ее лице иногда появлялась слабая улыбка то ли воспоминаниям, то ли собственным словам.

— Бедная миссис Лоуренс, — заметив обращенный взгляд Маркуса на женщину, проговорила медицинская сестра, проходящая мимо.

О’Рейли перевел взгляд. Рядом с ним у окна остановилась полноватая средних лет женщина, с еще только начинающими проявляться морщинами. Она была немногим выше него, а ее глаза выражали сочувствие, когда она смотрела на пациентку. Женщина покачала головой:

— Она давно у нас. Уже лет пятнадцать.

— Но она же еще молода. Что с ней произошло?

— Вся ее семья погибла. Ее отец так переживал за бедняжку, лишиться семьи и сойти от горя с ума. Он пытался помочь ей. Лечил в разных клиниках, но ничего не помогло. Даже его признавать не хотела, называя убийцей.