Она производит нехитрые вычисления в проясняющейся голове и внезапно понимает, что имел в виду Гриндевальд.

— Вы… Вы сидели тут всё это время? — голос Тины едва заметно дрожит.

Это ведь не может быть правдой.

Он — её начальник, её капитан.

А она — безнадёжно влюблённая девчонка.

Грейвз смотрит прямо ей в глаза, и от его взгляда у Тины подкашиваются ноги.

Грейвз смотрит прямо ей в глаза и думает, что он последний трус.

Последние лучи заходящего солнца робко освещают палату, отбрасывая оранжевые блики на стены. За окном своей жизнью живёт Нью-Йорк, суетливо и шумно встречая вечер.

Глаза Грейвза цвета горького шоколада. На его левой скуле — родинка.

Тина думает, что сходит с ума.

Грейвз делает едва заметный шаг вперёд, но в их системе координат он нарушает все границы.

Впрочем, о каких границах речь, не так ли, Порпентина?

Грейвз медленно поднимает руку и касается её волос.

Тина чувствует, что задыхается, но она не смеет шевельнуться.

— Тина, я… — почти шепчет Грейвз, большим пальцем очерчивая линию её подбородка, — вы должны знать…

Передайте Грейвзу, я нашёл его слабое место.

Тина смотрит в его глаза и видит там незнакомую нежность.

Границ больше нет, когда он обнимает её за талию, осторожно прижимая к себе. Его ладони очень тёплые, а от рубашки пахнет тем парфюмом, который для Тины всегда будет ассоциироваться именно с Грейвзом.

Её голова кружится, но уже не от удара в висок.

Передайте…

Губы Грейвза на вкус как кофе.

Комментарий к Ботинки

Мои дорогие, любимые и самые лучшие читатели! С Наступающим! Пусть каждый из вас будет счастлив, пусть все экзамены и зачёты, дедлайны и прочие неприятные, но обязательные в нашей жизни вещи, не будут волновать вас! И (я ведь всё же студент-медик) не болейте :)

Я каждый день радуюсь, что у меня есть вы, мои замечательные. В общем… С Новым годом!

P.S. Вот группа, там, ну, всякое хорошее: https://vk.com/goldgraves_forever

========== Комиссар ==========

Серафина Пиквери изящным движением поправляет идеальную причёску, пристально глядя на сидящего в кресле Грейвза. Это кресло — прямо напротив её стола — только для избранных, а Грейвз в этом коротком списке на первом месте. Её правая рука, её негласный помощник; тот, кому она без раздумий доверила бы жизнь.

— Ты сошёл с ума, — резюмирует наконец она, откидываясь на спинку своего кресла. — Что дальше? Завершишь карьеру после свадьбы?

Грейвз поджимает губы и смотрит на Серафину с прекрасно читаемым вызовом в тёмных глазах.

— Я что, часто прошу тебя о чём-то? — интересуется он, чуть поднимая подбородок. — А эта просьба — просто логический выход из… — Грейвз на мгновение замолкает; Серафина уверена, что каждая пауза в его речи продумана заранее, — сложившейся ситуации.

Серафина хмыкает и качает головой.

Кто бы мог подумать.

Ледяного капитана Бруклинского отделения охмурила какая-то девчонка-детектив.

— Ты же понимаешь, что мог бы мне об этом не говорить? — спрашивает Серафина, не позволяя своим мыслям идти дальше.

Уже поздно, в любом случае.

Грейвз пожимает плечами.

— Во-первых, я не собираюсь ничего от тебя скрывать, — он делает паузу. — А во-вторых, ты бы всё равно узнала. — На его тонко очерченных губах играет лёгкая улыбка.

Серафина потирает переносицу и вздыхает.

Кабинет комиссара очень просторный и светлый — Пиквери не любит тёмные тона, в отличие от Грейвза. Стол с широкой столешницей, итальянской работы, с вычурной резьбой на изогнутых ножках — презент от посольства Италии; точнее, от итальянского посла, которого очаровала высокая властная американка.

Грейвз терпеливо ждёт её решения, рассматривая картины на стенах; он знает их наизусть, но нравится ему только одна: тонкий росчерк молодого месяца на тёмном небе, спокойная гладь воды и две лодки у безлюдного причала.

Иногда Грейвзу кажется, будто они легонько покачиваются на мягких волнах.

— Значит, ты принимаешь предложенное мной место личного помощника, — медленно начинает Серафина, и Грейвз переводит на неё взгляд. — А эту… Голдстейн хочешь назначить на место сержанта?..

Грейвз кивает; от упоминания Тины внутри него теплеет.

Тина-Тина.

Её алеющие щёки, смущённый взгляд карих глаз, чуть приоткрытые губы…

Возьми себя в руки, Персиваль.

— …Ты же понимаешь, что любой другой на моём месте уволил бы и её, и тебя? — тон Серафины становится укоризненным, но Грейвз прекрасно знает, что она уже всё решила.

Поэтому он послушно кивает, а его мысли уже давно заняты темноволосой подчинённой, которая играючи перевернула его жизнь.

— До встречи в понедельник, Персиваль, — Серафина складывает руки в замок. — Постарайся не влюбиться в мою секретаршу.

Грейвз, не удержавшись, хмыкает, поднимаясь на ноги.

Его сердце давно принадлежит не ему.

Субботний вечер ветерком проносится по улицам Нью-Йорка, а солнце, окрасив небо в нежно-розовый, уже скрылось за горизонтом, оставив после себя небольшие кудрявые облачка.

Грейвз подходит к своей машине и, доставая из кармана пиджака ключи, вдруг улыбается.

Он едет к Тине.

Внутри будто теплится небольшой огонёк, разносясь с кровью по всему телу и наполняя организм непонятным теплом.

На заднем сиденье лежит аккуратный букет сирени, наполняя цветочным запахом салон автомобиля. Уингейт парк и вправду хорош в это время года.

Когда Грейвз подъезжает к дому номер четырнадцать, он ощущает давно забытое покалывание в кончиках пальцах: он волнуется.

Он тормозит прямо напротив входной двери и ещё несколько секунд неподвижно сидит, прикрыв глаза и вдыхая запах сирени.

Грейвз волнуется.

Через мгновение он резко открывает дверь и выходит из машины, захватив букет. На его лице — абсолютное спокойствие, и только по глазам можно понять, что внутри спокойствия нет уже очень давно.

Грейвз поднимается по ступенькам и останавливается перед дверью; огонь внутри будто разгорается сильнее, и Грейвз думает, что, кажется, у него жар.

Ты ещё можешь уйти, Персиваль.

Ты можешь сделать вид, что ничего не было.

Ты больше никогда её не увидишь.

Грейвз стискивает зубы и поднимает руку, чтобы постучать, но дверь открывается и без стука, а на пороге стоит Тина.

Короткие волосы чуть растрёпаны, прикрывая не до конца зажившую рану на виске. Домашние штаны и бежевая кофта с длинным рукавом совершенно скрывают стройную фигуру, но от них так и веет теплом и уютом. На щеках Тины — алые пятна румянца, который ей так идёт.

Грейвз молча смотрит на неё, сжимая в руках букет и стараясь навсегда запечатлеть этот момент в памяти.

— Куинни увидела вашу машину, сэр… — наконец произносит Тина, опуская взгляд и переминаясь с ноги на ногу.

У неё пушистые тапочки кремового цвета.

— Я был у комиссара, — Грейвз не отводит взгляд от Тины и в который раз борется с желанием сделать шаг вперёд. — Я перехожу в её личный штат.

Тина резко поднимает голову; на её лице — отчаяние.

Она не видела Грейвза со вчерашнего дня и всё это время не находила себе места.

Его поцелуй, его объятия, его полный нежности взгляд — Тина постоянно прокручивала произошедшее в голове, снова и снова вспоминая — и краснея.

Кажется, теперь красный — постоянный цвет её лица.

Тина смотрит на Грейвза и пытается понять, что она сделала не так.

Почему он уходит.

— Сэр, если это из-за меня, я… я никому не скажу, я… да никто и не знает, — сбивчиво говорит она, машинально сжимая кулаки. — Просто… — Тина смотрит прямо ему в глаза и решается: — пожалуйста, не уходите, сэр!..

На лице Грейвза проскальзывает непонимание.

— О чём вы, Тина? — мягко спрашивает он. — О чём вы говорите?

Тина молча смотрит на букет в его руках и понимает.

— Вы разве не… Я думала, вы хотите… — она замолкает, не решаясь поднять взгляд.

Не решаясь принять происходящее.