— Ты абсолютно права. Запугивать было бы глупо. Смерть от несчастного случая будет более правдоподобной.

Арианна снова рассмеялась, ее распущенные волосы развивались за ней, пока она танцевала по комнате. Музыка замедлилась, исчезла куда-то в тишину, и Джозеф выбрал этот тихий момент, чтобы поцеловать ее губы. То, что началось как нежный и сердечный поцелуй, быстро росло в своей интенсивности. Их пальцы запутались в волосах друг друга, как двое влюбленных, что отчаянно хотели близости с человеком, которого желали.

Отстраняясь от своей невесты, Джозеф опустил глаза вниз по ее телу, к кружевному лифу ее платья из белого атласа, искрящегося словно жемчуг, вдоль ее бедер и ног. Она была потрясающей, и его сердце начинало неистово колотиться при виде ее, пока он тщетно пытался остановить уколы ярости в своей голове касательно знакомых ему женщин, которые дурно отзывались о его жене.

Свирепость и цепкий гнев затмили его взгляд, когда он вновь посмотрел ей в глаза.

— Эти женщины. Я не могу терпеть то, что они о тебе говорят. Я забуду об этом на сегодня, но я не позволю им продолжать свою атаку после медового месяца. Меня не волнует, сколько у них денег, из какого они круга и насколько уважаем их род. Теперь ты — моя жена и, соответственно, часть меня.

Его слова поразили Арианну своей искренностью. Она тихо ответила:

— Я не нуждаюсь в твоей защите, Джозеф. Я вполне способна игнорировать все их домыслы, так как я знаю всю правду на фоне их лжи, поэтому все, о чем они говорят, не имеет абсолютно никакого значения.

После того, как он убрал в сторону прядь волос, упавшую на ее лицо, когда они танцевали, он произнес:

— Давай забудем о них. Эта ночь не для этого.

Выдавливая из себя улыбку, он увидел, как Арианна улыбнулась ему в ответ.

Его руки потянулись ей за спину, чтобы найти крошечные белые кнопки, что прокладывают свой путь по центру ее платья. Разочарованный количеством кнопок, с которыми он столкнулся, Джозеф театрально закатил глаза и, откровенно говоря, опечалился тому, сколько времени займет, чтобы снять это платье с ее тела.

— Вроде бы дизайнер именно этого платья должен был бы лучше понимать, насколько быстро оно должно сниматься. Сколько именно на нем кнопок?

Хихиканье сорвалось с ее накрашенных губной помадой губ, и Арианна отступила назад, едва не зацепившись за шлейф своего платья.

— Подожди, позволь мне. Такие кнопки предназначены для более ловких пальцев, — произносит она.

Наблюдая за тем, как его невеста завела руки за спину, он мягко зарычал, в то время как лиф ее платья упал вниз. С каждым небольшим движением ее руки одеяние соскальзывало ниже, более не представляя собой будто вторую кожу ее невероятной фигуры, а превращаясь ни во что иное, как в одежду, которая была предназначена, чтобы привлечь к себе внимание ее жениха. Когда платье опустилось на землю, то лужицей растеклось у ее ног, создавая преграду, через которую ей нужно было перешагнуть, чтобы полностью избавиться от материи.

У него перехватило дыхание, он не моргал, когда дрожь пробежала по его коже, прошла сквозь мышцы и проникла в кости. Он знал, что она была красива, но видеть ее, стоящую в одном бюстгальтере и нежных шелковых трусиках, что были на ней под платьем, это заставило его тело дрожать в предвкушении и восхищаться ее преображению от великолепной невинности до завораживающего соблазна.

Выйдя вперед, Джозеф легко коснулся тыльной стороной ладони ее лица, затем вниз вдоль челюсти перешел на плечо, чтобы, наконец, остановиться чуть выше ее великолепной груди, там, где быстро билось ее сердце. Его стальные серые глаза поглотила бесконечная синева ее очей. Он заметил, как вздымалась ее грудь и покалывала кожа в ожидании того, что должно произойти. Отказываясь отвести глаза от женщины, что околдовала его годы назад и которая держала его в этом изумлении с того дня, когда они впервые встретились, он сказал:

— Когда я возьму тебя сегодня ночью, ты, наконец, полностью станешь моей. Я никогда не подведу тебя, я всегда буду оберегать тебя и дам тебе такую жизнь, которой достойна только такая женщина, как ты. Спасибо тебе, Арианна, за предоставленный смысл жизни, повод для того, чтобы дышать, и причину достигнуть своих целей. Если ты именно та, о ком я по праву должен буду заботиться, я могу добиться чего угодно, даже если это разорвет меня на части.

Слабое освещение в комнате заставляло сверкать бриллиант на кольце на ее пальце, когда она потянулась, чтобы поместить свою руку на его. Ее кровь стала быстрее нестись по венам, и они оба чувствовали биение ее сердца через их соединенные руки. Ее веки дрогнули, а тело было охвачено ожиданием его прикосновений, смешанное с остатками алкоголя, который они пили на свадьбе несколькими часами ранее. Он наблюдал за ее полными надутыми губами, которые изгибались, когда она разговаривала, влага на них блестела в свете, давая ему возможность представить, какими эти губы будут чувствоваться на его разгоряченной коже.

— Мы будем заботиться друг о друге, Джозеф. Не один о другом, не один будет слабым, а другой сильным — нет, мы будем идти плечом к плечу. Моя любовь к тебе не знает границ, и я дам тебе все, что у меня есть, и приму от тебя все, что ты готов мне дать.

Их слова напоминали обеты, которые они произносили у алтаря кафедральной церкви, где поженились. Джозеф обхватил ее за талию и притянул к себе, позволив своим пальцам медленно двигаться вниз по ее спине к тонкому шелку ее трусиков. Когда ее тело задрожало под его хваткой, вздох вырвался из его легких. Его голова двинулась вперед, он завладел ее губами, в то время как его тело придвинулось, чтобы овладеть ею полностью.

Подняв ее на руки, он двинулся в сторону большой кровати, стоящей несмятой в центре комнаты. Положив ее на кровать, он оставил ее сидеть, а сам обошел вокруг нее в еще одной попытке освободить ее от одежды. Когда он большими пальцами легко скользил по маленьким застежкам ее бюстгальтера, она вновь засмеялась и покачала головой, усмехаясь. Их глаза встретились, ее — усыпанные в уголках морщинками от смеха, и его — широко раскрытые в изумлении от того, насколько глубоки были его чувства по отношению к женщине перед ним. Ее ноги раскинулись в стороны, когда опустились с края матраса, он прижался ближе между ними, наблюдая за тем, как она сняла кружевной бюстгальтер со своей груди.

Когда она была освобождена от всего, за исключением маленького треугольника шелка, туго натянутого между ее бедер, его брюки напряглись от возбуждения, а взгляд начал блуждать по гладкому пространству натурального загара ее кожи. Ошеломленный на мгновение, он сидел, застыв перед ней, как сидит человек, который почитает женщину больше, чем хоть одну, что он когда-либо встречал в своей жизни.

— Ты самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел, и думаю, что ты была моей, всегда…

— И навеки, — робко улыбается она.

Глаза цвета полированной стали расширились, когда она завершила свое высказывание.

— Да, Арианна… навсегда.

Захватив ее рот, он лизнул изгиб ее губ, требуя проникнуть в них, когда его руки двинулись к кнопкам на рубашке, и он стал медленно и ловко их расстегивать. Не позволяя себе оторваться от ее губ, он медленно снял рубашку, бросив ее на пол рядом с собой. Поднявшись с корточек, он положил руки ей на плечи, возвратил ее обратно в центр кровати и, наконец, оторвался от ее губ лишь для того, чтобы иметь возможность снять свои штаны. Он заметил, как она наблюдала за тем, как он расстегнул кнопку и потянул молнию вниз, наконец, освободившись от отвратительной материи, которая была единственным, что удерживало его от того, чтобы сейчас же погрузиться в нее. У нее перехватило дыхание, когда он, в конце концов, был полностью обнажен и потянулся, чтобы освободить ее от остатков ее нижнего белья.

Лежа на своей невесте, Джозеф протиснулся между ее ног, принимая такое положение, в котором он мог бы полностью сделать ее своей.