Страх резко пронзил ее существо, и она попыталась успокоить чудовище, в которого превращался ее муж.

— Джозеф? Что ты делаешь? Прости, мне не стоило кричать…

— Не извиняйся, Арианна. — Его голос был пугающе спокоен. — Ты лишь сказала мне то, что на самом деле думаешь.

Голова Джозефа была наклонена в сторону, его острый взор рассматривал множество выражений, мелькавших на красивом лице жены.

— Меня просто… огорчило, что ты решила оставить меня одного.

Ее спина коснулась стены. Арианна тщетно пыталась, чтобы ее голос звучал ровно, чтобы не был наполнен страхом, когда заговорила:

— Кого еще я должна обвинять в этом? Я не выбирала преступной жизни. У меня не было навязчивого желания иметь еще больше денег, больше власти. Все, чего я хотела, — иметь любящего мужа, дом, наполненный счастьем… детьми…

Джозеф улыбнулся. Угроза тенью нависла над ним и сделала выражение лица еще более жестоким, чем он планировал. Это был взгляд, который жена никогда раньше не видела, молчаливый взгляд, напугавший ее, как только появился на его лице.

— Дети. Да, Арианна. Расскажи о своей неспособности сделать это за все годы, что мы вместе. Думаешь, уместно поднимать о них тему, когда это единственное, что ты так и не дала мне, в то время как я делаю все возможное, постоянно тружусь, чтобы дать тебе все, что бы ты ни пожелала.

— Мне не нужны все те вещи, которые ты дал мне! Меня не заботят деньги, вечеринки, престиж или зависть! Все, чего я когда-либо хотела, был ты! Почему ты отказываешься это понять? Разве ты не видишь этого? — Она умоляла, произносимые им слова погружали ее в отчаяние, и она зарыдала. — Я люблю тебя, Джозеф, но не могу остаться в той жизни, которую ты выбрал. Прекрати все это сейчас или отпусти меня!

Она опиралась о стену, руки мужа словно заключили ее в клетку, движения его были медленными, он держал их под контролем, когда прижал ее своим весом. Арианна отвернула голову в сторону, не желая смотреть в глаза человеку, который так быстро становился чужим в ее жизни.

Она почувствовала его дыхание на своей щеке, отчего волосы на затылке встали дыбом. От Джозефа исходили волны дикой энергии, от которой кожу ее стало покалывать, а дыхание участилось. Над ними нависла тишина, сотканная из сожаления, стыда, гнева и потери, словно толстое зимнее одеяло. Муж и жена — двое людей, которые всего несколько лет назад жили и дышали лишь друг ради друга, — теперь находились у обрыва, созданного ложью и сомнениями, полном печали и внезапным осознанием того, что же случилось с их влюбленной парой, являвшейся предметом зависти, двумя любящими сердцами, что когда-то неистово нуждались друг в друге лишь для того, чтобы существовать.

Когда глаза Джозефа закрылись, он глубоко вздохнул, и Арианна вгляделась в страдальческое выражение лица своего мужа, от чего сердце ее растаяло. Боль, реальность и суровое выражение коснулись черт его лица, отчего кожа его побледнела над заостренными выступами скул. Джозеф был изнурен, в этом он не лгал и против чего-то боролся, чего-то, что она не могла распознать. Тем не менее, даже несмотря на истощение, тяжким грузом лежащее на его сильных плечах, Арианна точно могла сказать, что все, с чем он сражался, несло в себе глубокую обиду, направленную на нее. Со слезами, падающими с широко открытых глаз, она протянула руку: ее любовь творила невозможное для того, чтобы утешить человека, который в момент разорвал ее сердце в клочья, разрушил весь ее мир на части. Джозеф был потерян в чем-то, чего она не знала, — ядовитая пелена, сплетенная вокруг него, словно сеть из заговора и обмана, поработившая его образ жизни, которая управляла его блестящим разумом и сводила с ума.

Ладонь Арианны скользнула по огрубевшей коже его щеки, и мгновенно от этого прикосновения серые глаза распахнулись, их прожилки приобрели темный оттенок от эмоций, настолько тревожный, что она едва сдержалась, чтобы сразу не закрыть глаза, прежде чем зажмуриться.

Ее губы разомкнулись, и Арианна произнесла умоляющим тоном:

— Пожалуйста, Джозеф. Позволь мне уйти.

Снедаемая тишиной, что грозилась удушить ее, тишиной, что заставляла подергиваться каждое нервное окончание в ее теле, она ждала дальнейшие действия Джозефа. Но вдруг услышала лязгнувший звук удара металла о металл и легкое движение, свидетельствующее, что дверь открылась.

Низкий баритон прозвучал рядом слегка неуверенным голосом:

— Прошу прощения за беспокойство, но мне только что сообщили, что Эмори вернулся. Джозеф, ты можешь сейчас же переговорить с ним. Информация, что он обнаружил… — Коннор сделал паузу, видимо, не будучи точно уверенным, насколько он мог быть откровенен при Арианне. — Это та информация, о которой ты просил немедленно сообщить.

Учитывая, что она вновь распахнула глаза, женщина была ошеломлена, так как взгляд Джозефа все так же был прикован к ее лицу. Маска безразличия теперь искажала его черты, глаза словно налились кровью, хоть вторжение в их разговор Коннора слегка остудило его пыл. Муж даже не отвернулся от нее, ответив охраннику:

— Я буду через минуту. Оставь нас.

Утопая в проливном потоке боли и сомнений, Арианна стояла в ожидании, что дальше мог сказать или сделать Джозеф. Понимание пробиралось в ее мысли, разрушая надежды, и осознание того, что то, как думала, она знала, все то, кем они являлись, было лишь ложью. Словно будучи мечтателем, наконец проснувшимся от долгого сна, она позволила разуму быстро пройтись по прошлому, чтобы распознать знаки, которые игнорировала на протяжении долгих лет брака. Арианна винила себя и думала, как могла допустить ту нагрузку работой, которая и стала причиной возбужденного состояния Джозефа, но сейчас правда ударила ей в лицо: женщина поняла, что ее муж падал, а она, будучи столь несведущей, не смогла вытянуть его обратно.

Мужчина неподвижно стоял около нее. Жар его тела и запах окутывали ее, пока Арианна ждала… в тот момент разбитое вдребезги обещание и напоминание о том, с кем должен был встретиться ее муж после нее, прервали сон, в плен к которому она больше никогда не попала бы. Он выглядел, как Джозеф, пах, как он, в нем были та же скрытая сила и уверенность… но он больше не был человеком, которым, как она верила, являлся.

На его челюстях ходили желваки, и когда точно высеченные из камня губы приоткрылись, прозвучал голос, словно шелк, обольстительный и в то же время резкий, словно самый смертоносный клинок.

Слова произносились им столь неспешно, под таким контролем, что не возникло никаких сомнений в том, что они были неопровержимой истиной.

— Когда я женился на тебе, в нашу первую брачную ночь, я пообещал тебе две вещи, Арианна: что ты будешь моей и что я сделаю все, что будет необходимо, чтобы дать тебе все то, что ты когда-либо пожелаешь. — Джозеф прикрыл глаза, сморщив лицо, так как в его голове шла мысленная борьба, грохотавшая внутри. — Я не нарушил этих обещаний, не нарушай и ты свои. Не грозись вновь оставить меня. Нет места на Земле, куда бы ты смогла сбежать, где бы я не смог выследить тебя, найти и вернуть сюда назад, держать в цепях, если потребуется, чтобы удержать там, где тебе и следует быть.

Его глаза распахнулись.

— Ты — моя, и я не позволю тебе уйти. Пока меня не будет рядом, Коннор будет присматривать за тобой. Он верен мне и предотвратит побег, если ты настолько глупа, что попытаешься это сделать. От меня нет спасения, Арианна. Тебе придется принять все, что я совершил.

Уходя прочь, муж лишь на мгновение задержал на ней взгляд, прежде чем, не произнеся больше ни слова, обернуться и исчезнуть в дверях, выйдя в холл. Опустившись на пол, Арианна съежилась, обхватив колени руками, раскачиваясь взад-вперед так, как делают матери, успокаивая своих испуганных детей.

Глава 8

Его загорелое лицо покрывала темная щетина, короткая и густая, что создавало глубокие впадины на щеках. У него был странный взгляд, Джозеф мог поклясться, что заметил безумие в глазах человека, которого только что увидел, что именно секция его собственной сети стояла за нападением на его жену.