Но он не мог прикоснуться к ней, пока его сын был мал и все еще зависел от нее в еде и комфорте. Он боялся, что потеряет контроль над ней, как над бесчисленным множеством женщин, уничтожит ее в своем стремлении найти освобождение, чтобы питать насилие, которое пропитало каждую клеточку его тела. Гнев овладевал им на протяжении многих лет, и он отдавался ему без знания или мысли, даже не пытаясь бороться с тем, что медленно разрушало его.

Другие присутствующие мужчины смеялись и кричали, но это не отвлекло внимания Джозефа от танцующей женщины. Он представил, что она прикована к его кровати, как ее тело возбуждается от похоти и боли, которую он причинит. Его член встал при мысли о том, как они сопротивлялись ему. Он наслаждался ощущением их ногтей, скользящих по его спине, тем, как они кричали, когда он вдалбливался в них, разрывая кожу на его талии. Это придавало ему сил. Его потребность доминировать по-настоящему питалась только тогда, когда они пытались отказать ему. Его вкусы начинались с желания женщин, которые легко подчинялись без борьбы, которым нравилось быть использованными, быть вещью. Но когда садистская сторона в нем подняла свою уродливую голову, когда они были подвергнуты уровню боли, которую Джозеф предпочитал, именно тогда он находил единственное, что могло удовлетворить его постоянно растущую потребность в контроле.

Глаза женщины встретились с его глазами, они были медово-карие, без капли разума. Она была явно одурманена наркотиками, на ее лице горела эйфория, и, когда она обнаружила, что он наблюдает за ней, улыбка тронула уголки ее полных губ, приглашая его взять то, что он хотел. Его член дернулся, и он дал девушке знак подойти туда, где он сидел. Она улыбнулась еще шире, радуясь, что он ее позвал. Подойдя к нему, она остановилась, оказавшись между его раздвинутыми ногами. Его рука потянулась к ней, и он наклонил девушку вниз, чтобы поставить ее на колени перед собой. Когда она уселась на пол, он протянул руку, взял ее грудь в ладонь и наклонился, чтобы захватить губами тугой пик. Его язык скользнул по набухшему бутону, прежде чем он взял его зубами и прикусил.

Когда она наполовину вскрикнула, наполовину застонала, его брюки натянулись еще сильнее, и он потянулся вниз другой рукой и нашел влажный жар между ее бедер. Его пальцы впивались в мягкую кожу, пока он не заставил их войти внутрь ее тела. Ее бедра двигались над его рукой, а мышцы жадно сжимали его. Отстранившись от нее, он откинулся назад, чтобы удовлетворить себя, прежде чем он сможет взять ее к себе в постель. Она смотрела, как он раскинул руки на спинке дивана, широко расставив ноги, призывая ее прикоснуться.

Она хихикнула, поняв, чего он хочет, и тут же протянула руку, чтобы расстегнуть его ремень и молнию на брюках. Вытащив его из ткани, она широко раскрыла глаза от его размера, жар и предвкушение озарили ее взгляд, когда она наклонилась вперед, чтобы взять его в рот.

Его голова откинулась назад, но он продолжал смотреть вниз, чтобы видеть, как она двигается вверх и вниз, как ее язык скользит вдоль его тела, а губы становятся еще более полными, когда она берет его невероятно глубоко. Ее действий было недостаточно, чтобы заставить его кончить, не хватало жестокости в этой встрече, но этого было достаточно, чтобы заставить его завестись, возбудиться до такой степени, чтобы он потащил ее обратно в свою комнату.

Когда ее руки нашли его яйца, и она начала массировать кожу, бедра дернулись. Его сердце ускорилось, доставляя новый прилив наркотика, который он проглотил ранее, и он не заметил, когда Эмори вошел в комнату. Только когда кушетка прогнулась под тяжестью Эмори, он взглянул на своего первого охранника.

— У нас проблема, Джозеф. Которая требует немедленных действий, — голос Эмори звучал раздраженно, но в то же время взволнованно.

Одна бровь приподнялась над глазом Джозефа, и он слегка выпрямился, ожидая продолжения.

— Коннор пытается бежать из поместья.

Джозеф усмехнулся, не понимая, почему Эмори беспокоится о Конноре.

— Он не пленник, он может приходить и уходить, когда ему заблагорассудится. Хотя мне не нравится, что он оставил Арианну и Аарона одних в апартаментах, — рука Джозефа опустилась вниз и легла на голову женщины между его ног. Он направил ее быстрее вдоль своего члена, нуждаясь в увеличении скорости и давлении, чтобы не расслабляться.

— В том-то и дело, Джозеф. Он их не бросил. Он пытается забрать их с собой. Один из тех, кого ты поставил у ее окна, видел их, и за ними следили в лесу.

Женщина вскрикнула, когда пальцы Джозефа яростно запутались в ее волосах. Оторвав ее от себя, он швырнул ее на пол и оттолкнул от своих ног, когда застегнул брюки. Она уползла прочь, как собака, от стыда ее щеки покраснели, когда другие мужчины в комнате засмеялись над тем, что сделал Джозеф.

Ярость Джозефа вскипела в жилах. Преданный своей охраной и женой, он не думал ни о чем, кроме убийства, зная, что ему предстоит это сделать.

Приняв решение, он внезапно встал и посмотрел на Эмори сверху вниз, его голос приобрел повелительный тон, когда он приказал:

— Собери всех людей в моей личной охране, пусть они встретятся у главных ворот. Я хочу, чтобы кто-то охранял все возможные выходы вдоль стен. Держи это в секрете, Эмори, мне не нужно, чтобы вся сеть знала, что сделала моя жена.

Эмори повернулся, чтобы выполнить приказ Джозефа, и тот добавил:

— Скажи людям, которые следуют за ними, чтобы они не приближались. У них не будет ни единого шанса против него одного, — с болезненной улыбкой на лице он добавил. — Кроме того, я хочу, чтобы наше воссоединение было сюрпризом.

Глава 18

Упавшие ветки ломались под их ногами, и это был единственный звук, который они могли слышать, двигаясь по лесу. Коннор хотел двигаться быстрее, но Арианна не могла за ним угнаться, ребенок в ее руках казался тяжелее после того, как она несла его, пытаясь передвигаться по верхним корням и низким растениям, которые преграждали им путь.

Стояла безлунная ночь, и Арианна изо всех сил старалась сфокусировать взгляд на всепоглощающей тьме, окружавшей их. Она не была уверена, откуда Коннор знает, куда идти, когда их взгляду мешает темная ночь.

Когда впереди показались огни, сердце Арианны забилось быстрее. Она знала, что им придется подойти к воротам, знала, что у входа стоят на страже люди. Коннор опустился на колени, когда в поле зрения появились огни, притянул Арианну к себе и посмотрел через лужайку на дальнюю стену. Наклонившись так, чтобы он мог прошептать ей на ухо, она почувствовала его губы, щекочущие мочку, пока он говорил:

— Как только мы подойдем к стене, до того места, где расположены лампы, останется добрых три фута тени. Придерживайся этой области, Арианна. Даже когда мы доберемся до охранников, которых он разместил вдоль стен, не выходи из тени. Если мне придется драться, оставайся на месте, пока я не уложу их. Ты меня понимаешь?

Она кивнула, в ее глазах читался страх, когда она посмотрела на него. Черты его лица смягчились, он опустил голову, чтобы нежно коснуться губами ее губ.

— Все будет хорошо, обещаю тебе. Я люблю тебя, Арианна, и нет ничего, что бы я не сделал для тебя.

Услышать эти слова было сродни удару в грудь, сказанные ей человеком, к которому она привязалась за то время, что знала его. Любовь. Такое простое слово, в котором было больше смысла, чем в любом другом, известном ей. Ее сердце подпрыгнуло при мысли, что он стал ее защитником, ее спасителем в мире, где не было никакой надежды.

— Я тоже тебя люблю, — она задыхалась от эмоций, опустошающих ее тело, восторг смешивался со страхом, предвкушение сгущалось от безысходности.

Он улыбнулся, позволяя ямочкам появиться на его щеках, добавляя мальчишеское выражение его лицу, которым она наслаждалась в те редкие моменты, когда они были счастливы. Схватив за локоть, Коннор вывел ее из-под деревьев во двор, который простирался перед ними. Пригнувшись к земле, они через несколько секунд достигли затененного участка, отдышались и двинулись вдоль периметра стены.